Александр Гриценко - На все есть дедлайны!

Сейчас вообще жизнь человека структурирована гораздо жестче, чем это было в моем «дебютовском» возрасте. На все есть дедлайны. Если ты к двадцати пяти не получил хорошего образования – в отбраковку. Если к тридцати с небольшим не занял хорошей карьерной позиции – ты уже как кадр никому не интересен. Молодые вынуждены стартовать резко, без раскачки. Это относится ко всем востребованным и престижным профессиям. Как ни странно, то же самое происходит и в литературе. Конечно, здесь у нас посвободней, чем, скажем, в банковском деле: можно и в сорок лет заявить о себе. Можно, но дебют зрелого человека в любом случае обещает меньше, чем дебют человека молодого. Да и времени, чтобы набрать мастерства и написать главное, останется в обрез.

Есть мнение, что молодых писателей надо топить, как слепых котят. Кто выживет – тот и есть будущий Достоевский. В год моего литературного дебюта уже вздувалась волна, которая и потопила потом многих моих талантливых сверстников. Сильная творческая воля – не то же самое, что воля к выживанию. Вдруг всем стало ясно как день, что предаваться стоит только тем занятиям, которые отбивают деньги. Якобы настал момент истины: раз народ за серьезные книги не платит – значит, народу эти книги не нужны. Совершенно не принималось в расчет, что в интеллигентных читающих семьях едва хватало на хлеб и маргарин. На самом деле наш книжный рынок начинался в ситуации экономического уничтожения почти всего прежнего слоя читателей. Получилось то, что получилось. Но мне кажется важным зафиксировать (чтобы потом не забыть!) образ мыслей, характерный для девяностых. Что, у врачей и учителей нет денег на книжку или на журнал? Так пусть заработают – а заодно и на особняк с «Мерседесом». Не могут? А пусть смогут, не надо быть слабыми.

Сейчас странно вспоминать, но в те годы я по-настоящему комплексовала из-за того, что не сделала настоящих денег. Правила игры были более или менее понятны – но все казалось, что должны быть неэвклидовы способы обыграть систему. Казалось, что если ты такой умный, ты не можешь быть таким бедным. В результате получилась маленькая книжная торговля, которую раздавило, когда крупные издательства ввели систему региональных дистрибуторов. Но опыт тех лет сегодня бесценен. Сегодня ясно видно, что за облаками экономических миражей скрывались простейшие схемы, лишь иногда облагороженные игрой шального случая. Принципиальная не-интеллектуальность этих схем исключала воздействие на них любыми интеллектуальными способами. И второе, что стало понятно тогда и совершенно ясно теперь: интересы издателя и интересы русской литературы не совпадают.

Начав заниматься книжной торговлей, я уже сама, по собственному решению, бросила писать. Казалось бессмысленным производить на свет книги, которые категорически не будут продаваться. Все изменилось вокруг. Прежде местные корифеи из Свердловской писательской организации отечески опекали молодых: помогали напечататься, издаться, съездить на совещание, да и просто подзаработать выступлениями на заводах и фабриках. Вдруг, в одночасье, эти корифеи превратились в стариков. Они уже ничего не могли и сами нуждались в помощи. Умер Лев Григорьевич Румянцев – человек, обладавший особенным талантом разглядеть литературные способности и выбрать для молодого коллеги направление развития. Лев Григорьевич много лет заведовал отделом прозы в «Уральском следопыте». У него была лучшая литературная консультация, велась очень живая работа. Как я теперь понимаю, Лев Григорьевич умел предсказывать писателю его профессиональное будущее. То, что он говорил мне про меня, сегодня сбывается – и, возможно, сбудется еще не сбывшееся. Именно Румянцев научил меня работать с сырой рукописью, видеть сквозь неумелость первой попытки авторский потенциал. Каким-то сверхсознательным способом он инициировал во мне литературного педагога. Иногда мне кажется, что этот дар – и прилагающийся к дару острый интерес к начинающим авторам – я получила от него в наследство.

Только что делать с таким наследством – было совершенно непонятно. Потихоньку, следуя принципу «Если нельзя, но очень хочется, то можно» я стала писать прозу в стол. Мой стол, в конце концов, что хочу, то в него и кладу. Это была «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», неожиданно ставшая моим вторым и настоящим дебютом.

Сегодня «Дебют» – одна из ведущих национальных литературных премий. Но отношение к нам по-прежнему настороженное. С «Русским Букером» и «Большой книгой» все всем понятно: есть литературный год, есть урожай этого года. К лауреатам вопросов нет: что выросло, то выросло, могли дать премию не этому, а другому, но в целом все на ладони. От «Дебюта», напротив, каждый раз ожидают и требуют нового Пушкина. «Дебют» должен все время оправдывать свое существование. Хотя, казалось бы: Василий Сигарев, Данила Давыдов, Владимир Лорченков, Денис Осокин, Марианна Гейде, Сергей Шаргунов, Алексей Лукьянов, Игорь Савельев – и еще добрых четыре десятка имен, уже реально занявших место в русской литературе. Но нет: а вот вы докажите нам, что лауреаты и финалисты – действительно писатели.

Доказательства в нашей профессии, к сожалению, невозможны. Литература – не спорт, где рекорды фиксируются секундомером. Дебют молодого автора – это событие, которое включает не только настоящее, но и будущее. Зато уже сегодня можно говорить, что прогнозы «Дебюта» сбываются. Три года назад мы зафиксировали скачок активности сибирских регионов: поток рукописей из Красноярска, Новосибирска, Иркутска резко возрос. Тогда же нам задали вопрос: ну и где обещанные вами сибирские достижения? Первое достижение – причем по большому счету – появилось в 2007-м. Я говорю о Станиславе Буркине и его романе «Фавн на берегу Томи». Действие романа происходит в XIX веке, когда русская и шире – христианская культура еще была в Сибири чуждой, колониальной. Как сибирские города были окружены тайгой, так островки христианской культуры были окружены и осаждены культурой коренной, шаманской, первобытной. Главный конфликт романа лежит именно в области мифопоэтической – причем и мир сибирских языческих духов, и тот котел разных христианских культур, каким предстает в романе город Томск, ощущают эхо античности, где конфликт между христианством и язычеством уже был и определил мировую историю. Потенциально, по типу письма, по богатому языку, Станислав Буркин – это сибирский Алексей Иванов. И есть надежда, что Буркину не придется, как Иванову, полжизни ожидать признания. Станислав Буркин стал лауреатом премии «Дебют» 2007 года, и это хороший толчок для автора, важный сигнал для издателей и критиков.

В 2007-м появился новый тренд: писателями-«дебютантами» заинтересовалось государство. Впервые за многие годы зашла речь о государственной поддержке молодой литературы. И тут нас снова накрыло волной девяностых. Достаточно вспомнить глумление прессы над молодыми писателями, которых в феврале пригласил к себе на встречу президент Владимир Путин. Их обвиняли в стремлении продаться, в готовности пойти в услужение властям. Таким образом, миражи девяностых обладают запретительной силой. Неважно, что многие европейские страны поддерживают практически все, что написано на национальном языке, и активно продвигают свою литературу на мировой книжный рынок. Неважно, что на Западе существует система грантов, государственных и частных, позволяющих сохранять основные культурные институты. Неважно даже то, что у нас, в России, существование большинства музеев и театров просто немыслимо без государственной поддержки. Нет, наша мысль одна: кто девушку ужинает, тот ее и танцует, а значит – государство, руки прочь! Позиция, конечно, выигрышная, но при этом вполне безответственная. Сохранять старый, как «Жигули» модели «копейка», конфликт между государством и обществом за счет нищеты писателя и деградации читателя – дело неблагородное. С осторожным оптимизмом можно предположить, что сейчас появляется возможность демонтажа этого конфликта. После многих административных приключений, наконец, пошли гранты на литературные проекты, например, на сайт «Новая литературная карта России», который имеет потенциал стать основным литературным Интернет-ресурсом. Одной из главных тем сайта станет премия «Дебют».

В заключение стоит напомнить, что «Дебют» – премия частная, детище Гуманитарного фонда Андрея Скоча «Поколение». Я знаю только один такой российский пример, когда инициатива и воля частного лица породила культурный проект национального масштаба. Хотелось бы верить, что с ростом социальной ответственности бизнеса таких примеров станет больше, чем один.