Осенью 1932 года, в разгар голода, в распределителе в "Доме на набережной" чиновник получает в месяц 4 килограмма мяса, 8 килограммов рыбы, 4 килограмма колбасы, 3 килограмма сахара, 1 килограмм икры. Без ограничений продаются птица, молочные продукты, овощи, фрукты и кондитерские изделия.
Плюс к этому действует спецсистема "общественного питания" — спецстоловые. Санатории также отдельные. Между номенклатурными и общегражданскими санаториями огромная разница по нормам питания. То, что мы видим в фильме "Моя любовь" с Лидией Смирновой, могло быть только спецсанаторием. В 1932 году в обычных санаториях Крыма в день выдают только по 600 граммов хлеба. Больше ничего. Для советского и партийного чиновничества бесплатный транспорт и спецвагоны со спецпитанием. В 1932-м, в самом голодном году, в меню спецвагонов — швейцарский сыр, мясо, дичь, икра, шоколад, фрукты, импортные папиросы.
Система продуктовых привилегий четкая, простая и эффективная. Она охватывает 55 тысяч семей. Кроме них в стране гарантированно получают свой паек 14 миллионов индустриальных рабочих, то есть рабочих крупнейших, стратегически важных предприятий. Причем продуктовые нормы для них снижены к концу 1932 года вдвое. Члены их семей едой не обеспечиваются. Рабочие остальных предприятий страны кормятся как могут. Учителям, врачам, служащим, студентам не гарантируется даже хлеб. Госпаек получает менее 20 процентов населения. За госпаек, естественно, положено платить.
В голодном сентябре 1932 года для питания делегатов пленума ЦК ВКП(б) в течение 15 дней затребован ассортимент продуктов из 93 наименований. А именно: 10 тонн мясных продуктов (мясо, колбаса, грудинка, ветчина, куры, гуси, утки), 4 тонны рыбных продуктов (судак, осетр, севрюга), 300 килограммов икры, 600 килограммов сыра, а также овощи, фрукты, ягоды, грибы. Выделялись фонды для снабжения отъезжающих делегатов в пути.
Именно на жесточайшем имущественном неравенстве отстроена сталинская репрессивная система. Система подачек в нищей стране обеспечивает преданность вождю, развращает и бесконечно пополняет ряды готовых ко всему, включая террор. Тасовать исполнителей террора придется, помимо прочего, и по той причине, что всех желающих просто невозможно прокормить одновременно.
Осенью 1932 года жена Сталина Надежда Аллилуева поехала в гости к сестре Анне в Харьков. Анна — жена Станислава Реденса который возглавляет Украинское ГПУ. Харьков, в это время столица Украины, это третий после Москвы и Ленинграда город, где активно ходит по рукам откровенный антисталинский манифест, написанный бывшим секретарем Краснопресненского райкома Москвы Мартимьяном Рютиным. У Реденса в семье не могут об этом не говорить. Есть информация, что жена Сталина читала этот документ. Информация о голоде на Украине также стекается прежде всего к Реденсу. Троцкий пишет, что мать Надежды Аллилуевой рассказала ей о катастрофическом положении в деревне. Аллилуева пыталась говорить со Сталиным.
Надежда Аллилуева
8 ноября 1932 года после банкета, посвященного 15-летию революции, Надежда Аллилуева застрелилась. Это нехарактерный, штучный случай выражения личного несогласия со Сталиным.
После самоубийства жены Сталин скажет: "Она меня предала".
Сестра Надежды Аллилуевой Анна в 1948 году, шестнадцать лет спустя, получит 10 лет лагерей.
Палуба. Плетеные кресла. Трое из Политбюро — Сталин, Ворошилов и Киров — беседуют между собой. Они шутят, смеются, курят. Все очень просто, обыкновенно. Прост и обыкновенен пароход, просты и обыкновенны люди, разговаривающие на палубе, — обыкновенные советские люди, разговаривают о погоде, об охоте, может быть, о том, как спали.
Это фрагмент из книги под названием "Беломорско-Балтийский канал имени Сталина. История строительства". Этот труд написан коллективом авторов.
А если точнее, наиболее известными в 1933 году советскими писателями, живыми классиками. В их числе Горький, Всеволод Иванов, Валентин Катаев, Алексей Толстой, Бруно Ясенский, Михаил Зощенко, Виктор Шкловский. Всего 36 человек. Книга открывается посвящением, вернее, признанием.
"Оргкомитет Союза советских писателей рапортует о готовности советских писателей служить делу Ленина-Сталина". Книга вышла под общей редакцией Семена Фирина-Пупко, в 1933 году заместителя начальника Главного управления лагерей ОГПУ.
В августе 1933 года советские писатели совершили пароходную поездку по только-только открытому Беломорско-Балтийскому каналу. И поездка, и книга по мотивам этой туристической поездки — грандиозная, тщательно проработанная, как сказали бы сейчас, пиаровская акция ОГПУ. При этом не все участники поездки были допущены к работе над книгой. В книге нет фамилий Ильфа и Петрова, а они путешествовали по новенькому Беломорканалу. Вместе с ними — художники Кукрыниксы. Вот их слова в адрес ОГПУ: "Мы — художники-сатирики. Если ваша работа будет проходить такими темпами, нам скоро придется переквалифицироваться. Восхищены грандиозной работой ОГПУ". Ильф и Петров с Кукрыниксами выпускали на пароходе веселую газету "Кубрик". Участия в написании книги им удалось избежать. На пароходе 120 деятелей литературы и искусства. Просился писатель Андрей Платонов. Его в это время не печатают. Ему отказывают в поездке. Он просится вновь. Мотивирует тем, что он специалист по гидротехническим сооружениям. Незадолго до этого Александр Фадеев передал Сталину рукопись повести Платонова под названием "Впрок". Сталин вернул рукопись с пометкой "Сволочь". Платонов в поездку на Беломор в 1933-м допущен не был. Он побывает там, в Медвежьей Горе, по линии наркомата путей сообщения. Книгу советских писателей о Беломоре он получит, подарит сыну с надписью: "Моему маленькому бандиту о больших".
"Палуба. Плетеные кресла. Пароход. Канал. Замечательная страна. Замечательные люди! Сталин держит карандаш. Перед ним карта края. Увеличить пашни. Болота осушить".
Это фрагмент из главы 13-й, написанной Алексеем Толстым, Всеволодом Ивановым и Шкловским.
По берегу навстречу пароходу бегут толпы. Они радуются. Они видят того, кого и ждали. Видят Сталина. И долго бегут они за пароходом, кричат, сами не зная что, и радуются, что гремят оркестры и гудит пароход.
Хочется с ходу сказать: это сумасшедший дом. Нет, так не было. Не могло быть. Это неправда. Но, похоже, все дело как раз в том, что это и есть правда.
Трое людей из Политбюро на палубе шутят, курят, беседуют. К ним подходит Ягода.
Генриха Григорьевича Ягоду едва ли можно назвать простым исполнителем решения Сталина о строительстве советской экономики на базе повсеместного применения труда заключенных. Буквальное исполнение сталинского решения не дало бы даже тех реально очень ограниченных результатов, которые были достигнуты социалистической индустриализацией. Уголовных и политических заключенных необходимо было смешать на одном объекте, отсеять путем естественного смертельного отбора, переплавить в страхе и голоде, а затем отлить в одну-единственную форму. Полученный неизвестный доселе человеческий продукт — это главная технологическая разработка советской индустриализации, которая найдет применение в различных областях жизни. Автор этой универсальной технологии Генрих Ягода.
В 1933 году официально он не является главой ОГПУ. Председатель ОГПУ — Вячеслав Менжинский, но он болен. Ягода фактический руководитель в ранге зампреда. Зампредом ОГПУ он стал еще в 1923 году, при Дзержинском. В материалах дореволюционного полицейского наблюдения проходит под кличками Сыч, Одинокий.
Ягода женат на племяннице Свердлова Иде Авербах, родной сестре Леопольда Авербаха, одного из авторов книги о Беломорканале. В 1936 году сама Ида Авербах опубликует работу "От преступления к труду". Работа выйдет под редакцией Вышинского и с его предисловием. Жена Ягоды напишет, что переделка враждебного и неустойчивого сознания наилучшим образом происходит при концентрации работ на гигантских объектах, поражающих воображение своей грандиозностью. Александр Солженицын в "Архипелаге ГУЛАГ" указывает, что Ида Авербах намеревалась защитить диссертацию по проблеме изменения сознания в лагерных условиях.
Г. Г. Ягода
Не только жена Ягоды, но и сам Ягода по линии отца также приходится Свердлову дальним родственником. В младенчестве с родителями он проживал некоторое время в доме отца Якова Свердлова в Нижнем Новгороде. В более зрелом возрасте, в 1909 году, Ягода вместе с московскими анархо-коммунистами собирался грабить Нижегородский банк. Кроме того, занимался скупкой и перепродажей оружия и динамита. Был выслан в Симбирск под надзор полиции. Через год амнистирован по случаю 300-летия дома Романовых.
В. Менжинский и Г. Ягода
