Общее число «полевых» потерь германской армии на Восточном фронте вместе с потерями ее союзников исчисляется обычно цифрой в 6 млн человек. В советском плену оказалось около 4,5 млн немецких солдат и офицеров и 0,5 млн солдат и офицеров союзных Германии европейских стран. Потери Великобритании в годы Второй мировой войны составили немногим более 300 тысяч военнослужащих. Ненамного большими были потери в этой войне и Соединенных Штатов.
Белоруссия потеряла в годы войны четвертую часть населения, Польша – шестую часть населения, Украина – восьмую часть населения. В войне 1941–1945 годах погиб каждый десятый гражданин Югославии. Грузия не была оккупирована, но из 700 тысяч жителей этой республики, призванных в армию, не вернулись с фронта около 300 тысяч человек. Из 600 тысяч человек довоенного населения Сталинграда в живых осталось немногим более 100 тысяч. Поколения мужчин, родившихся в России и в СССР в 1916–1923 годах, погибли на 70%. Поколение мужчин 1924 года рождения выбито войной на 50%. Мое поколение, 1925 года рождения, потеряло не менее 30%. Но ведь и выхода другого, как воевать до последнего, у страны и народа тогда не было.
О подъеме духа и готовности умереть за победу
Важно не только определить точно и поименно потери страны и армии в войне. Надо отметить, что страна и народ были готовы в те годы платить за победу такую большую цену. У армии и у народа Советского Союза просто не было тогда другого выбора. Война шла и за свободу и независимость страны и за жизнь нации. Уже летом 1941 года многие из передовых частей германской армии несли плакаты со словами: «Русские должны умереть, чтобы мы могли жить». Несколько раз в российской истории народ поднимался на войну за само право жить независимо на своей земле. Еще в Куликовской битве войско князя Дмитрия, благословленное Сергием Радонежским, победило, но понесло страшные потери. Домой вернулась в 1380 году только десятая часть ратников Дмитрия. Летописец писал: «С радостью умирали». Было бы лучше сказать, что готовы были умирать, шли в сражение, не думая остаться в живых.
Эта готовность умереть в бою господствовала в русской армии и в Бородинском сражении. «Умрем же под Москвой, как наши братья умирали и умереть нам завещали», – эти слова Лермонтова знает каждый российский школьник. Но готовность отдать все, включая жизнь, за победу появилась, хотя и не сразу, в Отечественной войне 1941–1945 годов. В известной песне из фильма «Белорусский вокзал» есть такие слова: «Ведь нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим». В другой очень известной песне из фильма «Тишина» можно услышать такие слова: «Нас оставалось только трое из восемнадцати ребят». И это только после одного боя за одну «безымянную высоту».
Я был самым рядовым из участников событий тех лет; меня и моего брата Жореса призвали в армию в феврале 1943 года в Тбилиси. Брат оказался вскоре на Таманском фронте, а я служил в частях Закавказского фронта, который не входил тогда в состав действующей армии.
Для всех нас не было новостей важнее, чем ежедневные сводки о военных действиях на советско-германском фронте. Глядя на карту, я просто не понимал тогда, как можно будет вернуть назад все те громадные территории, которые страна уже потеряла. От Сталинграда до Берлина было много больше двух тысяч километров. Тем более поразительным казался мне уже тогда тот поворот в ходе событий, который происходил не протяжении 1943 года. Но это был и поворот в сознании и в настроениях людей. Долгая война и поражения рождают обычно в обществе упадок духа. Но теперь мы видели везде подъем духовной силы народа. Очень многие, если не большинство людей были готовы трудиться и воевать до конца, не думая о себе и о возможной гибели. Люди были готовы умирать за победу и за Отчизну. Этой готовности к смерти не было в армии в летних боях 1941 года. Ее не было и во многих летних боях 1942 года. Она появилась, возможно, раньше всего у жителей осажденного Ленинграда. Она была у защитников Москвы в зимних боях 1941/1942 года. Она была и у защитников Сталинграда осенью 1942 года. Но к концу 1943 года поворот в сознании и в чувствах людей происходил повсеместно. Только теперь сама война меняла свой общий характер, превращаясь наделе в войну национальную, Отечественную. Изменились главные лозунги войны, а не только форма офицеров и солдат.
Изменения в сознании народа в самый разгар Отечественной войны сумел уловить и поддержать даже Сталин, изменивший отношения между советским государством и православной церковью. В республиках Средней Азии стали меняться, хотя и в меньшей степени, чем в российских регионах, отношения между государством и структурами ислама. Из сознания народа стали уходить настроения тревоги и неуверенности, а на смену сомнениям пришла уверенность в победе, в силе армии и народа. Страна и народ только теперь начали понимать, что мы сильнее врага. Этот поворот в самом духе нации и армии хорошо отражен в лучших книгах о войне – А. Твардовского, А. Бека, В. Некрасова, П. Вершигоры, К. Симонова, которые и создавались по ходу самой войны ее непосредственными участниками и наблюдателями. Военные теоретики и военные историки знают, что «дух армии», «дух нации» – это нематериальная, но едва ли не главная составляющая военной мощи страны.
О жестокости сталинского режима
Сталинский советский режим еще в предвоенные годы был крайне жесток, и это утверждение вряд ли надо подробно доказывать. Массовые репрессии 1937–1938 годов сильно затронули также армию, флот и военную промышленность. Сотни крупнейших военачальников, командиров и комиссаров были расстреляны по клеветническим обвинениям, тысячи томились к началу войны в тюрьмах и лагерях. Мой отец, профессиональный военный, участник Гражданской войны, полковник, погиб в 1941 году, но не на фронте, а на оловянных рудниках Колымы. За три опоздания или за прогул рабочих и служащих отдавали под суд, и они могли также оказаться в трудовых лагерях.
С началом войны этот режим почти не потребовалось ужесточать. Но в годы войны эта жестокость режима переносилась многими легче, так как казалось, что для нее имеется какое-то оправдание. Многие деятели интеллигенции говорили позднее, что в годы войны они чувствовали себя более свободными, чем до и после войны. Реальные послабления затронули в годы войны не только служителей церкви, многие из которых смогли вернуться в свои приходы из лагерей и тюрем. Изменился режим и статус спецпоселений для бывших «кулаков» и членов их семей на Севере, на Урале и в Сибири. Здесь были ликвидированы комендатуры, а молодых людей из числа недавних спецпоселенцев в 1942 году стали призывать на службу в Красную Армию. Однако уже в конце июня и в июле 1941 года в новых спецпоселениях и трудовых лагерях появилось более миллиона советских немцев – из Республики Немцев Поволжья, из Крыма и Украины, других областей и республик СССР. В 1944 году на территорию Казахстана и Узбекистана принудительно выселены калмыки, чеченцы, ингуши, крымские татары и некоторые другие мусульманские народности, огульно и клеветнически обвиненные в пособничестве врагу.
Пособничество врагу имело место на оккупированных территориях, но оно не носило национального характера. Изменники были и среди советских офицеров и генералов, что позволило фашистскому командованию создать «Русскую освободительную армию» (РОА), возглавляемую генерал-лейтенантом А. А. Власовым. Раскололась и российская эмиграция. Многие из известных эмигрантов, включая бывшего белого генерала Антона Деникина и бывшего лидера кадетской партии Павла Милюкова, старались поддержать в Отечественной войне Красную Армию и Россию. Но большинство казачьих генералов во главе с Петром Красновым сделали выбор не в пользу Сталина, а в пользу Гитлера.
В дискуссиях весны 2005 года некоторые российские публицисты и политики пытались оправдать граждан СССР, которые пошли на сотрудничество с оккупантами, ссылаясь на жестокость сталинского режима. Эти доводы, к которым прибегали как Александр Солженицын, так и Гавриил Попов, не могут быть признаны убедительными. Но и оправдания жестокости сталинского режима, с которыми выступала в это же время печать КПРФ, также ничем не обоснованы.
Ничем не оправданная жестокость была проявлена Сталиным по отношению к советским военнопленным. Известно, что очень многие из бойцов Красной Армии сдались в плен в первые месяцы, даже в первые недели войны. Многие крупные военные подразделения в наших западных округах были деморализованы и утратили способность к сопротивлению. Нередкими были случаи нарушения присяги и сдача в плен даже там, где еще сохранилась способность или возможность оказания сопротивления. Однако главную ответственность за сложившуюся в войсках ситуацию должны были нести командующие армиями и фронтами и руководство страны.
Между тем Сталин возложил всю ответственность за массовую сдачу в плен на самих бойцов и младших командиров. В конце августа 1941 года в частях Красной Армии был зачитан приказ № 270, в котором сдача в плен приравнивалась к измене и вела таким образом не только к отказу государства от всякой помощи оказавшимся в плену советским бойцам, например через Красный Крест, но к жестоким репрессиям по отношению к семьям военнопленных.
