Людмила Шапошникова - Австралоиды живут в Индии

Два с половиной года, с 1970 по 1972-й, я работала в Индии, в Мадрасском отделении представительства Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами. Работа была большой по объему и многообразной по форме. Я читала лекции о Советском Союзе, преподавала русский язык, посещала конференции индо-советских культурных обществ, работала с делегациями и т. д. и т. п. В общем делала все то, что содействовало укреплению дружбы и взаимопониманию между нами и индийцами.

Но у меня было еще одно занятие. Занятие, которое я сама себе придумала. Я ездила по стране и многое наблюдала. Но все эти наблюдения были связаны с проблемами происхождения дравидийских народов, населяющих современную Южную Индию. Я обнаружила, что древнейший слой этого населения, так называемый австралоидный, до сих пор сохранился в стране. Этот слой оказался довольно многочисленным.

Я встречала австралоидов повсюду: от Гималаев до мыса Коморин. Они представали предо мной в самом разном качестве. Среди них были министры, профессора университетов, простые крестьяне, рабочие плантаций. Всех не перечислишь. Легче сказать, кем они не были. Там, где о них почему-то не помнили, они насмешливо глядели с барельефов старинных храмов, растянув в каменной улыбке толстые губы. В развалинах древнего Читтургарха на краю Раджастханской пустыни их лица украшали колонны храма Солнца. И сам бог-Солнце, Сурья, являлся одним из них. Так же, как и у них, у Сурьи был широкий нос, толстые губы и улыбчиво-задумчивые глаза. Такими же глазами смотрел на меня страж около дворца джайпурского махараджи. Он стоял у сводчатых ворот, которые вели во двор со множеством арок, переходов и причудливых башенок.

— Я мина, — гордо сказал он мне, ткнув пальцем в золотую пуговицу своего белого сюртука.

— А кто такие мина? — спросила я.

Он удивленно вскинул голову и горестно покачал красным тюрбаном:

— Ты не знаешь, кто такие мина?

— Нет, — чистосердечно призналась я.

— Мина — самое древнее племя в этих краях. Смотри, мы не похожи на раджпутов.

Действительно, он не был похож на раджпута. В его лице отчетливо проступали черты бога Сурьи с колонн Читтургархского храма.

Когда я встречала их, то у меня в памяти всегда возникала изящная бронзовая статуэтка танцовщицы из Махенджо-Даро. Статуэтке было по крайней мере пять тысяч лет. Но те же пропорции, те же черты я видела и в ныне живущих. Богиня Мариамма, богиня Кали, воинственный Дварпалака, мифические асуры были из их числа. И даже в статуях Будды иногда исчезала традиционная утонченность облика великого учителя, и каменная улыбка толстых губ свидетельствовала об иных представлениях и иных связях…

Говорят, в древности они приносили жертвы богиням, которым поклонялись, чтили Солнце, молились змее, рассказывали истории о животных, которых считали родовыми предками. Многое из этого они сумели пронести через века. Они сумели даже больше. Сохранили себя в виде целых племенных островков. Вот эти-то австралоидные племена неудержимо влекли меня к себе. Я понимала, что предки нынешних австралоидов внесли свой вклад в общую индийскую культуру и что теперешние племена сохранили много элементов этой изначальной культуры. Что это были за элементы и из чего складывалась жизнь древних австралоидов, мне и предстояло выяснить в моих путешествиях.

Путешествия эти проходили по отдельным районам южноиндийских штатов: Андхра Прадеш, Тамилнад, Керала.

Мне удалось повидать немало австралоидных племен. Их мир был удивителен и своеобразен и совсем не похож на наш. Я видела их церемонии, обычаи, праздники. Они всегда поражали меня своей оригинальностью, своей какой-то изначальностью и, я бы сказала, первозданной талантливостью. Все эти племена жили в тесном общении с природой, обожествляли эту природу, и она взамен давала им то, что уже утрачено современным цивилизованным человеком, — удивительную свежесть восприятия окружающего мира и сознание своего органического единства с ним. И поэтому в их характере, психологии и поступках было для меня много непонятного и немотивированного, но тем не менее глубоко симпатичного и притягательного. Они привлекали меня как люди и нередко платили мне за это полной взаимностью.

Поэтом мне было сравнительно легко собирать материал о жизни этих племен и не пришлось испытывать особых затруднений во время бесед с ними на их языке. А когда эти затруднения возникали, мне помогали проводники. Материал оказался большим по объему и многообразным по содержанию. И только часть его нашла свое отражение в очерках, которые предлагаются читателям в этой книге.

В одно прекрасное и сияющее утро я вошла в комнату, где размешалось наше мадрасское представительство Союза советских обществ дружбы. Секретарь — индиец Пракаш, не успев даже поздороваться, выпалил:

— Мадам, вас там дожидается один австралоид.

— Кто? — не сразу поняла я.

— Ну этот, которых вы изучаете, — пояснил Пракаш. Австралоид, скромно примостившийся на диванчике в нашей приемной, оказался адвокатом из Неллуру. Он был нашим другом и членом Индо-советского культурного общества. Он смешно морщил широкий нос, и улыбка не сходила с его толстых губ, когда он уговаривал меня приехать к ним в Неллуру. Неллуру, заштатный городишко в Андхре, не входил в мои планы. И поэтому предложение адвоката не вызывало во мне ответного чувства. Но тут Пракаш неожиданно пришел на помощь неллурскому австралоиду.

— Мадам, — шепнул он мне, — у них есть племена, — и с деланно равнодушным видом отошел в сторону.

В душе «мадам» катастрофически быстро стало нарастать ответное чувство.

— У вас есть племена? — как будто между делом спросила я.

― О! — оживился австралоид. — У нас есть великолепное племя янади. Очень древнее племя. Янади не дошли еще до ступени скотоводства. Настоящий каменный век. Раньше у них даже ткани не было. Они делали одежду из листьев. Правда, приезжайте, ведь такое даже вам интересно посмотреть.

— Ну а как они внешне выглядят? — поинтересовалась я.

Адвокат задумался и провел рукой по буйно вьющейся шевелюре.

— Затрудняюсь даже объяснить. Ну вот взять, к примеру, меня. Нет, на меня они не похожи, — он решительно тряхнул шевелюрой.

― А… — разочарованно протянула я.

― Ну что же вам можно о них сказать? — продолжал он, как будто что-то припоминая. — У них широкие носы, толстые губы, кожа темная, рост небольшой.

В углу, около дивана, раздался звук, похожий на фырканье. Это был вежливый и сдержанный смех Пракаша: адвокат точно описал свою внешность.

— Подходят, — сказала я, поднимаясь с дивана. — А как добраться до вашего каменного века?

― Очень просто, — ответил австралоид. — В каменный век можно проехать на автобусе, можно на машине. Это ведь недалеко. Миль двести.

На следующее утро меня уже ждала машина, следовавшая по маршруту: Мадрас — каменный век.

Отыскать каменный век в сутолоке современной жизни было не так просто. Когда я приехала в Неллуру, мне объяснили, что искать его надо где-то между городом и полотном железной дороги. Расположение было довольно странным.

Шоссе шло параллельно железной дороге. С противоположной стороны к дороге подступала сухая земля, покрытая редкими зарослями колючего кустарника. Где-то за этой полосой неухоженной земли начинался город, и, если пристальнее вглядеться, там, у пыльного горизонта, можно было различить какие-то нагромождения каменных городских строений. Мы проехали мили две, и вдруг в придорожном ландшафте появилась какая-то новая и странная деталь — сооружения, напоминавшие то ли круглые большие муравейники, то ли небольшие стожки, прикрытые пальмовыми листьями. Они то появлялись, то вновь исчезали в призрачном мареве.

«Странно… — подумала я. — Что это такое? Человеческое жилье? Вряд ли. Вокруг нет ни изгороди, ни возделанной земли…»

И, как бы ломая стройную логику моих размышлений, из одного «стожка» неожиданно появился человек.

— Стойте! Здесь кто-то есть, — сказала я.

Человек был темнокож и строен. Копна буйно вьющихся волос падала на глубоко посаженные глаза. Бедра охватывала узкая полоска ткани, а на шее на грязном шнурке висел коготь какой-то неведомой мне птицы. В руке у человека был нож. Нож с кремневым лезвием.