Почти одновременно съ «Аудъ» къ другому пункту на ирландскомъ берегу подошла германская подводная лодка. Ей удалось высадить сэра Роджера Кэзмента . Однако, злой рокъ ирландской революціи сказался и на его судьбѣ: на утро онъ былъ замѣченъ англійскимъ патрулемъ и задержанъ. Начальникъ патруля и не подозрѣвалъ, что ему попался въ руки Кэзментъ . Но, разумѣется, личность бывшаго дипломата была очень скоро установлена. Его отправили для суда въ Лондонъ.
Газетное объявленіе не достигло цѣли: часть революціонеровъ не согласилась съ мнѣніемъ Макъ-Нейля и начала возстаніе. Безъ германскихъ инструкторовъ, безъ германскаго оружія оно было обречено на неудачу. Англійская артиллерія быстро разгромила «гражданскую армію». Военно-полевой судъ приговорилъ къ смерти главныхъ виновниковъ дѣла. Шестнадцать человѣкъ было немедленно казнено. Другимъ судъ замѣнилъ казнь пожизненнымъ тюремнымъ заключеніемъ. Среди этихъ послѣднихъ находился и де Валера. Его роль въ возстаніи была не велика: третій батальонъ получилъ предписаніе защищать отъ англичанъ какой-то заводъ. По однимъ свѣдѣніямъ, де Валера сражался очень храбро. Враги же утверждаютъ, что онъ «постыдно сдался безъ единаго выстрѣла»{23}. Версія враговъ мало вѣроятна: она не согласуется съ той огромной популярностью, которой де Валера позднѣе пользовался именно въ кругу бывшихъ участниковъ возстанія 1916 года.
Въ совершенно иной обстановкѣ происходилъ въ Англіи судъ надъ сэромъ Роджеромъ Кэзментомъ. Онъ былъ обставленъ очень торжественно. Предсѣдательствовалъ верховный судья лордъ Редингъ; обвинялъ сэръ Фредерикъ Смитъ, впослѣдствіи лордъ Беркенхедъ ; защищалъ знаменитый ирландскій адвокатъ Селливанъ. Кэзментъ велъ себя на судѣ съ большимъ достоинствомъ. Если не ошибаюсь, его защитительную рѣчь теперь читаютъ въ ирландскихъ учебныхъ заведеніяхъ, какъ образецъ патріотическаго краснорѣчія. Собственно, эту рѣчь нельзя даже назвать защитительной: Кэзментъ доказывалъ, что, какъ иностранецъ и врагъ Англіи, онъ неподсуденъ британскому суду и что обвинять его въ «измѣнѣ англійскому королю» такъ же нелѣпо, какъ обвинять въ измѣнѣ англійскому королю нѣмца или турка. Присяжные съ этими доводами не согласились. Послѣ 50-минутнаго совѣщанія{24}) они вынесли обвинительный вердиктъ. Судъ приговорилъ Кэзмента къ смертной казни черезъ повѣшеніе.
Произошло то, что предписываетъ въ такихъ случаяхъ средневѣковый англійскій обрядъ. Одинъ человѣкъ въ парикѣ произнесъ торжественно «Oyez!».
Другой — самъ предсѣдатель — сказалъ: «Сэръ Роджеръ Кэзментъ, вы будете отсюда отведены въ тюрьму, а изъ тюрьмы на мѣсто казни, и тамъ вы будете повѣшены за шею до тѣхъ поръ, пока не умрете. И да сжалится Господь Богъ надъ вашей душой!». Къ чему третій человѣкъ въ парикѣ добавилъ: «Аминь!». Обрядъ этотъ, не свободный и отъ кощунства, въ судѣ надъ Роджеромъ Кэзментомъ звучалъ особенно зловѣще. Какъ бы ни относиться къ идеѣ и къ дѣлу Кэзмента, этотъ человѣкъ былъ героемъ и отдавалъ жизнь за родину. А о снисхожденіи къ его душѣ молилъ Господа Бога лордъ Редингъ, — онъ же дѣловой адвокатъ Айзексъ, котораго незадолго до того вся Англія называла «Маркони-Айзексъ» и которому газеты, послѣ марконіевскаго дѣла, совѣтовали навсегда оставить политическую дѣятельность.
Вслѣдъ за судебнымъ приговоромъ извѣстнѣйшіе писатели Англіи, Холлъ Кэнъ, Голсуорти, Честертонъ, Беннетъ, Конанъ-Дойль, Джеромъ, Зангвилль, обратились къ правительству съ просьбой о помилованіи Кэзмента. Но ограниченные черствые адвокаты, управлявшіе тогда Англіей, какъ они правятъ почти всѣмъ міромъ, отказались удовлетворить эту просьбу. Роджеръ Кэзментъ былъ повѣшенъ 3-го августа 1916 года въ Пентонвилльской тюрьмѣ.
Передъ смертью онъ изъявилъ желаніе перейти въ католическую вѣру, — вѣру своего народа. Ирландскіе писатели утверждаютъ, что въ тюрьмѣ священникъ передалъ ему письмо изъ Ватикана: римскій папа посылалъ сэру Роджеру Кэзменту, вмѣстѣ съ отпущеніемъ грѣховъ, свое послѣднее благословеніе.
Приведу нѣсколько строкъ изъ газетнаго отчета о казни, — добавлю, что только въ Англіи въ ту пору такой отчетъ могла пропустить военная цензура.
«Ирландскій мятежникъ Роджеръ Кэзментъ умеръ сегодня, въ девять часовъ утра, въ Пентовилльской тюрьмѣ, на англійскомъ эшафотѣ смертью предателя. Его тѣло было погребено въ негашеной извести на дворѣ тюрьмы. Послѣднія его слова были: «Я умираю за родину. Въ Твои руки, Господи, предаю свою душу»...
«Передъ воротами тюрьмы съ утра стала собираться большая толпа. Безъ двадцати минутъ девять зазвонилъ тюремный колоколъ. У стѣны, очень близко отъ мѣста эшафота, обособленно отъ толпы, стала небольшая группа ирландцевъ. Они явно собрались здѣсь для того, чтобы ихъ единомышленникъ зналъ въ свои послѣднія минуты, что по близости отъ него находятся немногочисленные друзья.
«Незадолго до девяти колоколъ пересталъ гремѣть. Наступила мертвая тишина. Всѣ понимали, что это значитъ: осужденный человѣкъ всходилъ на эшафотъ. Еще черезъ минуту раздался новый тяжелый ударъ колокола. Одновременно въ толпѣ поднялся дикій гулъ, — изъ насмѣшекъ, издѣвательства и истерическихъ рыданій»...
________________________
Предоставляю читателямъ разобраться въ морально-политической сторонѣ всего этого дѣла, — это не такъ просто. Скажу только, что въ военное время въ любой странѣ любой судъ поступилъ бы точно такъ же, какъ англійскій. Теперь всѣ англійскіе Рединги любезно-почтительно бесѣдуютъ съ министрами ирландскаго государства, которые въ 1916 году были присуждены къ смертной казни за общее преступленіе съ Роджеромъ Кэзментомъ. Точно такое же преступленіе совершилъ въ ту пору русскій подданный и австрійскій офицеръ Іосифъ Пилсудскій, — онъ, вѣроятно, также былъ бы казненъ, если-бъ попалъ въ плѣнъ въ 1916 г. Въ такихъ дѣлахъ только успѣхъ даетъ возможность отличить подвигъ отъ преступленія, а преступленіе отъ ошибки. Послѣднее вѣрно также для казнящихъ. Ибо часто (хоть и не всегда) оправдываются слова Мальбранша: «Dans les lieux où l'on brûle les sorciers on en trouve un grand nombre».
Послѣ провала Дублинскаго возстанія, де Валера былъ перевезенъ въ Англію и заключенъ въ тюрьму «на вѣчныя времена», — смертная казнь была ему замѣнена пожизненнымъ заключеніемъ. На самомъ дѣлѣ, онъ оставался въ тюрьмѣ очень недолго. Собственно, тюрьма и положила начало блестящей политической карьерѣ де Валеры. Въ ту пору онъ былъ еще мало извѣстенъ. По случайности, товарищи избрали его старостой; желающихъ занять эту должность было, вѣроятно, немного. Онъ проявилъ твердость въ обращеніи съ тюремнымъ начальствомъ, — это создало ему популярность. Заключеніе было не очень строгое, сношенія съ «волей» поддерживались постоянно, имя де Валеры стало появляться въ печати.
Надо ли говорить, что въ Ирландіи чрезвычайно интересовались жертвами Дублинскаго дѣла. Среди шестнадцати разстрѣлянныхъ были очень видные люди. Томасъ Макъ-Дона былъ извѣстный поэтъ. Джемсъ Конолли пользовался огромной популярностью среди рабочихъ. Престарѣлый Кларкъ былъ однимъ изъ послѣднихъ представителей феніанскаго движенія и прожилъ большую часть жизни въ тюрьмахъ. Вокругъ возстанія уже складывалась легенда. Молва переносила и за океанъ особенно драматическіе эпизоды. Конолли, тяжело раненый во время уличныхъ боевъ, былъ доставленъ на мѣсто казни на носилкахъ. Пленкетъ, за нѣсколько часовъ до разстрѣла, въ полночь, обвѣнчался со своей невѣстой, — она добивалась чести носить всю жизнь его имя.
Въ самой Англіи начиналась реакція противъ расправы 1916 года. Многіе англичане чувствовали, что съ Ирландіей выходитъ не совсѣмъ хорошо: міровая война, какъ всѣмъ извѣстно, велась за освобожденіе угнетенныхъ народовъ. Кромѣ того, казнь Роджера Кэзмента и его сообщниковъ вызвала большое раздраженіе въ Америкѣ, гдѣ ирландцы пользуются немалымъ вліяніемъ. Самъ Вильсонъ былъ ирландскаго происхожденія, а въ 1916 году никакъ не приходилось раздражать президента С. Штатовъ.
Въ концѣ года на смѣну Асквиту пришелъ Ллойдъ-Джорджъ. Новое англійское правительство объявило амнистію участникамъ Дублинскаго возстанія. По тому самому дѣлу, по которому ихъ товарищи были казнены, они отдѣлались нѣсколькими мѣсяцами тюрьмы. Случайности военнаго суда, случайности спѣшнаго слѣдствія странно подѣлили ирландскихъ революціонеровъ: однихъ отправили на эшафотъ, передъ другими открыли большую политическую карьеру. Такъ часто бываетъ въ пору революціи и гражданской войны.
Де Валера, еще до амнистіи, былъ намѣченъ кандидатомъ и въ законодательныя учрежденія, и въ высшіе органы «Шинъ-фэна». Его возвышеніе произошло съ необычайной быстротою. Виднѣйшіе революціонеры погибли, освободилось много вакансій. Де Валера былъ окруженъ ореоломъ чужого мученичества. По взглядамъ, онъ въ ту пору занималъ въ партіи среднюю позицію, — почти всегда наиболѣе выгодную. Онъ говорилъ, что не является «доктринеромъ республики» и удовлетворился бы признаніемъ за Ирландіей правъ доминіона. Но, разумѣется, и независимо отъ побочныхъ обстоятельствъ, какъ человѣкъ умный, образованный, честолюбивый и упрямый, де Валера имѣлъ достаточно данныхъ для того, чтобы стать вождемъ партіи. Онъ имъ скоро и сталъ. Гриффитъ не сочувствовалъ возстанію 1916 года и не принялъ въ немъ участія. Быть можетъ, поэтому, съ одобренія самого Гриффита, на постъ главы партіи былъ выдвинутъ де Валера. Черезъ нѣкоторое время англійскія власти снова его арестовали и заключили въ Линкольнскую тюрьму.
