В преддверии Юбилейного архиерейского собора истерика в либеральных СМИ достигла своего апогея. "Канонизация Николая II — это гигантский жест в сторону "архаики", т.е. глухого, мифологизированного, алармистского отношения к миру. Этот жест работает только на тех, кто видит церковную ограду как высокий железобетонный забор, за которым должны укрыться осажденные, постоянно повторяющие только одно: "Не мир принес Я, но меч" . Такие опусы можно было прочесть, например, в претендующей на компетентнось и беспристрастность "НГ-религии". А то, что писалось в неподцензурном Интернете, вообще цитированию не поддается.
Давать советы свещенноначалию (причем в форме ультиматумов) — излюбленная забава пишущей братии. К сожалению, отсутствие элементарной деликатности не позволяет им (людям, в большинстве своем для Церкви внешним) ощутить всю противоестественность их менторского тона. Между тем вопрос о канонизации святых — это внутреннее дело Церкви, и решает она его в соответствии с Церковным Преданием, а не с политической конъюнктурой или мнением на сей счет СМИ. Незыблемость этого принципа была блистательно подтверждена соборными деяниями. И в первую очередь работой синодальной комиссии по канонизации святых во главе с митрополитом Крутицким и Коломенским Ювеналием.
Первое, что хочется отметить, — комиссия поставила перед собою значительно более масштабную задачу, чем подготовка канонизации одной лишь семьи последнего царя. Были исследованы архивные материалы о сотнях мучеников и исповедников, принявших страдания и смерть за Христа в ХХ веке.
"Древние мученики почитались как святые уже по самому факту пролития ими крови в свидетельство своей веры в распятого и воскресшего Спасителя. Но в наш лукавый век необходимо применять дополнительные критерии при подходе к данной теме, учитывать обстоятельства эпохи…
Члены Комиссии не нашли оснований для канонизации лиц, которые на следствии оговорили себя или других, став причиной ареста, страданий или смерти ни в чем не повинных людей, несмотря на то, что они пострадали. Малодушие, проявленное ими в таких обстоятельствах, не может служить примером, ибо канонизация — это свидетельство святости и мужества подвижника, подражать которым призывает Церковь Христова своих чад" (из доклада митрополита Ювеналия).
Участие в еретической или раскольничьей организации также рассматривалось как препятствие для канонизации. Обязательным была признана и официальная посмертная реабилитация — свидетельство отсутствия состава преступления, а следовательно — вины. Кроме того, ввиду невозможности перечислить всех пострадавших в этот период поименно, было предложено совершить прославление "всех за Христа пострадавших новомучеников и исповедников Российских ХХ века, пока неизвестных людям, но ведомых Богу" (такая коллективная форма прославления усвоена Церковным Преданием со времен апостольских).
Наряду с мучениками и исповедниками к лику святых предлагалось причислить и мирно почивших: знаменитого московского батюшку "старца в миру" Алексея Мечева, митрополита Макария (Невского), старца Зосимовой пустыни Алексия (Соловьева), иеросхимонаха Серафима Вырицкого.
Должны были получить общецерковное прославление многочисленные местночтимые святые (в частности, старцы знаменитой Оптиной пустыни).
Кроме того, к лику святых предполагалось причислить праведников XVI-XIX веков. Тридцать четыре преподобномученика Спасо-Преображенской Валаамской обители (18 "достоблаженных старцев" и 16 послушников), зверски убитых за твердость в православной вере новообращенными лютеранами 20 февраля 1578 года. Игумена Кизилташского монастыря Парфения, убитого в 1867 году крымскими татарами. А также Ростовского митрополита Арсения (Мацеевича). "Будучи уже в преклонных летах, он подвергся жестокому гонению со стороны государственной власти за ревность о благе Церкви Христовой. Митрополит Арсений был строгим аскетом и бессребреником, мужественно выступавшим против любого вмешательства государственной власти в дела церковные, в особенности против изъятия у Церкви ее имущества. Смиренно претерпев все испытания: неправедный суд, клевету, гонения, ссылку, тюремное заключение, он сподобился от Бога дара прозорливости и чудотворений. Обстоятельства гонения, воздвигнутого на него императрицей Екатериной II, можно сравнить с обстоятельствами гонений на архипастырей, пастырей и мирян Русской Православной Церкви в ХХ веке, которые с такой же ревностью и самопожертвованием отстаивали интересы церковные, как это делал митрополит Арсений. Сострадание православного народа невинно осужденному архипастырю сопровождало его в изгнании всюду, где люди знали о его присутствии. Его почитали святым еще при жизни. Среди церковного народа ходило множество его изображений, и наиболее частое — митрополит Арсений, стоящий в темнице, одетый в мужицкий кафтан и валенки, у узкого окна с решеткой" (из доклада митрополита Ювеналия).
Материалы в комиссию поступили более чем из тридцати епархий, так как "согласно установившемуся порядку инициатором прославления того или иного мученика или исповедника должен быть Правящий Преосвященный, на канонической территории которого служил, принял мученическую кончину, погребен или особо почитается подвижник веры".
Всего на соборе предполагалось общецерковное прославление более тысячи праведников (что и исполнилось). В том числе и "в Соборе новомучеников и исповедников Российских ХХ века в лике страстотерпцев императора Николая II, Императрицы Александры, Царевича Алексия, Великих Княжен Ольги, Татьяны, Марии и Анастасии"…
ВОПРОС О КАНОНИЗАЦИИ ЦАРСКОЙ СЕМЬИ, кажущийся таким острым и даже скандальным за пределами церковной ограды, на самом деле камнем преткновения никогда не был.
"Деятельность главы государства невозможно изъять из политического контекста, но это не значит, что Церковь, совершая канонизацию царя или князя, что она делала и в прошлом, руководствуется политическими или идеологическими соображениями. Как имевшие место в прошлом, акты канонизации монархов не носили политического характера, как бы ни трактовали эти события пристрастные недруги Церкви в своих тенденциозных оценках, так и предстоящее прославление царственных мучеников не будет и не должно иметь политического характера, ибо, прославляя святого, Церковь не преследует политических целей, которых у нее собственно и нет по природе вещей, но свидетельствует перед уже чтущим праведника народом Божиим, что канонизуемый ею подвижник действительно угодил Богу и предстательствует за нас пред Престолом Божиим, независимо от того, какое положение он занимал в своей земной жизни" (из доклада митрополита Ювеналия).
Сам факт достойно, с истинно христианским смирением перенесенных страданий и мученической кончины, многолетнее народное почитание (начало которому положил еще патриарх Тихон в 1918 году) бесчисленное множество чудес, совершенных по молитвам к ним, мироточащие иконы — всего этого вполне достаточно для принятия решения о причислении семьи последнего царя к лику святых. Однако, чтобы не оставлять без ответа выпады многочисленных критиков, комиссия по канонизации досконально исследовала и, так сказать, "сомнительные" аспекты.
"Одним из главных доводов противников канонизации царской семьи является утверждение о том, что гибель императора Николая II и членов его Семьи не может быть признана мученической смертью за Христа. Комиссия на основе тщательного рассмотрения обстоятельств гибели Царской Семьи предлагает осуществить ее канонизацию в лике святых страстотерпцев. В богослужебной и житийной литературе Русской Православной Церкви слово "страстотерпец" стало употребляться применительно к тем русским святым, которые, подражая Христу, с терпением переносили физические, нравственные страдания и смерть от рук политических противников" (из доклада митрополита Ювеналия).
Как страстотерпцы в лике святых прославлены князья Борис и Глеб (первые русские святые), царевич Димитрий, Андрей Боголюбский.
Этот чин святости, строго говоря, не требует исследования обстоятельств жизни святого, так как решающим свидетельством здесь является именно пролитая в подражание Христу кровь. Однако синодальная комиссия нашла необходимым все-таки исследовать "религиозные, нравственные и государственные аспекты царствования последнего Императора" .
В докладе митрополита Ювеналия были приведены убедительные доказательства того, что "глубокая религиозность выделяла императорскую чету среди представителей тогдашней аристократии" , что "в отношении с Распутиным присутствовал элемент человеческой немощи, связанный у императрицы с глубоким переживанием неизлечимости смертельно опасной болезни сына, а у императора обусловленный стремлением сохранить мир в Семье и сострадательной уступчивостью материнским терзаниям" , и не более того.
