Борис Шубин - История одной болезни

Мне доставляет большое удовольствие написать несколько вводных строк и представить читателям книгу Б. М. Шубина "История одной болезни", посвященную А. С. Пушкину.

История ранения и гибели великого поэта всегда глубоко интересовала наш народ; немало врачей изучало материалы, которые могут помочь получить ответы на все вопросы, связанные с болезнью и смертью поэта.

Неизменно поднимаются вопросы: можно ли было спасти Пушкина? Все ли было сделано для его спасения наблюдавшими его врачами? При этом некоторые авторы, писавшие о болезни и смерти Пушкина, были склонны обвинить лечивших его врачей и особенно лейб-медика Н. Арендта в бездействии, а может быть, даже в содействии его гибели.

Эти обвинения по существу связаны с недостаточным знанием истории медицины и возможностей хирургии первой половины прошлого века.

Врачи, лечившие Пушкина, ничем не уронили достоинства своей профессии, и не их вина, что медицина, и в частности хирургия, того времени не располагала теми возможностями, которые мы имеем в наши дни.

Книга Б. М. Шубина дает объективную оценку деятельности врачей, лечивших А. С. Пушкина. Она написана высококвалифицированным врачом, изучившим все доступные материалы.

Перед нами не просто "история болезни", а художественное произведение о Пушкине, написанное врачом, объективно знакомящее читателя с медицинскими сведениями о жизни, болезни и смерти Александра Сергеевича Пушкина.

Академик Н. Н. БЛОХИН

"Скорбный лист" – так в эпоху А. С. Пушкина назывался тот медицинский документ, который сегодня именуется историей болезни. Новое название соответствует прогрессу медицины, поскольку болезнь в наше время чаще всего краткий, порой – неприятный, но только эпизод в долгой человеческой жизни. Кроме того, слово "история" подразумевает объективность и беспристрастность заметок врача о развитии заболевания, результатах обследования пациента, его лечении и прогнозе.

Именно поэтому, когда речь заходит об истории болезни А. С. Пушкина, хочется вернуться к старинному названию – "Скорбный лист", памятуя, что скорбь – это крайнее выражение печали.

Известно: никто из врачей, лечивших смертельно раненного поэта, не вел его истории болезни. При жизни Александра Сергеевича о его ранении был написан лишь один, скорее полицейский, чем медицинский документ – донесение старшего врача полиции Иоделича ("Полициею узнано, что вчера в 5-м часу пополудни, за чертою города позади комендантской дачи, происходила дуэль между камер-юнкером Александром Пушкиным и поручиком кавалергардского ее величества полка бароном Геккереном, первый из них ранен пулею в нижнюю часть брюха.. – Г-н Пушкин при всех пособиях, оказываемых ему его превосходительством г-м лейб-медиком Арендтом, находится в опасности жизни. – О чем вашему превосходительству имею честь донесть") и несколько коротких бюллетеней, написанных В. А Жуковским и вывешиваемых в вестибюле дома на Мойке. Последний бюллетень, всего в пять слов ("Больной находится в весьма опасном положении"), был обнародован за несколько часов до печального финала.

Все, что нам известно о 46 предсмертных часах его физических и душевных мучений, написано по горячим следам свидетелями-очевидцами, среди которых были и врачи В. Б. Шольц, В. И. Даль, И. Т. Спасский.

Уже в те дни передовые деятели русской культуры понимали – о Пушкине позднейшие поколения захотят угнать как можно больше: "Собираем теперь, что каждый из нас видел и слышал, чтобы составить полное описание, засвидетельствованное нами и докторами…" – сообщал 5 февраля 1837 года П. А. Вяземский А. Я. Булгакову.

Начало трагической Пушкиниане положено известным письмом В. А, Жуковского к отцу покойного; продолжили ее многие биографы поэта, и в первую очередь – П. Е. Щеголев.

Почти полтора века, прошедших с того рокового 1837 года, не прекращается обсуждение причин гибели поэта. Наряду с писателями и историками в нем приняли участие такие видные представители отечественной медицины, как Н. Н. Бурденко, С. С Юдин, А. М. Заблудовский, И. А. Кассирский При этом нередко высказывались самые несовместимые мнения о возможности спасения А. С. Пушкина. И если хирурги чаще всего осторожны в своих заключениях, то литераторы словно забывают, в каком веке это случилось. Как здесь не вспомнить высказывание врача и писателя А П. Чехова: "…Странно читать, что рана князя (Андрея Болконского. – Б. Ш.), богатого человека, проводившего дни и ночи с доктором, пользовавшегося уходом Наташи и Сони, издавала трупный запах. Какая паршивая была тогда медицина!"

Одна из последних и удачных попыток воссоздать на научной основе историю болезни А. С. Пушкина была предпринята врачом Ш. И. Удерманом. Работа его, опубликованная в Ленинграде издательством "Медицина" в 1970 году мизерным тиражом (всего 2000 экземпляров), сразу же стала библиографической редкостью.

В некоторых художественных произведениях, посвященных драматическим событиям дуэли и гибели А. С. Пушкина, порой тоже затрагиваются вопросы правильности лечения, добросовестности и компетенции врачей, которым была доверена жизнь поэта.

Так, в одном из самых значительных произведений на эту тему – в пьесе М. Булгакова "Последние дни" есть, например, такая реплика Натальи Николаевны, обращенная к В И. Далю: "Вы не доктор, вы сказочник, вы пишете сказки…" В другом случае тайный агент Третьего отделения докладывает Дубельту: "…двое каких-то закричали, что иностранные лекаря нарочно залечили господина Пушкина"

Приступая к этой работе, я не ставлю целью выдвинуть новые концепции причины смерти А. С. Пушкина. Перебираю этот терзающий душу материал больше для себя – чтобы еще раз соприкоснуться с тем, что имеет отношение к любимому поэту. Наивные "если бы" мешают следить за действиями Даля и Спасского, Арендта и Андреевского. Но ничего нельзя уже изменить. И мне только остается вместе с врачами, склонившимися над телом Александра Сергеевича, горько сожалеть, что мало жил, что рано умер.

"В шесть часов вечера карета с Данзасом и Пушкиным подъехала к дому князя Волконского на Мойке, где жил Пушкин. У подъезда Пушкин попросил Данзаса выйти вперед, послать за людьми вынести его из кареты и предупредить жену, если она дома, сказав ей, что рана не опасна.

Сбежались люди, вынесли своего барина из кареты. Камердинер взял его в охапку.

"Грустно тебе нести меня?" – спросил его Пушкин.

Внесли в кабинет; он сам велел подать себе чистое белье; разделся и лег на диван…

Пушкин был на своем смертном одре". 

Историю болезни принято начинать с жалоб больного в момент первичного осмотра врачом Если бы А. С. Пушкин сегодня поступил в приемное отделение какой-нибудь больницы "скорой помощи", врачи записали бы, что он жалуется на боли внизу живота, отдающие в поясницу, кровотечение из раны, слабость, головокружение, жажду и тошноту. Примерно то же самое отметил доктор В. Б. Шольц, который вместе с доктором К. К. Задлером в числе первых врачей навестил раненого.

Однако, если быть скрупулезно точным, в записке Шольца отсутствуют жалобы А. С Пушкина на боли и слабость. Даже наоборот, он подчеркивает, что особой слабости не было Александр Сергеевич громко и ясно спрашивал об опасности ранения.

Можно допустить, что боль к этому времени поутихла и не шла ни в какое сравнение с тем, что Пушкин испытывал в момент ранения ("..сильный удар в бок и горячо стрельнуло в поясницу") и особенно по дороге к дому, сидя в тряской карете рядом со своим секундантом К. К. Данзасом.

Следующим разделом традиционной истории болезни является anamnesis vitae, что в буквальном переводе с латинского означает воспоминание о жизни. Разумеется, "воспоминания" с медицинских позиций существенно отличаются от обычных воспоминаний. Врача интересуют главным образом моменты, которые могут отрицательно сказаться на физическом состоянии и психике пациента: перенесенные заболевания, патология наследственности, вредные привычки и т. п. Конечно, внимание врача привлекают также и те факторы, которые идут с положительным знаком и способствуют повышению устойчивости больного к различным вредным воздействиям.

Александр Сергеевич родился 26 мая (6 июня) 1799 года в Москве. Он был вторым ребенком в семье отставного гвардии майора двадцатидевятилетнего Сергея Львовича Пушкина, имевшего репутацию известного острослова, и двадцатичетырехлетней "красавицы-креолки" Надежды Осиповны, урожденной Ганнибал.