Так и проходило время: в еженедельных хлопотах с лебедкой, лифтами и башней или за рулем автомашины. Мы ожидали прибытия основной группы экспедиции.
С верхней площадки башни открывалась замечательная панорама. Сам полигон располагался в низине, окруженной с трех сторон каменистыми возвышенностями, образуя этакую чашу с выходом в направлении поселка «Ш». Сам «центр» состоял из огороженной колючей проволокой территории диаметром 300–400 м. В середине возвышалась башня, а рядом — корпус здания окончательной сборки — продолговатый ангар с огромными окнами. С обоих торцов здания были ворота: со стороны проходной — для въезда автомашин с деталями и узлами, с другой стороны — для выезда тележки с зарядом на грузовой лифт.
Площадь полигона была разделена на две части, границей разделения можно было считать дорогу от поселка «Ш» до «центра», причем с одной стороны дороги не было ничего, а с другой стороны — стояли различные сооружения, образцы военной техники, настроены бетонные казематы пирамидальной формы, наверху которых устанавливались приемники давления для определения параметров ударной волны при взрыве бомбы. Мы их называли «гусями». Они располагались по радиусам в двух направлениях, последний «гусь» примерно в пяти километрах от центра.
Приборная башня (2П — А) на расстоянии 500 м по юго-восточному радиусу от центра взрыва.
По всему сектору правой стороны стояли самолеты, танки (часть из них была защищена капонирами). Был построен участок железнодорожной насыпи с мостом, на нем стоял вагон. Был участок шоссейной дороги с мостом, какие-то бассейны с водой. На бетонный постамент установили артиллерийскую башню с корабля. На различных расстояниях от «центра» находились производственные и жилые здания до четырех этажей в высоту. В этих же домах сделаны магазины, заполненные продуктами и консервами. Кроме того, в определенных местах построили доты и дзоты. За сутки до опыта разместили животных: собак, лошадей, овец, верблюдов. В клетках были кролики и другая живность.
Так примерно было оборудовано поле для проведения испытания по определению силы взрыва первого атомного заряда. Может быть, я и упустил какие-то подробности, так как времени с тех пор прошло довольно много.
Наконец к августу собрались все участники испытания, и я перешел в свою группу к Комелькову. Кроме меня там были С.И. Борисов, С.А. Хромов, Е.В. Борисенко, Г.Г. Утенков, В. К. Травкин.
Одной из последних прибыла группа В.А. Цукермана. Но не успели они разместиться в здании ФАС, как последовала команда об их отправке домой. Причину не объяснили, а задавать вопросы у нас было не принято.
Все группы, принимавшие участие в подготовке к испытаниям, разместились в двух восьмиквартирных домах в поселке «Ш». Руководство жило в гостинице в городке «М», или, как мы его называли, «на берегу». Нашим ответственным руководителем был В. И. Алферов, капитан 1-го ранга, специалист по торпедно-минному делу. Это он рассказал нам сам во время одного из перекуров. Интересно, что в году 1988-м или 1989-м я читал воспоминания адмирала флота Кузнецова, где он рассказывал, что после войны один из его подчиненных сообщил в КГБ о якобы состоявшейся передаче секретных сведений иностранной разведке. Кузнецов попал в лагеря. Далее Кузнецов пишет, что оклеветал его капитан первого ранга, специалист-минер В. Алферов. Не наш ли Алферов это был? Ведь в те времена, когда наше руководство назначалось через аппарат Берии, все могло быть.
Вспоминается один случай, когда между сотрудниками прошел слух: Юлий Борисович Харитон по пути с «берега» попал в автокатастрофу. Потом выяснилось, что когда машина ехала по дороге к поселку «Ш», пошел дождь — явление в Казахстане в это время года довольно редкое. А на дороге попадались солончаки, где грунт, если его размочить, становился очень скользким. Водитель не учел этой особенности, и на одной из излучин «ЗИМ», в котором ехал Ю.Б., занесло. Машина перевернулась через крышу и снова встала на колеса. Никто из пассажиров не пострадал. А однажды ночью к нам вошли майор медицинской службы с солдатом и предложили выпить лекарство, показав приказ, согласованный с Курчатовым, о проведении профилактики желудочных заболеваний. Пришлось выпить бактериофаг и запить содовой водой.
Как бы то ни было, а работа по подготовке к испытаниям продолжалась. Каждая группа занималась своим делом. Наша группа проводила контрольные испытания КД, отбирая по параметрам из всех взятых партий лучшую, которая должна была пойти на снаряжение атомного заряда.
Группа Щепкина провела, кажется, два контрольных подрыва ШЗ (без ЦЧ), собранных из привезенных деталей. Для системы инициирования они использовали КД, прошедшие контрольные испытания. И так во всех группах. Наконец подготовка была закончена. Стали чаще приезжать руководители работ — Курчатов, Харитон. В здании окончательной сборки начались работы с атомным зарядом. Приехали Л.П. Берия и председатель правительственной комиссии М.Г. Первухин.
Увидеть Берию мне пришлось вот при каких обстоятельствах. Алферов позвонил в ВИА Сергею Ивановичу Борисову и велел подвезти к зданию 12П десяток стульев. Борисов позвал меня:
— Заводи машину, повезешь стулья в 12П.
— Зачем?
— Алферов велел.
ЗИС-150 стоял у нашего корпуса, а так как шоферов-военных в расположение площадки не пускали, я загонял машину сам. Ребята вынесли стулья, погрузили их в кузов, и мы с Сергеем Ивановичем поехали к зданию 12П. Подъезжая, увидели группу людей: наше руководство и среди них — низенький полный человек в темном костюме, в пенсне. Метров за 30–40 нас остановили два человека в штатском:
— Куда едете?
— Стулья просили привезти, — ответил Борисов.
— Разгружайте здесь, — была команда. Что мы и сделали. Тут же нас отправили обратно. Под башней шли последние приготовления, и Курчатов назначил генеральную репетицию работы приборных установок поля и подрыва. На всей аппаратуре должны были регистрироваться имитирующие сигналы, а на башню должен прийти пусковой сигнал.
И тут на вечерней оперативке выясняется, что аппаратура в «гусях» не работает, потому что разрядились аккумуляторные батареи. За эту часть работы отвечал, кажется. Институт химической физики под руководством Шнирмана. Я не знаю, чем закончилась оперативка, но тут же, после ее окончания, нашу группу собрал Комельков, добавил еще несколько человек и поставил контролерами над сотрудниками Шнирмана, которые должны были зарядить аккумуляторы. По одному человеку на каждое сооружение. К утру подзарядка была закончена, батареи проверены на нагрузку, о чем мы и доложили комиссии.
Следующие репетиции, а их было несколько, прошли без инцидентов.
Итак, поле было проверено многократно и готово к опыту. Вступила в силу почасовая программа работ — завершающий этап сборки. На проходной и у ворот «центра» стояли полковники госбезопасности, проверяли пропуска.
Группа Комелькова должна была провести проверки системы инициирования и подготовку КД. Проверка системы инициирования заключалась в следующем. Во все розетки ЭД вставлялись пробки без КД, к контактам которых были припаяны провода, соединенные с гребенкой искровых разрядников. На блок питания подавалось высокое напряжение, и при срабатывании исполнительного реле на разрядниках проскакивали искры, которые фиксировались на фотобумаге. Наличие искровых разрядов, соответствующее числу розеток, показывало, что система исправна. Эта операция проверки была настолько опасной, что в наше время «тэбэшников» охватил бы ужас: подавать высокое напряжение на блок зажигания, установленный на заряде!
Опыт был назначен на 29 августа на 8 часов утра. Все было готово к проведению испытания. Вечер перед взрывом проходил как всегда. Группа кинооператоров из трех человек снимала очень красивый закат солнца. Мы играли в волейбол против военных (капитаном у нас был А. Веретенников). Все как обычно.
За два часа до «Ч» (так называлось время взрыва) весь состав экспедиции вывезли на сороковой километр от «центра», откуда можно было наблюдать развитие взрыва. Утро было пасмурным, по небу шли низкие тучи.
Общий вид испытательного поля до взрыва с расстояния 5000 м.
В группу для проведения заключительных операций попал и я. Сейчас я уже не помню, кто снаряжал заряд электродетонаторами, кто выкатывал его на площадку грузового лифта. Г.П. Ломинский закрепил башмаки на рельсах, чтобы тележка с зарядом не двигалась во время подъема.
Нашу группу по работе с лифтами и лебедкой опять воссоздали. Как я понимаю, ответственность с нас за работу подъемных механизмов никто не снимал. Подъем заряда осуществляли С. Матвеев и Г. Ломинский. Я должен был поднять на пассажирском лифте членов госкомиссии и исполнителей окончательной операции — состыковки высоковольтных разъемов блока зажигания с источником питания.
