В эпилоге тоже есть дополнение по этому поводу:
А Гольденвассер, конечно, вывернулся. Одним гауптштурмфюрером больше, одним меньше — это для него не имело значения. Тем более что архивы Грэнгейма исчезли бесследно, а сообщение Мозеса никакого действия не возымело. Оно было написано слишком странным языком, содержало ссылки и слишком странные обстоятельства и было, как я слыхал, признано просто бредом сумасшедшего. Особенно на фоне газетной шумихи, которая была поднята вокруг пришельцев. Может быть, Гольдервассеру вспомнились тогда трупы расстрелянных в России и во Франции, в Польше и в Греции, и мертвый Кёниг с черной дырой над переносицей, и другие мертвецы… Вряд ли.
Почему-то в этом издании все самолеты, упоминавшиеся в тексте, были заменены вертолетами. Еще тогда, когда Хинкус говорит о Чемпионе, он стращает: «Самолеты не только у полицейских есть». В «Юности» — вертолеты.
Глебски после драки с Хинкусом немного дремлет на полу, а затем поднимается «хрустя зубами от боли». В журнальном варианте не ХРУСТЯ, а СКРИПЯ.
И опять же — пояснения глупому читателю. К фразе Симонэ была добавка, вероятно, чтобы лучше поняли: «Мозес и Луарвик — это не земляне, НЕ ЛЮДИ». Яснее в журнале подается и смысл случившегося, опять же с помощью повторения и разъяснения. После слов «Вот тебе и первый контакт, — пробормотал он. — Вот тебе и встреча двух миров» Симонэ добавляет: «Это же надо — прилететь на Землю черт-те откуда и встретить гангстеров, а в конце концов такого хранителя закона, как вы, Петер».
Вместо высказанного недоверия Глебски к рассказу Мозеса («Ну какой же вы к чертовой матери пришелец? Вы просто негодяй. Богатый, развратный, до предела обнаглевший негодяй. И притом еще пьяница…») здесь Глебски говорит: «Роботы у вас не роботы, а какие-то, понимаете, половые неврастеники, а сами вы для пришельца из другого мира слишком уж похожи на негодяя, Мозес. На богатого, до предела обнаглевшего негодяя. И притом еще на пьяницу». И позже Мозес объясняет эту странность роботов не «Это довольно точные копии людей, которые существуют на самом деле. Почти двойники…», а «Что ж, стереотип поведения этих роботов моделирует стереотип поведения среднего человека соответствующей социальной группы…»
Размышляя о нереальности происходящего, Глебски думает: «Представить было страшно, что станут говорить в Управлении об этой истории. Ловец Привидений, Охотник за Пришельцами…» И несколько раз вместо «пусть будет что будет» — «пусть смеются», «пусть смеются, сколько душе угодно», «смейтесь, черт побери, смейтесь».
ИЗДАНИЕ «ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ»
Это издание было адаптировано, как уже было сказано выше, к детскому восприятию. Причем издатели предполагали, что в любой книге, о чем бы в ней не рассказывалось, не должно было быть ни грубых слов и выражений (даже просторечий!), ни описаний (или даже упоминаний) употребления спиртного, ни намеков на какие-то взаимоотношения между полами.
Вадим Казаков, в начале девяностых годов часто писавший литературные эссе о творчестве АБС, был так потрясен специфическими правками в текстах АБС, связанными с пропагандой трезвого образа жизни, что не смог пройти мимо своеволия редакторов. Ниже приводится статья, где он обобщил наиболее вопиющие ляпы в изданиях предыдущих лет, уделив особое внимание как раз изданию ОУПА в «Детской литературе». Статья касается многих произведений АБС и С. Ярославцева, а не только ОУПА, но ниже мы приводим ее полностью, так как, по сути, все ее примеры относятся к теме этой книги — исследованию различий в текстах АБС. (Общая оценка текстологической подготовки книг Стругацких дана в статье на момент ее написания — 1992 год.)
Вадим КАЗАКОВ ПОСЛЕ ПЯТОЙ РЮМКИ КОФЕ[8] О некоторых последствиях редактирования повестей братьев Стругацких
— Виктор, у тебя все цело? Я видела, как тебя били ногами.
— Главное цело, — ответил Виктор. — Я специально прикрывал.
А. Стругацкий, Б. Стругацкий. «Гадкие лебеди»
Более чем 30-летние усилия целой плеяды советских редакторов по неуклонному совершенствованию авторских тексте братьев Стругацких не пропали даром. Ныне существует изрядное число опубликованных вариантов одних и тех же произведений, отличающихся (и порой — весьма резко) друг от друга и от исходных авторских версий. Частенько именно отредактированные (читай — искаженные) версии берутся за основ для новых перепечаток практически один к одному, авторская же правка присутствует при этом далеко не всегда. Отсюда результаты.
Повесть «Волны гасят ветер» сейчас благополучно существует в четырех вариантах, из коих лишь ленинградский («Советский писатель», 1989 и 1990) является действительно полным, а все прочие изобилуют редакторскими поправками и купюрами, да еще в каждом случае — разными.
Повесть «Парень из преисподней» в первый (и последний) раз была напечатана более или менее полно в журнале «Аврора» в 1974 году. При подготовке в издательстве «Детская литература» сборника «Незримый мост» редакция настоятельно попросила «несколько приблизить повесть к читателю детской литературы» и учесть возрастную специфику. В результате этого во всех без исключения книжных изданиях повести (а это либо издания «Детской литературы», либо перепечатки с них) массовый читатель (в том числе и далеко не подросткового возраста) имеет дело с сокращенным и адаптированным для школьников вариантом.
Полного издания повести «Обитаемый остров» на данный момент вообще не существует. Все книжные публикации повести имеют в основе до крайности изуродованную редактурой (опять же, естественно, в интересах советских детей) версию издательства «Детская литература», изданную в 1971 году. Первоначальная авторская версия была со значительными сокращениями опубликована лишь в журнале «Нева» в 1969 году и для широкого читателя сейчас просто недоступна.
Повесть «Жук в муравейнике» все-таки была опубликована полностью, но лишь в Молдавии, Киргизии и в Томском книжном издательстве. В Москве (кроме журнальной публикации в «Знание — сила») повесть не издавалась вовсе, а в Ленинграде вошла в сборник «Белый камень Эрдени», где иные «улучшения» текста (вроде «облагораживания» стишка Левы Абалкина) вызывают просто оторопь.
Таких примеров много. Разумеется, ведется большая работа по изданию действительно полноценных авторских текстов Стругацких (как это делается, скажем, при подготовке выходящего сейчас 12-томника издательства «Текст»). Однако проблема вариантов-«калек» остается, и она вовсе не так безобидна, как это может кому-то показаться. Вот лишь одно подтверждение этому.
Повесть «Сказка о Тройке» существует, как известно, в двух достаточно различных авторских версиях. В 60-е годы был опубликован лишь так называемый «ангарский вариант», который был вновь издан только в 1986 году, а затем стал (с некоторыми дополнениями из другого варианта) основой для книжных публикаций повести. Другая же (так называемая «китежградская») версия повести после многолетнего хождения в Самиздате увидела свет в 1987 году в журнале «Смена» и был встречена поклонниками Стругацких с энтузиазмом. Однако редакция журнала скромно умолчала, ценой какого числа поправок и изъятий обошлась эта публикация (кстати, по сей день единственная публикация этой версии). Даже при сопоставлении фрагментов, имеющихся в обеих версиях повести, нетрудно уловить масштабы разрушений авторского текста — счет идет не на строчки и фразы, а на целые абзацы. Да и сам характер купюр оказывается порой весьма своеобразным. Так, в авторской версии отставному полковнику мотокавалерийских войск, принадлежат слова: «Так точно, товарищ генералиссимус! Так точно, старый дурак!» В журнальной публикации «генералиссимус» был аккуратно заменен на «генерала» — и эпизод поблек.
А в ряде случаев сокращения просто обессмыслили текс Как помнят читатели «Сказки», идея нейтрализации Тройки совокупными усилиями научной общественности предполагала, что к огромному числу не рассмотренных Тройкой дел надо добавить бездну новых заявок. Но если следовать журналу, то этих старых дел вроде бы почти и нет. Имеющиеся в авторской рукописи «пятьдесят три старых дела» превратились в «три», замечание о «существовании богатейших залежей дел двух трех - и четырехлетней давности» было просто опущено. В данном случае даже неважно, на каком этапе подготовки текс произошло изъятие — при редактуре, верстке либо корректуре. Результат один — полная потеря сюжетной логики из-за внешне малозначащей детали.
Речь не идет, разумеется, о том, что исходные тексты произведений Стругацких априорно столь совершенны, что вообще исключают всякое редакторское вмешательство. (Хотя и об умении Стругацких редактировать собственные рукописи забывать нельзя.) Речь идет не о нормальной практике литературного редактирования, а его специфической отечественной форме, когда функции редактора становятся почти неотличимы от обязанностей цензора, а результаты подобной редактуры дают сто очков вперед самой кровожадной цензуре. В одной из своих статей о творчестве Стругацких бывший наш соотечественник М. Лемхин, ныне живущий в США, написал:
