— За ваше здоровье, ребята, поздравляю с Челюскиным!..
…Итак, сгинул колдун Челюскин, угрожавший зимовкой. Перед «Фрамом» — прямой путь к цели, во льды, дрейфующие севернее Новосибирских островов. Корабль спешит туда, и снова, против ожидания, все идет гладко, разреженные льды сменяются чистой водой, темное небо на горизонте обещает беспрепятственный путь.
18 сентября — исторический день для команды. В 12 часов 15 минут «Фрам» меняет курс.
Экспедиция находится под 75°35′ северной широты. Нос корабля обращен теперь на северо-восток. Скорее вперед, туда, где течение подхватит, понесет и льды и корабль к полюсу!
За кормой «Фрама» пенится бурун. На корабле не смолкают смех и шутки. Он отсчитывает милю за милей, а из бочки дозорный неизменно кричит:
— Чистая вода! Чистая вода!
Нансен едва сдерживает торжество. Если так будет и дальше, «Фрам», пожалуй, дойдет до восьмидесятого градуса. Или до восемьдесят пятого? И по чистому морю!
…Но «Фрам» не дошел ни до 85-й параллели, ни даже до 80-й. 20 сентября судно уперлось в кромку льдов.
Прохода не было.
Следующие два дня не принесли перемен. Было похоже, что «Фрам» достиг северной границы открытого моря. Солнце, пробившее тучи, позволило определиться: 77°44′ северной широты.
Не здесь ли кораблю суждено вмерзнуть во льды? А почему бы и нет? Место достаточно удобное, способное стать надежной ледовой гаванью.
И «Фрам» причалил к большой льдине.
С тех пор как человек впервые проник в полярные моря, захват судна в ледовый плен всегда заставлял тревожно биться сердца мореплавателей. Люди «Фрама» были, наверное, первыми в мире моряками, созерцавшими его совершенно спокойно. Нансен записал в этот день: «Да, мы здесь, видимо, застряли. Ну что же, пусть так. В таком случае: добро пожаловать, льды!»
Первая часть его плана была выполнена, в общем, удачно. Отсюда попутное течение должно понести корабль в сторону полюса.
С приходом зимы начались подвижки льдов. Вот тут-то «Фрам» и показал, чего он стоит.
Не счесть всех сжатий, небольших, сильных и даже чудовищных, выдержанных его крепкими боками. На него ползли огромные глыбы, давили, толкали, а он только приподнимался, выжатый ими, чтобы потом своей тяжестью ломать очутившуюся под ним подстилку, — и так до нового сжатия.
А вокруг открывался новый, почти неведомый человеку мир. Наблюдения за погодой — их производили днем и ночью, через каждые два или четыре часа, — наблюдения за свойствами воды, ее обитателями, атмосферным электричеством, над льдами и подледными течениями дают иногда такие неожиданные результаты…
В начале ноября «Фрам» находился на 77°43′ северной широты. Это после того, как в самом начале дрейфа ему удалось было пересечь 79-ю параллель! За полтора месяца их в конце концов унесло не к северу, а к югу.
Подобное случалось со многими экспедициями. Но кто мог знать о прихотях течения, которому Нансен вверил свой корабль? Изучить их — уже принести пользу тем, кто пойдет в эти широты по следам «Фрама».
Позднее дела немного поправились, «Фрам» снова был севернее 79-й параллели. Да, старый год мог бы потрудиться и получше. Пусть теперь продвижением экспедиции к полюсу займется со свежими силами новый!
Между тем Нансен, размышляя над происходящим, испытывал сложные, противоречивые чувства. Его расчеты оказались в основном правильными за весьма существенным исключением: вместо ожидаемого мелководного моря с ярко выраженными сильными течениями «Фрам» оказался над такими глубинами, что ни один лот не доставал дна. Но это значило, что надежда на продвижение в места, близкие к полюсу, столь же слаба, как слабы течения в глубоководных бассейнах.
А полюс притягивал Нансена. Он сердился на себя, доказывал себе, что достижение полюса — вопрос тщеславия, что тщеславие — детская болезнь, от которой вылечиваются с годами и которую он должен преодолеть. Доказывал-доказывал, но однажды после прогулки на север по гладкому льду, словно созданному для саней, записал в дневнике:
«Чем больше я хожу и присматриваюсь к этому льду по всем направлениям, тем больше у меня зреет план, который уже давно занимает мои мысли. По такому льду можно на санях и на собаках достигнуть полюса, если, конечно, совсем покинуть корабль, и обратный путь совершить через Землю Франца-Иосифа, Шпицберген или по западному берегу Гренландии. Это будет даже не такой уж трудный путь для двоих мужчин…»
Нансен старался трезво, всесторонне, критически взвесить все сильные и слабые стороны нового плана. Двое должны покинуть корабль без малейшей надежды вернуться на него. Что бы с ними ни случилось, помощи не будет! Нет малейшей доли вероятности, что люди с дрейфующего судна смогут найти двух человек, ушедших по льду, дрейфующему с другой скоростью и, возможно, в другом направлении.
Но о себе Нансен думал меньше, чем о тех, кто останется. «Вдруг я вернусь домой, а они — нет?» — эта мысль не выходила у него из головы.
В судовой библиотеке было шестьсот книг. Тут собрали все, что печаталось о полярных экспедициях. Нансен снова перечитал давно знакомые страницы. Все мореплаватели с редкостным единодушием сходились на одном: главная угроза в Арктике — сжатие, гибель судна.
Так бывало с сотнями кораблей. Но ведь ничего похожего не испытывала команда «Фрама»!
В феврале день заметно прибыл. Над горизонтом появилась яркая заря. Нансен все чаще ездил на собаках/ Он не выбирал погоду и гонял упряжку даже при 50 градусах мороза с ветром, когда плевок, замерзая на лету, падал льдинкой. Собаки бежали бодро, лед был гладким, и в скрипе полозьев Нансену слышалось: «На полюс! На полюс!»
Всю вторую половину зимы «Фрам» медленно несло над немыслимой бездной. Почти 3500 метров лотлиня — тонкой стальной проволоки с грузом на конце — не доставали дна. Бездна «гасила» течение. За пять зимних месяцев корабль продвинулся всего на один градус к северу!
К середине мая «Фрам» пересек 81-ю параллель.
Лето в этих широтах короче воробьиного носа.
В августе выпал первый снежок, а ноябрь пожаловал с такими морозами, что пес, лизнувший железный болт, примерз к нему языком. Но Нансен не прекращал дальних прогулок.
Однажды он и Свердруп шагали рядом. Клубы пара, подсвеченные луной, плыли над ними. Нансен и раньше мимоходом заговаривал со Свердрупом о походе к полюсу, теперь же решил выложить все. Он говорил о плане и возможных просчетах, о долге перед наукой и о борьбе с самим собой.
Пусть полюсная партия не достигнет цели. Но, по крайней мере, будет яснее, что там, на самых высоких широтах. А ведь именно это с самого начала и было главной целью экспедиции. Пройдя к полюсу, сколько хватит сил, и достигнув или не достигнув его, санная партия повернет к Семи островам — это севернее Шпицбергена, или к Земле Франца-Иосифа.
Свердруп сказал, что он, да и многие другие на судне, тоже думают о подобном походе.
Вечером они уединились в каюте. Свердруп только и мог протянуть; «Да-а, однако…», когда Нансен показал ему странички, где уже были точно подсчитаны вес и количество продовольствия, которое должны взять участники похода, нагрузка на каждую собаку, скорость продвижения, в зависимости от состояния льда, и многое другое. Нансен спросил о главном:
— Скажи мне совершенно честно: имею ли я право лишать корабль почти всех собак и лучшего санного снаряжения?
— Зачем собаки тем, кто останется? Ребята не так слабосильны и, если что, сами впрягутся в санки. Но почему ты говоришь: «имею ли я право»? Оставайся-ка, а я пойду.
Нансен знал, что Свердруп так скажет, иначе он не был бы Свердрупом.
— Ты справился бы с походом к полюсу не хуже меня, я это знаю, но ты — капитан, твое дело вывести корабль, — возразил Нансен. — Если бы я не знал, что «Фрам» в твоих руках все равно что в моих, я бы сразу выбросил из головы всю затею.
Но кто же будет вторым в полюсной партии?
Нансен назвал Яльмара Йохансена (по-норвежски эта фамилия звучит скорее, как Юхансен). Спортсмен, дьявольски вынослив, уживчив, дружелюбен — чего же еще желать? Свердруп согласился с этим.
Дня три спустя состоялся долгий разговор с Йохансеном. Говорил один Нансен, говорил подробно, как будто хотел еще раз проверить ход своих мыслей. Он не торопил с ответом: пусть Йохансен хорошо поразмыслит. Но тот сказал, что уже все решил.
— Подумали ли вы, что, быть может, ни один из нас никогда не увидит больше людей?
— Да, — спокойно ответил Йохансен, — я об этом подумал. Такой смертью умереть не стыдно!
Затем Нансен собрал команду и рассказал о походе. Он убедил людей, что привести «Фрам» невредимым в Норвегию не менее почетно, чем идти к полюсу.
А вскоре «Фрам» выдержал еще одну решающую проверку.
