Эти шаги, если рассматривать их сами по себе, в отрыве от общей идеологической установки нынешнего руководства России, выглядят проявлением здравого смысла и свидетельствуют о смене убийственного для страны политического курса горбачевско-ельцинского периода. Однако подобный прагматизм почему-то не распространяется на самые высокотехнологичные отрасли, связанные с атомной энергетикой и космосом. Всем памятно затопление станции “Мир”, ознаменовавшее собой фактический отказ путинской России от лидерства в освоении околоземного пространства. Известно, что Китай предлагал за дальнейшее использование этого уникального комплекса свыше 2 млрд. долл., однако кремлевские чиновники предпочли “не ссориться с Америкой” и выполнить ее заказ.
Со сходными проблемами встречается развитие, например, российско-иранского и российско-индийского сотрудничества в сфере атомной энергетики и других “высоких технологий”. Подобная двойственность объясняется не только грузом “ельцинского наследства”, но и явным следованием путинского Кремля в русле западных “либерально-монетаристских концепций”, которые подрывают фундаментальные основы существования нашего общества, заложенные в советский период и являющиеся развитием лучших традиций отечественной истории.
И здесь мы тоже находим неожиданное вроде бы созвучие нынешних кремлевских установок с “имперско-патриотической” позицией М.Калашникова. Прежде всего это касается нескрываемого презрения к “простым” людям, к большинству населения нашей страны, и не только нашей. После президентских выборов 2000 года Б.Березовский заявил, что теперь он может сделать президентом России даже обезьяну. В этом наглом высказывании известного “олигарха” содержится, тем не менее, серьезная логическая ловушка: и Путину “место указано”, и оскорбленные граждане России теперь вроде бы сами, чтобы элементарно уважать себя, обязаны всячески доказывать, что “наш президент” — вовсе не верблюд, то есть не обезьяна. Нехитрая по сути, но психологически выверенная провокация.
М.Калашников менее тонок, чем аналитик-“системщик” Б.Березовский. Он прямо утверждает право “элиты” бесконтрольно распоряжаться судьбами и жизнью “быдла”, народ для него — лишь масса наемных работников, беспрекословно выполняющих волю диктатора и организованного им “Ордена электронных меченосцев” (“технотронный” перифраз известного сталинского высказывания). Но Сталин-то говорил о железной, “орденской” дисциплине в партии большевиков, в партии коммунистов, которая была плотью от плоти нашего народа и проводила в жизнь идеологию социальной справедливости, идеологию максимально возможного развития общества через максимально возможное развитие каждого человека на основе социалистических форм собственности на средства производства. Калашников видит свой “самодержавный орден меченосцев” устроенным на совершенно иных началах.
“Малые и средние капиталисты-производственники станут самой верной опорой имперской, национальной диктатуры”,— пишет он и далее разъясняет: “Представьте себе сотни тысяч ивановых, петровых, сидоровых, которые терпеть не могут коммунизма, не бедны, и каждый имеет что-то. Кто — колбасный заводик, кто — строительную фирму или мастерскую, ферму или цех по шитью одежды... И очень скоро такие ивановы-петровы... надели бы черную форму, обзавелись бы стволами и соответствующим вождем. В конце концов они бы пошли громить нынешних “реформаторов” почище, чем коммунисты. И поддержали бы жесткую диктатуру точно также, как немецкий мало-средний бизнес — Гитлера” (с.562-563).
Представить, наверное, можно что угодно, труднее понять, что отсутствие в нашей стране сотен тысяч мелких собственников обусловлено вовсе не тем, что социалистическую собственность “поделили несправедливо”. Как из тысячи мышей невозможно сделать одного слона, так и слон “неделим” на тысячу мышей. Через ступеньку крупного машинного производства можно перескочить только вниз, а не вверх. Что мы, собственно, и наблюдаем в современной России. И если “стволы” владельцам колбасных заводиков еще можно обеспечить без современной культурно-технологической основы, то в столкновении с крупными хищниками современного мира, как показывает опыт Ирака и Югославии, эти “стволы” окажутся бесполезными. Сила солому ломит. Да, Гитлера действительно поддержали “взбесившиеся от кризиса” люмпенизированные рабочие и мелкие буржуа, а вот направляли его совершенно иные силы, прежде всего — крупный капитал, не только германский, но и зарубежный: у больших денег свои интересы.
В свете этих высказываний совершенно понятной становится плохо скрываемая ненависть М.Калашникова к представителям народно-патриотической оппозиции, прежде всего КПРФ. Всю левую оппозицию он относит к соглашателям, заботящимся только о “тепленьких местечках” в Госдуме и в региональных законодательных органах. Только в порыве ненависти можно было обозвать всех коммунистов полумиллионной КПРФ и тридцать миллионов граждан, стабильно голосующих за нее, “зюганоидами” (с.320, 531) — видимо, по аналогии с “ельциноидами”, как называли клику обожателей “всенародноизбранного” Ельцина. Но это саркастичное название клана воров и предателей, разваливших Советскую державу и разграбивших экономику России, объективно обусловлено персональной “вывеской” криминально-буржуазного вождизма, под которой этот клан проворачивал свои темные махинации. А у лидера КПРФ — совершенно иные функции, и ставить его на одну доску с Ельциным, по меньшей мере, неверно. Я уже не говорю о разнице между социальными силами, которые стояли и стоят за этими фигурами.
Если в первой своей книге, “Сломанный меч Империи”, М.Калашников, вовсю критикуя предательскую клику Ельцина, вынес на обложку портрет Сталина и не слишком афишировал свои идеологические предпочтения, что лишь добавило ему популярности и доверия читателей, то в “Битве за небеса” становится очевидной опасная направленность эволюции его взглядов. При этом надо понимать, что автор может быть искренним даже в заблуждениях и, желая добра России, на деле толкать ее к катастрофе.
И дело, повторюсь, не столько в самом Максиме Калашникове, авторе, несомненно, интересном и талантливом. Дело в том, что он выражает довольно сильную тенденцию в современных настроениях российского общества — тенденцию, которую называют “национал-капиталистической” и которая в нынешних условиях является опасной реакционной утопией. Более того, такой же реакционный утопизм отчетливо проглядывает в действиях путинской власти. Современная социальность требует огромного и диверсифицированного массива высококвалифицированной рабочей силы: от станочников до ученых-теоретиков. А это, в свою очередь, предполагает наличие чрезвычайно развитой социальной сферы, призванной обеспечить и расширенное воспроизводство, и растущее качество субъектов производства. Сегодня только мощные инвестиции в “человеческий фактор” способны обеспечить конкурентоспособность государства. Именно за счет таких сверхэффективных инвестиций СССР обеспечивал себе лидерство в 50—60-е годы ХХ столетия.
Между прочим, даже в США, самом передовом капиталистическом государстве, пошли по другому, быстрому и относительно дешевому пути “всасывания” в себя квалифицированных специалистов со всего мира. Но подобный “допинг” не решает проблемы социального самовоспроизводства и — тем более — глобальной стабильности. Заокеанское “государство эмигрантов” оказывается обреченным на постоянное раздувание уровня своих потребностей и объема “сферы жизненных интересов”, на подавление и уничтожение других государственных общностей. И здесь уникальный опыт СССР еще будет востребован человечеством.
Нынешние кремлевские власти этот опыт отвергают и стремятся проводить свои “реформы” исключительно за счет снижения жизненного уровня подавляющего большинства граждан РФ, обрекая нас на голод, холод, нищету и болезни, а саму Россию — на глобальную второсортность и неконкурентоспособность. То есть и “либерал-патриотизм”, и “национал-капитализм” — две дороги в одну пропасть, не более и не менее того. Советский потенциал России огромен, он оказался гораздо большим, чем предполагали наши враги, он позволил стране выдержать буквально десятилетнюю войну на уничтожение, но он не бесконечен — и это обстоятельство пора не только признавать на словах.
Надеюсь, о внутриполитическом и социальном аспекте концепции М.Калашникова сказано уже достаточно. Но есть в его книге еще и внешнеполитический аспект. Автор заявляет о неизбежности “аэрокосмической” войны Америки и ее западных сателлитов против России. Сценарии подобного столкновения прорабатываются им до деталей и лишний раз демонстрируют более чем сомнительную “элитарность” авторского мышления.
