Но знание - не только сила и власть. Знание - это еще и правда. Которая выше любой силы. Лишить людей силы и власти еще возможно - на это есть другая сила и другая власть. Но лишить людей правды и стремления к ней - нельзя.
Вопрос о реформе отечественной науки еще и поэтому стал "линией баррикад", разделившей российское общество на две очень неравные части. И теперь только от нас зависит, чтобы за "Москвой" последовал "Сталинград", а за ним - "Курская битва", а в конце концов - и "взятие Берлина".
Знание - сила! Победа будет за нами!
На пороге искусственной жизни
Александр Нагорный
19 сентября 2013 0
Общество
На вопросы «Завтра» отвечает директор НИИ биоорганической химии РАН Вадим Иванов
"ЗАВТРА". Вадим Тихонович, есть такое утверждение: "Наука - это учёные". Его многие считают спорным, представляя науку в виде некоего, в целом обезличенного, объёма знаний, поскольку и законы Ньютона, и таблица Менделеева, и эволюция Дарвина существуют объективно, а поэтому вопрос приоритета здесь носит второстепенный, почти спортивный характер. Это в спорте всё зависит от конкретного человека, и, скажем, никто, кроме Усейна Болта, не пробежит сто метров за девять с половиной секунд. Вот в географии, где есть Баренцево море, мыс Дежнева или Берингов пролив, роль "человеческого фактора" примерно сравнима с его ролью в науке: до этих объектов просто надо было добраться первыми. Каково ваше мнение по этой проблеме?
Вадим ИВАНОВ. Все мы - люди, и ничто человеческое нам не чуждо. Поэтому и учёные, и путешественники, и спортсмены, и представители любых иных профессий в их деятельности всего лишь по-разному реализуют свой человеческий потенциал. Большой или маленький, направленный в ту или иную сторону. Но некое общее человеческое ядро при этом, несомненно, присутствует. И моменты первенства, интереса, даже азарта в это общее ядро, безусловно, входят. Но в истории науки, по-моему, нет ни одного случая, чтобы первооткрыватель назвал своё открытие чьим-то именем: своим или чужим, как это принято, например, в географии. Это прерогатива научного сообщества в целом, которое подтверждает и признаёт его приоритет.
"ЗАВТРА". Этот вопрос был задан не случайно. Сейчас задумана и начала осуществляться реформа Академии наук, которая вызывает у российского общества множество вопросов и достаточно сильное противодействие, поскольку в ней видят опасность разрушения научного сообщества нашей страны, а значит - и полной утраты перспектив развития. Не реальных возможностей развития - а именно перспектив, понимания того, куда и зачем надо развиваться, что и как нужно делать. То есть, говоря юридическим языком, дееспособности и полноправности нашего общества, нашего государства. Если такое разрушение науки произойдёт, его результаты грозят стать непоправимыми. У нас на глазах шла "военная реформа", которая фактически разрушила Российскую армию. Но там ситуацию можно поправить - хотя бы за пять-десять лет: есть "оборонка", есть система образования, которая позволяет призывникам осваивать современные системы вооружения. А наука - куда менее консервативная сфера общественной жизни, чем армия. Тут наверстать упущенное гораздо сложнее. На что, по-вашему, можно и нужно рассчитывать современной российской науке? На мощную систему государственной поддержки, как было в СССР, на корпоративные гранты, как в США, или на "гениальных одиночек" типа математика Григория Перельмана, которого президент Путин как-то поставил в пример молодым ученым? История вашего института, связанная с такими неординарными личностями, как Михаил Михайлович Шемякин и Юрий Анатольевич Овчинников, по-моему, способна дать необходимый материал для ответа на эти вопросы.
В.И. Вы затронули слишком много тем сразу. Давайте начнем с чего-то одного. Например, с истории нашего института, если не возражаете?
"ЗАВТРА". И с ярчайшей фигуры Юрия Овчинникова, ставшего в 39 лет самым молодым вице-президентом Академии наук СССР за всё время её существования, и день рождения которого наши ученые совсем недавно отмечали.
В.И. Хорошо. История такова. Институт биоорганической химии АН СССР создал Михаил Михайлович Шемякин. Он был химиком и считал, что химия живого - это важно и интересно, она заслуживает того, чтобы по данной проблематике был создан отдельный институт. И он сумел убедить еще прошлое руководство Академии наук: Семенова, Несмеянова, - что такой институт нужен. И он был создан в 1959 году. Туда сразу же пригласили на работу группу молодых специалистов, и Юрия Анатольевича Овчинникова в том числе. Он очень быстро проявил себя, сделал блестящие работы, вошел в руководство института и после безвременной кончины Шемякина в 1970 году стал, безусловно, лидирующей фигурой в нашей науке, которая находится на стыке химии и биологии. Поскольку счастливо сочетал в себе почти несочетаемые таланты исследователя и организатора науки.
Именно он убедил руководство страны в том, что нужно серьёзно заняться проблемой биологической безопасности нашей страны, быть в готовности парировать любые угрозы: как стихийного, так и конкурентного характера. А для этого нужно знать, как идут биохимические процессы в человеческом организме и в живом организме вообще, какие агенты и каким образом могут на них влиять, с какими последствиями. Последние события с наводнением на Дальнем Востоке хорошо подтверждают эту необходимость.
Овчинников был гением общения, и после того, как ему удалось убедить тогдашнее руководство партии и правительства в необходимости программ биологической безопасности, машина пришла в движение. Были приняты три совместных постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР: 1973, 1981 и 1985 годов, - по которым и шла вся работа. Очень сомневаюсь в том, что без Овчинникова они бы состоялись - это к вопросу о роли личности в науке.
Основными исполнителями этих постановлений были выбраны пять институтов системы Академии наук СССР, в том числе и наш институт, а также целый ряд отраслевых институтов, учреждений и предприятий, - в том числе Министерства здравоохранения, главного управления микробиологической промышленности, Министерства сельского хозяйства и так далее. Это была глубоко эшелонированная, хорошо продуманная работа с мощным материально-финансовым обеспечением. Не скажу, что в этом отношении сравнимая с программой создания атомной и водородной бомбы или с космическим проектом, однако, по своим научным результатам - вполне сопоставимая с ними. Сейчас мы являемся крупнейшим институтом биологического направления в Российской Академии наук и по-прежнему во многом пользуемся тем, что было создано Овчинниковым. Он практически поставил в нашей стране химию и биологию веществ, которые лежат в основе жизни. Это нуклеиновые кислоты, белки, многочисленные регуляторы: углеводы, липиды, мембранные структуры, и прочее. Появились новые журналы, новые специализации, новые кафедры, мощный приток ученых в эту область научного знания И это не осталось незамеченным на международном уровне. Сразу пошли контакты с участием США, Франции, Германии, Италии, Японии - советская биохимия выдвинулась на лидирующие позиции.
"ЗАВТРА". Это было связано с проблемами биологической безопасности?
В.И. В широком смысле - конечно, да. Там были и прикладные программы, связанные с оборонной тематикой, но в целом речь шла именно о биохимических механизмах существования живых организмов и их сообществ - живых систем, иными словами. А это - и здравоохранение, и сельское хозяйство, и генетика, и что угодно еще. Такая широкая постановка вопроса - несомненная заслуга Юрия Анатольевича.
"ЗАВТРА". Он, кстати, даже внешне ничуть не был похож на кабинетного ученого - такого "книжного червя".
В.И. Личность была уникальная, настоящий "титан Возрождения": атлет ростом метр восемьдесят девять сантиметров, чемпион МГУ по вольной борьбе в полутяжёлом весе, великолепно плавал, бегал, при этом был ведущим актером театра-студии университета. Ия Савина оттуда же, из их команды. Овчинников играл Маяковского, с Черкасовым вместе снимались - есть фотография знаменитая, когда они, друг напротив друга, оба с сигаретами Его приглашали в кино сниматься, в большой спорт идти - он всё это бросил ради науки. А еще он был председателем студкома МГУ - это на фоне того, что его чуть не исключили из комсомола. Отец Овчинникова был "врагом народа". Его расстреляли, а семью сослали в Красноярск. Теперь в красноярской школе, где он учился, висит мемориальная доска То есть жажда жизни, жажда деятельности - то, что сейчас называют "драйвом", - у него была запредельная.
