«До ЦК партии дошли слухи, что коллектив метро имеет желание присвоить метро имя т. Сталина. Ввиду решительного несогласия т. Сталина с таким предложением и ввиду того, что т. Сталин столь же решительно настаивает на том, чтобы метро было присвоено имя т. Л. Кагановича…ЦК ВКП(б) просит коллектив метро не принимать во внимание протестов т. Л. Кагановича и вынести решение о присвоении метро имени т. Л. Кагановича.
Секретарь ЦК И. Сталин».
Могли бы хрущевцы взять в руки и старый номер журнала «Большевик» – номер 17-й за 1934 год и перечесть запись беседы Сталина с писателем Гербертом Уэллсом, то место, где в ответ на замечание Уэллса: «Для большого плавания требуются капитан и навигатор», Сталин возразил: «Верно, но для большого плавания требуется прежде всего большой корабль. Что такое навигатор без корабля? Человек без дела»…
СКАЗАНО точно… И у «навигатора» Сталина такой «корабль» был… Теперь же все изменилось. «Корабль» оставался на плаву. Но кто же мог быть на нем «навигатором»?
В дни болезни Сталина прошел ряд заседаний Бюро Президиума ЦК и 5 марта – то 40-минутное совместное заседание пленума ЦК, Совмина и Президиума Верховного Совета СССР, на котором была сформирована «вахта» группы «навигаторов».
Председатель Совета Министров СССР – Маленков.
Председатель Президиума Верховного Совета СССР – Ворошилов.
Наиболее сосредоточенный на «работе в Центральном Комитете КПСС» – Хрущев.
Берия, наряду с Молотовым, Булганиным и Кагановичем, назначался первым заместителем Маленкова и министром вновь объединенного Министерства внутренних дел, включившего в себя бывшее Министерство государственной безопасности.
Наступала эпоха вроде бы «коллективного руководства», но уже скоро стало ясно, что подлинным «навигатором» Советского Союза может быть лишь Берия. Не имея высших властных полномочий, он был не просто наиболее активен и деятелен. Он-то и был деятелен и инициативен!
В Президиум ЦК хлынула волна его докладных: о резком смягчении паспортного режима для освобождаемых из заключения; о сворачивании ряда дорогостоящих, но не первоочередных строек типа Большого Туркменского канала или подводного тоннеля на Сахалин; о выводе из МВД и передаче в отраслевые министерства всех производственных мощностей ГУЛАГа; о передаче самого ГУЛАГа в ведение Министерства юстиции – за исключением лагерей и тюрем для особо опасных государственных преступников; о резком ограничении прав репрессивного Особого Совещания; о необходимости опираться в прибалтийских республиках и западных областях Украины и Белоруссии на национальные кадры (в Литве, например, при 11-тысячной партийной организации из 85 начальников райотделов милиции было всего 10 литовцев); о необходимости реалистичной политики но отношению к ситуации в ГДР…
Деталь, но немаловажная: Берия предложил, а ЦК и Совмин были вынуждены согласиться с его предложением об отказе «от оформления портретами колонн демонстрантов, а также зданий предприятий, учреждений и организаций в дни государственных праздников» и об отмене «провозглашения с правительственной трибуны призывов, обращенных к демонстрантам». Берия точно уловил, что народная масса изменяется, становится образованнее, развитее, тоньше… И если ответное «Ура!» на Красной площади демонстрантов 30-х годов было искренним и немного наивным порывом, то теперь это «Ура!» в ответ.на все более казенно звучащие призывы, произносимые бодрым и звучным голосом диктора, выглядело уже иначе…
Берия даже о новых национальных орденах задумывался – Низами, Навои, Шевченко, для поощрения прежде всего деятелей культуры национальных республик.
Главное же – в сфере государственного управления этот новый «навигатор» прокладывал курс на перенос высших управленческих прерогатив из партийной сферы в советскую и государственную, из ЦК в Совмин.
Затем ли антисталинские круги устраняли строителя социализма Сталина, чтобы получить на свою голову если не второго гениального, то второго компетентного «навигатора» Берию, способного вести государственный «корабль» к новым открытиям и успехам?
Заговор против Берии в «верхах» был и более открытым, и более массовым, чем заговор против Сталина. Хрущеву удалось спровоцировать против Берии практически всех.
26 июня Берия был арестован, со 2 по 7 июля прошел «антибериевский» Пленум ЦК и затем на массовых митингах «враг народа» Берия был политически казнен. Вскоре – не позднее, как я понимаю, начала августа 1953 года, он был казнен и физически, «суд» над ним в конце декабря стал лишь фабрикацией ряда необходимых завершающих «процесс» бумаг. Арестованных соратников Берии по МВД Меркулова, Кобулова, Деканозова, Гоглидзе, Мешика и Влодзимирского расстреляли в декабре.
А вскоре первой фигурой в СССР стал Хрущев.
СТАЛИН был гением, и это хорошо понимал внешний мир – даже острее порой, чем это понимала страна. Большое ведь всегда лучше видится «на расстояньи». Уже после смерти Сталина о нем было сказано много верного не только его единомышленниками, но и его умными антагонистами. Приведу оценки лишь двух из них…
Уинстон Черчилль: «Его влияние на людей было неотразимо. Когда он входил в зал на Ялтинской конференции, все мы, словно по команде, вставали, и, странное дело, почему-то держали руки по швам».
Шарль де Голль: «Сталин имел колоссальный авторитет. И не только в России. Он умел «приручать» своих врагов, не паниковать при проигрыше и не наслаждаться победами».
Сталин умел найти такие аргументы, на которые у его внутренних и внешних политических оппонентов – у того же Черчилля, у Рузвельта, Трумэна, не находилось внятных контраргументов.
У Хрущева для внешнего мира не оказалось других аргументов, кроме ботинка (сын его пихнет – мягкой летней туфли), которым (ой) он стучал по пюпитру в зале заседаний Генеральной Ассамблеи ООН.
Знающие ту эпоху не понаслышке, могут возразить мне хотя бы то, что Хрущев тогда же поразил ту же Генеральную Ассамблею советским планом всеобщего разоружения. Это было не декларативное, а вполне конкретное и продуманное предложение, поставившее Запад в положение «момента истины». Запад не выдержал этого испытания, но было ли обнажение его милитаристского мурла заслугой Хрущева?
Нет, пожалуй, и здесь на страну социализма работал Сталин – его идеи мирного и честного соревнования двух систем на равных.
Да, Сталин публично заявлял, что тезис Ленина о том, что империализм порождает войны, не устарел, что для того, «чтобы устранить неизбежность войн, надо уничтожить империализм». Но Сталин имел в виду уничтожение не силовое, а системное, то есть окончательную идейную, политическую, экономическую и социальную дискредитацию империализма, а на этой базе – его прогрессирующее всестороннее ослабление, делающее его агрессию невозможной.
Но если внешнеполитические идеи Сталина еще какое-то время были в СССР в ходу, то его внутриполитические идеи в СССР все более отвергались – не на словах, а на деле. Позднее, впрочем, – и на словах.
Абдурахман Авторханов отозвался об «Экономических проблемах социализма» пренебрежительно и заявил: «Никакая другая работа Сталина после войны так много не цитировалась советологами…но только одна она так и осталась непонятой на Западе». Однако он здесь, конечно, лукавил. Как раз Запад все понял верно, почему его агенты влияния, после смерти Сталина все более набирающие вес и силу как «референты» и «советники» Хрущева, и рекомендовали последнему делать все наоборот.
Хрущев и делал: Сталин был против передачи техники из государственных машинно-тракторных станций в колхозы, а хрущевцы вместо МТС создали колхозные ремонтно-тракторные станции, РТС.
Сталин был против формированной национализации колхозной собственности, а хрущевцы и брежневцы усиленно преобразовывали колхозы в совхозы.
Сталин считал целесообразным строить максимально приближенные к потребителю колхозные электростанции, хрущевцы их строительство закрыли. Зато в стране нарастало строительство гигантских ГЭС и дальних линий электропередачи типа ЛЭП-500, «обеспечивавших» стране большие потери энергии.
Журнал «Новый мир» в №5 за 1991 год опубликовал записки гидроэнергетика-сибиряка И.А. Никулина. Он строил еще «сталинскую» Куйбышевскую ГЭС, и это была последняя, как пишет Никулин, «последняя великая гидротехническая стройка, заложенная и в значительной мере осуществленная при жизни Сталина». Что ж, Сталин в конце жизни не всегда оправданно увлекался суперпроектами, часть которых тут же свернул Берия. Но волжский каскад ГЭС был все же необходим восстанавливающей себя державе.
Никулин сообщает далее, что после смерти Сталина вокруг проблемы ГЭС возникли дискуссии, и в 1958 году на торжественном банкете, посвященном пуску Куйбышевской ГЭС, Хрущев высказался против дальнейшего их массового строительства. Но это ведь как раз при Хрущеве стараниями его «советников» и начались сибирские ГЭС. Вот оценка этой затеи И. Никулиным: «Сверхмощные ГЭС, которые превращают великие самоочищающиеся реки в непрерывные цепи гниющих рукотворных морей, и сверхдальние ЛЭП – две стороны одной медали».
