Подкравшись к окну, «Фред» увидел, что местный полицейский беседует с каким-то человеком в штатском. Навострив уши, он разобрал, что речь действительно идет о нем.
«Фреду» стало ясно, что к нему приставили наружное наблюдение.
Дело серьезное. Похоже, что его собираются взять.
Потому он и решил немедленно связаться со мной, обсудить создавшееся положение и принять необходимые меры.
Какие — решать мне, но в первую очередь надо поставить в известность Центр.
Да и как тут оставаться спокойным.
Ведь над «Фредом», судя по его словам, нависла реальная угроза захвата. Почему им занимаются американцы — понятно. Он живет в районе, которым управляют оккупационные власти США. Это — раз.
Кроме того, его соседям и хозяину дома известно, что он собирается переехать в Соединенные Штаты. Это — два. Обратившись ко мне, «Фред» тем самым возложил ответственность за свою безопасность на меня.
Впрочем, и без того случись что с ним — отвечать мне.
Если он попадет к противнику, мне несдобровать.
Страх сжал мне сердце…
В считанные секунды мне удалось овладеть собой.
В конце концов, все не так страшно, стал я успокаивать себя.
Главное, «Фред» здесь, рядом со мной. Сейчас вытащим его жену и сына и быстренько переправим их в Москву. Черт с ним, с прикрытием, имуществом и всяким барахлом! Все это — дело наживное. Главное — уберечь наших людей. А там уж разберемся, почему он расшифровался, где произошел прокол.
Решение пришло само собой.
— Слушай, здесь все предельно ясно, — сказал я. — Тебе нельзя возвращаться домой. Позвони жене. Пусть заберет сына, складывает в сумку деньги, ценности, подчеркиваю — в одну сумку, и едет к нам. Помещу вас на конспиративную квартиру. Там вы будете в безопасности. Доложим в Центр, и через два-три дня отправим нашим военным самолетом в Москву.
Честно говоря, я ожидал, что «Фред» с пониманием отнесется к моему предложению. Поэтому его реакция привела меня в изумление.
— Знаешь, — ответил он, — ты слишком торопишься. Зачем же мне бросать имущество? Все еще не так страшно. А ты ведешь себя как банальный перестраховщик.
И «Фред» стал с жаром убеждать меня, что без риска может вернуться домой, спокойно собрать необходимые вещи и предупредить своего адвоката, чтобы тот присмотрел за прикрытием. Он объяснит ему, что получил большое наследство в Финляндии и должен срочно выехать туда. Все будет выглядеть правдоподобно, что позволит впоследствие без суеты ликвидировать прикрытие и выручить если не полностью вложенные в дело средства, то существенную из часть.
«А не придумал ли все это наш подпольщик? — мелькнуло у меня в голове. — Ведь дело подошло к концу, визы получены, а ехать расхотелось. Может, сам струсил, а то и гляди, жена отсоветовала. И историю рассказал какую-то странную. „Наружка“ ходит за ним несколько дней, а он мне не просигналил. Потом этот случайно услышанный разговор у него под окном… Зачем, спрашивается, полицейские стали бы толковать на улице о задержании подозреваемого? Да и с чего американцы решили привлечь к такому делу местных полицейских? Сами в состоянии сделать все лучшим образом».
Видимо, «Фред» решил увильнуть от «нелегалки» и все придумал, чтобы сделать это моими руками. Но мне нельзя подавать виду, что я раскусил его.
Еще выкинет со страху какое-либо коленце, пойдет к американцам, чтобы не отвечать за свой поступок. Ведь совсем недавно здесь, в Вене, сотрудник нашей легальной резидентуры, который присматривал за советской колонией, перебежал к противнику. Случилось это после того, как инженер из нашего торгового представительства «выбрал свободу» — рванул на Запад. Страх перед наказанием, которое должно было последовать за этим, погнал незадачливого офицера безопасности за беглецом.
Такое могло случиться и с «Фредом».
Поэтому лучше промолчать и сделать вид, что я ему поверил и согласился с его доводами.
Я оглянулся. За разговором мы пересекли парк и очутились на просторной площадке. Плотно утрамбованный желтый песок расцвечивали несколько больших цветочных клумб.
На противоположной стороне возвышалось окаймленное открытой террасой воздушно-легкое здание Курзалона, где по вечерам давались концерты.
— Сядем, — прервал я затянувшийся монолог «Фреда» и показал на ближайшую скамью.
В этот утренний час кругом не было ни души. Никто не мешал нам закончить разговор.
— Думаю, ты прав. Не стоит пороть горячку. Но и не будем забывать, что ты ходишь по лезвию бритвы. В любую минуту тебя могут схватить.
Я выдержал паузу, чтобы мой собеседник почувствовал важность момента, и предложил:
— Согласен отпустить тебя максимум до завтрашнего утра. Будь только предельно осторожен. Если почувствуешь опасность, немедленно бросай все и уходи. Завтра встретимся в девять на Восточном вокзале в зале ожидания. Ты с женой и сыном приедешь в восемь пятьдесят, а я — на десять минут позже. Только предупреждаю: багажа должно быть немного — один-два чемодана и дорожная сумка.
Лицо «Фреда» прояснилось.
Он с готовностью принял мое предложение. Обговорив все детали завтрашней встречи, мы разошлись.
«Фред» пошел к Шубертринг, к оживленному центральному кольцу, и смешался с толпой.
Я поспешил на Хоймаркт — тихую улицу Сенного рынка, где оставил свой новенький «опель-капитан» последней модели.
Надо было срочно сочинить депешу в Центр, чтобы доложить о чрезвычайном происшествии с незадачливым кандидатом в нелегалы.
Не скажу, что мне хорошо спалось в эту ночь.
Устал я за день, конечно, до чертиков, но и заснуть долго не мог — ворочался и не находил себе места.
Все-таки мозг сверлила мысль: а вдруг он не соврал и его могут замести американцы?
И тогда сердце холодело, а виски начинали гореть жарким пламенем. Страх терзал душу. Я вновь и вновь уговаривал себя, что нет серьезного повода для беспокойства.
Все обойдется.
В конце концов мне удалось капля за каплей выдавить из себя страх, и я забылся беспокойным сном.
Меня преследовали кошмарные видения, связанные с «Фредом».
То вроде я назначил ему явку в кафе «Моцарт», недалеко от одетого в строительные леса здания оперы.
Он запаздывает, я волнуюсь.
Вдруг «Фред» появляется, спешит ко мне, но его задерживают какие-то люди. Я хочу бежать, но не могу оторвать ноги от пола, пытаюсь крикнуть — и не слышу своего голоса. Ужас охватывает меня, я просыпаюсь, весь мокрый. Снова забываюсь, и опять меня кто-то преследует.
Я стараюсь уйти от погони, но меня настигают, вот-вот схватят…
На рассвете я поднялся с тяжелой головой, во рту все пересохло.
К утру я немного успокоился, убедив себя в том, что опасность «Фреду» не угрожает.
Быстро привел себя в порядок.
Большая чашка крепкого кофе взбодрила меня, и я направился к своему «опель-капитану», быстро протер ветровое стекло, смахнул пыль с кузова.
Нужно было выехать пораньше, чтобы не спеша провериться перед встречей с «Фредом».
Лучшего места для этого, чем Венский лес, не найти.
Дороги в огромном зеленом массиве на отрогах Восточных Альп, примыкающем с севера к австрийской столице, сейчас пустынны и хорошо просматриваются.
В гастхаузах и трактирах тоже мало посетителей.
Можно спокойно позавтракать: теплые венские булочки, масло, джем, пара тонких сосисок, неизменный высокий стакан апельсинового сока и чашка «браункаффэ» — натурального кофе, разбавленного сливками до коричневого цвета,
Постепенно я пришел в себя после беспокойной ночи.
Настроение стало лучше, хотя в душе остался какой-то горький осадок.
Надо сказать, что многие разведчики суеверны. И склонны к толкованию снов.
Если оперативнику, например, снится, что он ворует секреты для своего отечества, то жди из Центра трудное и малоприятное задание.
А приснится ему, что за ним ведется наружное наблюдение, значит, следует воспринимать это как предостережение: будь поосторожней!
Астрологи утверждают: для разведчиков Меркурий — самая благоприятная из планет, а наилучший знак Зодиака — Близнецы.
Близнецы, родившиеся с 21 мая по 21 июня, могут рассчитывать на крупные успехи в шпионской карьере.
Но из любого правила есть исключения.
«Фред», например, появился на свет в начале июня, — я это точно знаю, потому что, работая с ним в Центре, мы не раз отмечали с коллегами этот день.
И вот он достиг заметных высот в нашей второй древнейшей профессии.
Многие, правда, считают, что вторая древнейшая профессия — журналистика, а не шпионаж.
А по мне, и разведчик, и журналист занимаются одним и тем же — воруют чужие секреты.
Только разведчик делится своей информацией с узким кругом избранных лиц, а журналист доводит свою информацию до широких читательских масс.
Я медленно съезжал с холмов Венского леса в Деблинг — северо-западный район столицы.
