Ознакомительная версия.
Василий Журавлёв
Повседневная жизнь Французского Иностранного легиона: «Ко мне, Легион!»
Благодарю за помощь в написании этой книги: профессора исторического факультета МГУ Николая Борисова, командира танкового эскадрона Фредерика Дагийона, командира батальона парашютистов Бертрана Мореля, начальника центра документации Иностранного легиона майора Жана Мишона, офицера по связям с прессой Иностранного легиона Родрига Мельта, старшего капрала Первого пехотного полка Евгения Пономарева. Особая благодарность за помощь в подготовке материала и его осмыслении мадам Ксении Бобрович.
Книга о тех и для тех, кому надоела собственная жизнь, но не хватило духу расстаться с ней самостоятельно.
Дипломату по профессии, легионеру по духу — моему отцу и другу посвящается
Исследователь Соловков историк Сергей Морозов, показывая экскурсантам свой архипелаг, если видел в группе симпатичных и тонких людей, способных осмысливать «идею Соловков», в завершение своего рассказа шутил: «Вот перед вами яркое воплощение того, что могут сделать мужчины, если им не мешают женщины». Но было понятно, что это — всерьез. Его слова можно полностью отнести и к повседневному существованию Французского Иностранного легиона.
У легионеров есть клич «Ко мне, Легион!». Это — сигнал о помощи, и всякий, кто служил в Иностранном легионе, об этом знает. Где бы он ни прозвучал: в африканской пустыне, азиатских джунглях или в марсельском баре, легионер поймет, что дела совсем плохи — в одиночку никак не справиться — и придет на помощь своему товарищу.
Во время парада 14 июля на Елисейских Полях все подразделения идут несколькими колоннами. Все, кроме одного — Французского Иностранного легиона. Почему? «Потому, — ответит вам любой легионер, — что легион неразделим, и при любых обстоятельствах легионеры всегда остаются вместе!» В бою и в мирной жизни, даже в драке в баре они всегда заодно.
Впереди всех легионеров на Елисейские Поля во время парада вступают высоченные бородачи в кожаных передниках и с топорами на плече — это ветераны-саперы. В толпе пресыщенных парижан, которых трудно чем-то удивить, пробегает шепоток: «Легион идет… Легион!» Отцы семейств невольно втягивают животы, дети раскрывают глаза пошире, а замужние дамы вздыхают украдкой: «Ах, какие мальчики…» Монолитный строй парней в белых кепи печатает шаг. Красно-зеленые эполеты покачиваются в такт ударам ботинок о мостовую. К груди крепко прижаты штурмовые винтовки FAMAS с примкнутыми штыками. Форма Французского Иностранного легиона — особенная, она всегда отличалась от обычной армейской. Это — традиция, превратившаяся с годами в закон: отличаться от всех. Всегда и повсюду.
Как только не называли Французский легион — «легионом самоубийц» и «легионом несчастных», «могилой европейцев» и «заблудшими душами»… Нелестными определениями сыпали не только писатели, журналисты, но и те, кто посвятил Иностранному легиону многие годы своей жизни, как датский принц Ааге, назвавший место своей службы «легионом проклятых». Но он же назвал его «Легионом чести».
Легионеры — это маргиналы, отвергнувшие общество потребления, и оно отвечает им тем же. Но их «асоциальность» дороже ордена Почетного легиона, которым в современной Франции награждают кого попало, по местной номенклатурной разнарядке.
Но все не так просто, налицо удивительное несоответствие между самой Францией и окружающим ее миром. Повсюду легион воспринимали (и продолжают воспринимать) как банду наемных головорезов, а во Франции — это элита национальной армии — не по происхождению, а по моральному духу солдат — «Esprit du Согр». Так стали считать еще с XIX века, со времен первой многолетней алжирской войны и мексиканского похода.
Легион — не свалка для проштрафившихся офицеров, в него не ссылают, а тщательно отбирают! Молодые французские офицеры — выпускники Сен-Сира и других привилегированных военных училищ всегда стремились попасть на службу в легион. И не ради быстрого продвижения, возможности проявить себя и получить награду, что сделать проще во время боевых действий, чем в гарнизоне. Ими движет сознание того, что ты действительно служишь своей стране на самом сложном участке битвы цивилизации и варварства, несешь высокую христианскую миссию приобщения отсталых народов к ценностям французской культуры.
О легионе сложено немало стихов и много песен. О тяготах солдатской службы написана не одна сотня книг. О настоящей мужской дружбе сняты десятки фильмов. О жизни, смерти и забвении созданы стихотворные элегии. Теме солдатской службы и войне посвящены сотни картин и тысячи рисунков… Все произведения понемногу создали миф о легионе, который столь же живуч, сколь вечно привлекательны истории о военных приключениях и рискованных путешествиях по всему миру. Выдумки в этом примерно столько, сколько случилось на самом деле.
Возникнув в веке девятнадцатом, пережив все французские войны, революции и четыре республики, в веке двадцатом Иностранный легион стал такой же частью французской повседневной жизни, как башня Эйфеля, бюст Марианны или гусиная печенка «фуа гра». Но самое любопытное, что сами французы о своем легионе толком ничего и не знают. Стоит спросить любого парижского студента о легионерах, он, не задумываясь, ответит, что это — «головорезы и бывшие уголовники». Но скажет это с немалой долей восхищения. Другие считают, что легион вовсе не французская армия, а что-то отдельно стоящее, где служат только иностранцы. А вот четвертый может оказаться бывшим легионером и скажет: «Иностранный легион? Это — моя семья!»
В современной Франции отношение к легиону напряженное. Для левых и либералов — это «сборище расистов», для правых — это иностранцы, которые должны быть счастливы, что их взяли на довольствие и предоставили возможность погибнуть, защищая интересы «цивилизованного общества». Большинство французов и вовсе не проявляют интереса к судьбам этих людей, для них жизнь военных — «милитаризм». И все же французы благодарны этим иностранцам, готовым, непонятно почему, умирать за их привычную жизнь вместо их собственных сыновей. Легион не нужен французам, но легионеры нужны Франции.
За всю свою почти двухсотлетнюю историю только в последние годы легион стал рассказывать о себе сам — до этого он оставался «великим неизвестным» и обрастал многочисленными легендами. До 196 2 года легион в мирное время никогда не ступал на землю метрополии, а его базы располагались только в Африке и Индокитае.
И что же? Открытость для прессы и репортажи гражданских и военных журналистов, не «прикормленных» пресс-службой Министерства по делам войны, ничуть не поколебали миф о легионе: желающих вступить в него с годами меньше не становится, включая молодых французов.
В Иностранном легионе не принято спрашивать о причинах, побудивших к вступлению в это элитное подразделение. Сколько людей — столько же и причин. У каждого человека, как и у его народа, есть свои незаживающие раны прошлого. В легион чаще всего вступали, чтобы похоронить тяжелые воспоминания и найти свое будущее. И легион давал «второй шанс», пусть и не на самых выгодных условиях: никто не скрывал, что легионеры нужны лишь для того, чтобы умирать за чужую страну. Если тебя не убили на поле сражения, то твоя дальнейшая судьба во Франции больше никого не волновала. Уцелев, ты мог рассчитывать только на мизерную пенсию, которую лучше просто пропить за пару дней, или мечтать о том, чтобы жениться на вдове и продавать в ее лавочке сигареты или газеты. Судьбой старых солдат озаботились лишь в 1930-е годы благодаря хлопотам командующего Иностранным легионом генерала Ролле, которого легионеры боготворят до сих пор.
Кто же такие солдаты Французского Иностранного легиона? Наемники или защитники ценностей Французской Республики? Или эмигранты, которые рискуют собственной жизнью ради возможности жить во Франции?
Легион менялся вместе с французским обществом: если говорить о легионе в наши дни и о легионе времен его создания, это примерно то же, если сравнивать петровский Преображенский полк с современным полком ВДВ.
Назвать легионера «наемником» — значит не просто оскорбить его, но и сказать глупость. Легионеры — не наемники, а добровольцы. Ударная сила всей французской армии. После пяти лет службы большинство солдат, кроме тех, конечно, что и так уже «европейцы», получают французское гражданство. Да и несколько традиций и правил, которые свято соблюдаются в легионе, говорят о том, что это — добровольцы, а значит, их проще убить, чем сломить их дух.
История легиона — это не только история страны, но и история нравов и моральных ценностей французов и тех иностранцев, кому, благодаря службе в чужой стране, позволено стать людьми «почти» первого сорта. При всей кичливости республиканскими ценностями Франция до сих пор мало приспособлена для проживания эмигрантов в отличие от США. В стране де-факто живут настоящие французы и… все прочие, пусть и с французскими паспортами.
Ознакомительная версия.
