Х. Саггс - Вавилон и Ассирия. Быт, религия, культура

Ознакомительная версия.

Рис. 1. Карта Ближнего и Среднего Востока в древности

В течение более чем двух тысяч лет величайшее из достижений человечества – цивилизация Вавилонии и Ассирии – лежала похороненная и почти забытая в земле страны, которую в настоящее время мы знаем как Ирак (ранее называвшийся Месопотамией). О ней остались лишь некоторые сообщения сомнительной достоверности в литературе Греции, а также некоторые библейские высказывания, возможно предвзятые, об ассирийцах и более сомнительные предания о жизни в глубокой древности в стране под названием Сеннаар. В стране Сеннаар, согласно библейскому изложению, была построена Вавилонская башня; здесь также жила единственная семья, пережившая Великий потоп, и где-то в этих краях, в начале истории человечества, находился мифический сад Эдем.

Случайные путешественники, привлеченные магией слов «Вавилон» и «Ниневия», посещали огромные древние курганы Ирака, начиная со времен крестоносцев. Некоторые оставили свои путевые заметки и размышления и даже привезли в Европу сувениры – кирпичи, покрытые письменами, и тому подобное – из древних городов. Обширные руины Ниневии, расположенные на другом берегу реки Тигр от города Мосула, вероятно, так и остались в местных преданиях, и даже европейские путешественники уже в XII в. н. э. понимали, что это такое. Местонахождение Вавилона, однако, дольше оставалось неизвестным, хотя путешественники, не колеблясь, признавали то в одном, то в другом гигантском сооружении из кирпичей, которые и по сей день стоят в Южном Ираке, печально известную Вавилонскую башню. Точное место расположения Вавилона не было известно наверняка до XVII в.

Первым человеком, который произвел более научное исследование древних курганов Ирака, был Клаудиус Джеймс Рич. Рич был молодым англичанином из не особенно богатой семьи, который в возрасте двадцати одного года благодаря своим собственным достоинствам, в особенности лингвистическим способностям, поднялся до представителя Ост-Индской компании в Багдаде, должности весьма ответственной и помпезной. В 1811 г. он воспользовался возможностью посетить Вавилон, где в течение десяти плодотворных дней произвел осмотр всего этого места и нанял рабочих для проведения небольших предварительных раскопок. В результате собранная им коллекция покрытых письменами кирпичей, глиняных клинописных табличек и цилиндрических печатей, а также «Заметки о вавилонских развалинах» Рича, опубликованные в 1812 г., вполне могут считаться началом науки ассириологии. Спустя несколько лет Рич совершил вторую поездку и опубликовал «Заметки о втором путешествии в Вавилон» (1818). У Байрона в строках «Дон Жуана» есть ссылка на переполох, вызванный этими новыми открытиями, в которых поэт говорит:

После безвременной смерти Рича от холеры в 1821 г. его коллекция древностей была продана Британскому музею, где клинописные материалы стали основой огромной коллекции, посвященной Ассирии, которая в настоящее время признана одной из самых лучших в мире.

Помимо зондирования, проведенного в Вавилоне в 1827 г., после первопроходческой работы Рича в Ираке не было дальнейших раскопок до 40-х гг. XIX в., хотя путешественники продолжали приезжать и записывать свои впечатления о древних курганах (или теллях) этой страны.

1840 г. ознаменовался первым приездом в Ирак другого молодого человека, которому в течение последующих одиннадцати лет суждено было поставить археологический аспект новой науки – ассириологии – на прочный фундамент. Этим молодым человеком был Генри Остин Лэйярд, которому тогда исполнилось двадцать три года (в течение какой-то части своей жизни Лэйярд из уважения к своему дядюшке, некоему г-ну Остину, писал свои имена в другом порядке: Остин Генри). Лэйярд, которому не удалось проявить себя в респектабельной адвокатской конторе своего дядюшки, отправился в сухопутное путешествие, чтобы занять вакансию, которая ему была обещана на Цейлоне. Под сильным впечатлением от древних курганов Ирака, пленившись образом жизни и людьми Ближнего и Среднего Востока вообще, он задержался в этих краях так надолго, насколько смог, и, в конце концов, отказался от первоначального намерения, не без беспокойства думая о возможной реакции на это своего дяди. Его знание языков, обаяние его личности, ум и трудолюбие, а также мужество, терпение и тяга к приключениям соединились в единое целое и дали ему из первых рук значительные знания о восточной политике, и теперь он надеялся сделать карьеру на дипломатическом поприще. Однако в дипломатическом посте – из-за неуступчивости министерства иностранных дел – в течение нескольких лет ему отказывали, хотя Лэйярд и сумел оказать в частном порядке значительную помощь британскому послу в Константинополе. Последний, хотя и не смог своевременно добиться для Лэйярда официального статуса, все же оказывал ему личную и финансовую поддержку и в 1845 г. побудил его предпринять раскопки на кургане Нимруд, расположенного приблизительно в двадцати милях к югу от Мосула. Успешно преодолев как официальные препятствия, так и практические и финансовые трудности, Лэйярд откопал погребенные дворцы одной из ассирийских столиц, не Ниневии (как он сначала предположил), а Калаха, который упоминается в Книге Бытия, 10: 12. Он вернулся в Англию и в 1849 г. опубликовал отчет о своей работе, который немедленно вызвал национальную сенсацию.

Рис. 2. Развалины зиккурата в Борсиппе

Лэйярд не первый проводил крупные раскопки в Ираке, так как у него был знаменитый предшественник, французский консул Поль Ботта, который начал раскопки в 1842 г. Ботта, о котором один его современник отозвался как об «ученом, но плохом консуле», был очень хорошим другом Лэйярда, который до 1845 г. получал большой стимул к археологическим поискам благодаря тому, что Ботта давал ему свободный доступ к своим собственным докладам, когда они проходили через Константинополь.

Пока, как и Лэйярд, Ботта производил небольшие археологические раскопки в нескольких местах, местом его главной работы был город Хорсабад к северо-востоку от Мосула. Оба эти великих первопроходца также в разное время раскапывали и Куюнджик, место, где находилась сама Ниневия. Все эти три места – Хорсабад, Куюнджик и Нимруд – оказались развалинами столичных городов в период величия Ассирии между IX и VII вв. до н. э., что в большой степени совпадало с периодом разделения царств Израиль и Иудея, хорошо известных из Ветхого Завета. Новые открытия пролили дополнительный свет на библейскую историю, а также живейший интерес у широкой публики в Великобритании и Франции вызвали многие из первых поразительных находок: гигантские крылатые быки и львы, которые в настоящее время являются впечатляющими экспонатами Британского музея и Лувра, и известняковые барельефы с живыми сценами. Из-за того, что все главные ранние находки были сделаны в Ассирии, новую науку назвали ассириологией. Это название по-прежнему сохранилось, хотя в настоящее время признано, что Ассирия составляла только часть, и даже не самую главную часть всей цивилизации, о которой идет речь.

Крылатые быки и известняковые фризы, какими бы впечатляющими они ни были, сами по себе не дали бы нам понимания цивилизации людей, которые оставили после себя эти вещи. К счастью, наряду с ними были еще и надписи, либо выгравированные на быках, львах и фризах, либо выдавленные на цилиндриках или табличках из глины, – надписи неизвестными значками, составленными из клиновидных штрихов. Именно расшифровка этой клинописи, в конце концов, и открыла современному миру мышление и образ жизни в Вавилонии и Ассирии.

Несколько клинописных надписей были опубликованы задолго до раскопок Ботты и Лэйярда, и работа над ними дала ключ к новому материалу. На развалинах дворцов царей Древней Персии, особенно в Персеполисе, есть много хорошо сохранившихся клинописных надписей на камне. Какие-то их части были скопированы путешественниками как диковинки, но только в конце XVIII в., когда были сделаны более тщательные и полные копии, было замечено, что эти надписи из персидских дворцов содержали три различные системы письма (рис. 3). Одна из них оказалась системой письма, при помощи которой были сделаны надписи, найденные на кирпичах в окрестностях Вавилона.

Рис. 3. Три системы письма из Персеполиса

Существуют в основном три различных способа, при помощи которых языки можно зафиксировать в письменном виде. Самый простой состоит в том, чтобы каждое слово или понятие изображал один символ (называемый «идеограммой» или «логограммой»). Если такую систему использовать широко, то, очевидно, потребуются сотни, если не тысячи, различных символов. Примером этого может служить китайское письмо. Вторая из возможных систем письма предполагает, что каждому слогу, а не слову соответствует один символ. Так как число возможных слогов в языке гораздо меньше, чем число слов, то такая система потребует гораздо меньше символов. В древних ближневосточных языках, которые использовали такую систему письма, число необходимых слоговых символов было не менее сотни. Третьим основным способом письма является тот, который мы обычно используем, – это алфавитная система, когда основные звуки, встречающиеся в языке, имеют отдельный символ. Число таких символов будет слегка варьироваться от одного алфавита к другому в соответствии со звуками, обычно встречающимися в конкретном языке, и с тем, в какой степени удается передать эти звуки на письме, но почти всегда число символов в алфавите будет где-то от двадцати до пятидесяти.

Ознакомительная версия.