Неслучайно же первым великим жрецом красного постмодернизма назвал священник Александр Шумский не какого-нибудь Пелевина или Сорокина, а Александра Проханова. Вот истинная глыба русского национального постмодернизма. Вот у кого могут поучиться и Павич, и Эко, и Зюскинд. Но, как водится, "лицом к лицу лица не увидать".
Меня поражает, что даже Проханова за полгода никто в дискуссии о постмодернизме не назвал. Какая же тупая у нас критика. Неужто видят всерьёз в Проханове замшелого реалиста? Как говорил Станиславский: не верю! Почему сводят постмодернистское литературное направление к одной политической либеральной группировке? Кто-нибудь знает, каких политических взглядов придерживался серб Павич? За какую партию голосовал Зюскинд? А куда подевать ультраправого профашиста Борхеса? Так и в русской литературе - постмодернизм был порождён Александром Прохановым.
Когда же закончится у нас вся эта либеральная жандармерия, диктующая свои взгляды в литературе даже отнюдь не либеральной "Литературной газете"? Ведь измени набор имён, назови в дискуссии имена Проханова, Козлова, Полякова, Галактионовой, совсем другая дискуссия получилась бы!
Миссия на обломках
Александр Проханов - это главный символ русского постмодернизма. Главное его достижение. Всё творчество Проханова, стиль его поведения, его работ, его публицистики, стиль самой газеты "Завтра" надо рассматривать как явления постмодерна, причём такого уровня, который никогда не снился самым либеральным постмодернистским идеологам. Не скрываю, я об этом писал и говорил уже лет десять, не меньше. Писал о том, что в своей прозе Проханов выглядит не упёртым националистом, а утончённым постмодернистом. Он своим романом "Господин Гексоген" раззадорил целое племя молодых постмодернистов. Не у Сорокина и Пелевина они учились, а у Проханова.
"Господин Гексоген" - роман не столько реалистичный, сколько постмодернистский по всем канонам этого направления. Классика постмодернизма. У Проханова цитатны даже названия романов: "Теплоход "Иосиф Бродский", "Человек Звезды", "Надпись". Уход "красной империи", по словам А. Проханова, настолько радикальная тема в жизни страны, что на это разрушение надо было ответить своим постмодернистским тотальным разрушением нынешнего либерально-коррупционного строя. Постмодернизм как оружие в руках русского пролетариата.
Кто читает так называемых постмодернистов Михаила Шишкина, Александра Иличевского, Слаповского или Зайончковского, или Яркевича? Никто, кроме их друзей и родственников (увы, и преподавателей вузов, которым этих либеральных постмодернистов просто навязывают силой наши власти). У Проханова или Полякова, Козлова или Кузнецова читателей в десятки раз больше. Ибо, кроме постмодернистского инструментария, у них есть ещё русская национальная энергетика.
О своём постмодернизме не один раз заявлял и сам Александр Проханов. "Постмодернизм возникает на обломках того, что строилось веками и вдруг обрушилось. Постмодернизм есть исчезновение осей, эстетических, этических, каких угодно. Рухнул Кёльнский собор, и постмодернизм выхватывает из груды кирпичей кусочек витража, фрагмент алтаря, какую-нибудь химеру с кровли. И втаскивает в свою копилку. Ведь творчество остановить нельзя. А материалов для творчества нет. И новое творчество пользуется этим распадом[?]"
Из постмодерна мы рано или поздно выйдем, как старые революционеры, ставшие строителями и охранителями, потеряв надежду на старые истины, но обретя в конце концов новые. И мы уже на новом уровне обретём свою новую русскую Истину. В эпоху постмодерна все былые константы теряют своё значение, и религии, и идеологии. Но если мы сейчас живём во мраке тотального разрушения России, то самое важное - разрушить эти константы разрушения, используя тот же
постмодернизм. Неслучайно же движущей силой патриотической литературы нынче являются не традиционалистские направления, и на смену Василию Белову и Николаю Рубцову пришли во имя той же России Александр Проханов и Юрий Кузнецов и их более молодые соратники. Почему увлечены приёмами постмодернизма все наиболее яркие русские писатели: от Павла Крусанова до Владимира Личутина, от Веры Галактионовой до Марины Струковой? Потому что используют его для создания нового Дивного мира. Хватит оплакивать погибший мир, надо собирать его обломки и осколки.
Постмодернизм - это мир осколков. Ну что ж, будем через осколки всматриваться в великое прошлое, постигая великое будущее.
Всё-таки всегда именно русские национальные силы определяли развитие русской культуры во всех направлениях. Неслучайно и Пастернак с Мандельштамом прорывались в русскую национальную культуру "сквозь еврейский хаос", неслучайно Иосиф Бродский не ходил в синагоги и отказывался от поездок в Израиль. Дело не в еврействе, они понимали, что в мировую литературу они могут пройти только через русскую. Уничтожив в себе местечковость.
Русский постмодернизм для своей всемирности должен стать национальным русским постмодернизмом. Постмодерн, когда все старые смыслы утеряны, а новые ещё не обретены, должен стать временной опорой в своей цитатности и историчности, сосредоточивая всех нас на великих русских шедеврах прошлого. Надо не преодолевать постмодернизм, а сосредоточивать его на коллекционировании осколков великой русской культуры.
Мы и на самом деле жрецы нашего русского постмодерна!
Владимир БОНДАРЕНКО
Масса против интеллекта!
Люди и книги
В Москве прошла 25-я Международная книжная выставка-ярмарка
О соразмерности с Францией
Отношения с Францией у нас не только близкие, но и соразмерные.
Александр Ливергант
25-я, юбилейная, Московская книжная выставка-ярмарка принимала Францию как почётного гостя. Дело отчасти и в славном двухсотлетнем рубеже этих сентябрьских дней, но кабы причина заключалась только в нём, такое почётное участие можно было бы посчитать обидной насмешкой. Да, прямо напротив входа на ярмарку участники от издательства "Лабиринт", люди с фантазией, поставили бравых солдатушек в обмундировании а-ля "времена Наполеоновских войн". Солдатушки расхаживали с ружьём, фотографировались с детьми и молодыми женщинами, а также время от времени принимались бить в барабан, и на авторской площадке по соседству подрастало напряжение, потому что барабан перекрывал выступающего автора. Таким образом "Лабиринт" представил читателям новую детскую познавательную книгу о войне 1812 года - "В грозную пору" М. Брагина.
Но Францию мы любим не только за то, что мы её победили. Главред журнала "Иностранная литература" А. Ливергант заверил, что у тех, кто положительно решил для себя вопрос: "А стоит ли читать вообще?", не возникает затруднений с тем, чтобы читать новые французские книги. "Издатель голосует за современную французскую литературу, потому что знает: на неё, выражаясь языком рыболова, идёт читатель. Интерес к французской культуре по-прежнему велик, хотя выбираются для переводов нелучшие образцы", - и редактор "Иностранки" тут же привёл в пример Бегбедера, при упоминании которого французские критики морщатся. Именно Бегбедера организаторы ММКВЯ-2012 выбрали в качестве приглашённого свадебного генерала. Профессор Сорбоннского университета, лауреат премии "Читай Россию - 2012" в номинации "Современная русская литература" Элен Анри-Сафье (премия за перевод книги Д. Быкова "Пастернак") добавила к "нелучшим" и Мишеля Уэльбека. Почти не известны в России Жан Эшноз и Пьер Мишон, заслуживающие куда большего внимания.
Такая ситуация симметрична тому, что происходит с русской литературой во Франции, где отбор русских новинок для перевода нередко обусловлен случайными обстоятельствами. Интерес России и Франции друг к другу, по заверению Ливерганта, соразмерен: французы в отличие от англоамериканцев русскую литературу читают - хотя сегодня русский находится лишь на пятом месте среди языков, с которых во Франции осуществляется перевод. Есть премия "Русофония" - за лучший перевод с русского языка, а также щедрые государственные дотации для переводчиков. Французские переводчики с русского зарабатывают от 21 до 23 евро за полторы тысячи знаков и при этом борются за свои права - например, за то, чтобы имя переводчика упоминалось в каждом мероприятии, посвящённом продвижению книги. В России такое сейчас может только сниться.
Одним из ярких событий французской экспозиции стала презентация "эротического" номера "Иностранной литературы". Примечательным событием её сделала не только пикантная тема, но и тот факт, что французская эротическая лексика крайне трудно переводима на русский язык, который предлагает в таких случаях лексику либо сниженную до грубости, либо высокопарную до смешного. В подборке представлены переводы от Средневековья и до наших дней, и откровения мастеров перевода, вступивших в нелёгкую схватку с целомудренным русским языком, заставляли задуматься о различных психологических особенностях двух народов.
