Валерий Чумаков
Сытин. Издательская империя
Посвящается тем, кто не сдается.
Иван Дмитриевич Сытин, портрет неизвестного художника, 1908 год
«В некотором царстве, в великом государстве, в славном городе Антоне жил-был добрый король Гвидон.
И узнал он, что в славном городе Дементиане у короля Кирбита есть дочь, прекрасная королевна Милитриса.
И позвал он к себе любимого слугу Ричарда, вручил ему письмо и сказал: «Слуга Ричард! Служи мне верою и правдою, поди в город Дементиан к доброму и славному королю Кирбиту от меня свататься».
И слуга Ричард государя своего не ослушался, принял грамоту, поклонился, и поехал в город Дементиан к доброму и славному королю Кирбиту.
И прибыл слуга Ричард в город Дементиан, и передал письмо королю Кирбиту.
И пошел король в покои к прекрасной королевне Милитрисе со словами: «Дочь моя, Милитриса! Приехал в наш город посол от короля Гвидона, тебя сватать. И я не могу ему отказать, потому что у него войска много соберется, наш город огнем пожжет и головней покатит, а тебя возьмет насильно».
И прекрасная королевна Милитриса упала на колени перед отцом, говоря: «Государь мой, батюшка славный король Кирбит! Когда я была молодой, царь Додон сватал меня. И ты, государь мой, не отдал меня за него. А теперь не отдавай меня за короля Гвидона, отдай за царя Додона. Царь Додон будет нашему городу правитель и от всех стран защититель».
И славный король Кирбит от славного короля Гвидона отстояться не мог и отдал дочь свою прекрасную королевну Милитрису за короля Гвидона.
И король Гвидон жил с нею три года, и прижил сына, храброго витязя Бову королевича.
И прекрасная королевна Милитриса позвала слугу, и написала письмо царю Додону: «Добрый и славный царь Додон! Приезжай в город Антон, изведи короля Гвидона, а меня возьми в жены».
«И если ты, слуга Ричард, государыню свою ослушаешься, я тебя перед королем Гвидоном оболгу, так что он велит тебя злою смертью казнить».
И слуга Ричард государыни своей не ослушался, грамоту принял и поехал к царю Додону.
И прибыл слуга Ричард к царю Додону, и вошел в царские палаты, и положил грамоту на стол перед царем Додоном.
И царь Додон принял грамоту, и распечатал, и прочел, и покачал головой, и рассмеялся: «Что государыня ваша меня смущает? Она же замужем за королем Гвидоном и сын у нее – храбрый витязь Бова королевич».
И слуга сказал: «Государь добрый царь Додон! Оставь меня здесь, вели посадить меня в темницу и кормить довольно. А сам, государь, поезжай в наш город Антон. И если слова мои не сбудутся, вели меня злою смертью казнить».
И царь Додон обрадовался, и велел в рог трубить. И собрал он войска 37000. Поехали они под Антон и расставили шатры в королевском лугу.
И увидела их Милитриса из своего терема, надела драгоценное платье, пошла в королевские палаты, и сказала: «Государь, мой добрый король Гвидон, я беременна во второй раз. Захотелось мне мяса дикого кабана. Убей вепря и накорми меня свежим мясом».
И король Гвидон обрадовался, так как не слышал таких речей три года от своей прекрасной королевны Милитрисы.
И велел король оседлать коня, взял в руки копье, и поехал в чистое поле на охоту за диким вепрем».
То, что вы только что прочитали, не отрывок из русской народной сказки, не былина и уж тем более не летопись. Это начало книги «ПОХОЖДЕНИЕ О ПРЕКРАСНОМ ЮНОШЕ И О ХРАБРОМ ВИТЕЗЕ БАВВЕ КОРОЛЕВИЧУ И О ПРЕКРАСНОЙ ЕГО ДРУЖНЕВНЕ КОРОЛЕВНЕ», более известной в народе как «Повесть о Бове-королевиче». Пользуясь современной терминологией вполне можно сказать, что это был не просто «хит», а супер-мега-хит, всероссийский бестселлер, державшийся на верхушках читательских и издательских списков не год, ни два года, и даже не десятилетие, а несколько веков. По популярности с героем этой мега-книг мог поспорить разве что еще один литературный титан – Еруслан Лазаревич. Книги о двух этих богатырях, о которых сейчас уже помнят лишь специалисты, переписывались и перепечатывались громадными тиражами во всевозможных версиях и различных интерпретациях. И оба романа нельзя назвать чисто российскими, все это переводы. Повесть о Бове пришла к нам еще в XVI веке из Италии. Туда она попала, в свою очередь, из Франции, а самый первый из известных вариантов романа был написан в стихах еще в XIII веке в Англии и назывался он «Бэв из Хамптона» (Bevis of Hampton). Вкратце содержание книги таково: Бэв – сын графа города Хамптона[1] Ги и его молодой жены, дочери короля Шотландии. Графиня не любит мужа и просит своего бывшего жениха, германского императора Доона (отсюда пошел пушкинский царь Додон) прийти с войском и убить его, когда он отправится на охоту. Опасаясь мести от малолетнего сына, она продает его купцам-сарацинам. 10-летнего Бэва увозят в Египет к королю Герминию. В 15 лет он становится рыцарем и поступает на службу к королю Брадемунду. Полюбившая его принцесса Жозиана, дочь Герминия, сначала не встречает с его стороны взаимности. Оклеветанный Бэв проводит в тюрьме Брадемунда семь лет. За это время Жозиану выдают замуж за Ивори де Монбрана, но она сохраняет девственность благодаря чудесному поясу. Бэв убегает из тюрьмы, убивает Брадемунда, освобождает Жозиану, сражается с великаном Эскопартом и убеждает его принять христианство. Втроем они бегут в Кельн. Затем Бэв, желая отомстить за смерть отца, отправляется в Англию. В его отсутствие граф Кёльнский Милес силой женится на Жозиане, но во время брачной ночи она его убивает. От казни ее спасает вовремя вернувшийся Бэв. Собрав армию он идет походом на Англию, побеждает Доона и бросает его в расплавленный свинец. Мать Бэва кончает жизнь самоубийством, сбросившись с башни. Вскоре Бэв покидает Англию, оставив там Жозиану. Разлука продолжается семь лет. За это время рыцарь обращает в христианство всех жителей Египта, после чего возвращается к жене. Умирает он в один день с Жозианой и своим верным конём Арунделем.
Бова-королевич бьётся с Полканом, лубок
Еруслан Лазаревич хоть и был в российской интерпретации славянских кровей, на самом деле происходил от иранского богатыря Рустема. Его книжные похождения были не менее увлекательными и фантастичными, чем у Бовы. Истории от нем сошли с печатных страниц и перевоплотились в былины. Многие филологи, например, утверждают, что самом известное из былинных повествований, рассказывающее о битве Ильи Муромца с Соловьем-разбойником почти точно соответствует описанию встречи книжного Еруслана с богатырем Ивашкой.
Что говорить, сюжеты у книг были насыщенные, детективно-приключенческие. Это были настоящие хиты, построенные по четким законам жанра рыцарского романа. Которыми зачитывалась вся Европа. Вот только Европа зачитывалась ими до XVI века, потом читать их уже было неприлично. Над Доном Кихотом Ламанческим, который с легкого пера автора, Мигеля де Сервантеса, любил их больше какой либо другой литературы, все смеялись уже в самом начале XVII-го. Впрочем, не все. В России не смеялись. У нас такие «русифицированные» рыцарские романы пользовались повышенным спросом вплоть до конца XIX века, а последняя книга про Бову-королевича, не пародийная, ни научная, а вполне нормальная, рассчитанная на массового читателя, вышла аж в 1918 году. И массовый читатель вполне охотно потреблял такую литературу.
Конечно, в истории книгопечатания мы отставали от Запада весьма сильно. Первые свои инкунабулы Иоган Гуттенберг отпечатал еще в середине XV века. Наши же Иван Федоров и Петр Мстиславец, наученные посланным датским королем к Ивану Грозному печатником Гансом Мисангеймом, выпустили своего «Апостола» с вековым опозданием – в 1564 году. Правда, некоторые историки считают, что «Апостол» был не первой из выпущенных в Московии книг, что, возможно, двумя годами раньше были еще напечатаны «Евангелие» и «Постная Триодь», но эти два года особой роли не играют. В любом случае, печать книг, как нормальное производство, в России началась в середине XVI века. И тогда же к нам пришли отыгравшие свое на западе Бова и Еруслан. И именно Россия помогла им прожить еще несколько столетий.
Странно сказать, но в стране Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Фонвизина, Грибоедова и массы других замечательных авторов их, вплоть до конца XIX века этих классиков читал лишь жалкий процент населения. Для крестьян, а их на Руси было 90 процентов, эти литераторы были недоступны. Не потому, что они не могли их понять или оценить, далеко не все крестьяне были тупы, безграмотны и ограничены. Они были им недоступны именно потому, что они им были недоступны. Такие книги в деревни просто не приходили. Они были довольно дороги и бродячие торговцы, «офени», даже и не пробовали их брать с собой. А брали религиозную литературу, всегда пользовавшуюся спросом уже просто из практической пользы, и те книжки, что были подешевле и «позабористее» – про Бову, да про Еруслана.
