Ознакомительная версия.
Тогда британский Военный кабинет решил, что независимо от того, что произойдет, и независимо от того, как отчаянно будут просить французы, эти двадцать пять эскадрилий должны держаться в резерве для собственной обороны Англии. Это было решение, которое казалось французам эгоистичным, близоруким и почти предательским, малопонятное им решение, которое всегда осуждалось во Франции. Но последующий ход войны показал, что оно было дальновидным и правильным.
Затем на материке были тягостные встречи с французами. Фоном всех переговоров стал невысказанный упрек: «Вы имеете самолеты и могли бы помочь нам. Но вы не будете. Вы покидаете нас в беде в критический момент».
16 мая во Францию были посланы десять эскадрилий, каждая из двенадцати самолетов, но едва прошел месяц, как французы потребовали еще больше. 11 июня в замке Бриар около Орлеана состоялась наводившая тоску конференция. От Англии были сам Черчилль, Иден,[71] генерал Дилл, начальник Имперского генерального штаба, и генерал Исмей, Францию же представляли Рейно,[72] маршал Петен,[73] французский главнокомандующий Вейган, генерал Вильмен и молодой генерал по фамилии де Голль.[74] Немцы уже были у ворот Парижа. То, что говорил Черчилль, звучало ужасно для ушей французов. В сущности, это было то, что он позже должен был сказать своим соотечественникам. Париж необходимо оборонять, район за районом, улицу за улицей, дом за домом. Он процитировал Клемансо:[75] «Я буду сражаться перед Парижем, в Париже и позади Парижа».
– Да, – грустно согласился Петен, – он говорил это.
Но он заметил, что в те дни Франция имела в резерве шестьдесят дивизий. Сегодня же она не имела ни одной. И тогда на линии фронта были еще шестьдесят британских дивизий. Сегодня же, даже если бы Париж превратился в руины, это не имело бы никакого значения для результата всей кампании.
А затем генерал Вейган решительно затронул болезненную проблему: Франция нуждалась в самолетах, английских истребителях, и нуждалась в них немедленно. Это был главный вопрос, и теперь наступил решающий момент. Было бы ошибкой оставить в бездействии в Англии даже одну эскадрилью, когда она могла сражаться во Франции.
Все глаза обратились к Черчиллю, но тот никак не отреагировал. Для него этот момент не был решающим. Он наступит, когда Гитлер решит бросить люфтваффе против Англии. Если то сражение будет выиграно, тогда все, что теперь казалось потерянным, могло быть отыграно. Но оно не могло быть выиграно без тех минимальных 25 эскадрилий, затребованных Доудингом. Англия должна держать их наготове, несмотря ни на что.
Между тем он предложил, чтобы Франция продолжала сражаться. За исключением де Голля, все остальные неопределенно пожали плечами. Вейган был особенно настроен против бесполезного кровопролития, и его голос дрожал, когда он рассказывал о тяжелом положении французов на дорогах в зоне боев.
На следующий день конференция продолжилась. Рейно вернулся к наступательной тактике и потребовал по крайней мере еще пять английских эскадрилий. Вейган потребовал бомбардировщики. На все это Черчилль с готовностью пообещал, что Военный кабинет рассмотрит этот вопрос. Затем британская делегация улетела назад в Лондон. На следующий день она снова встретилась с Рейно, на сей раз в Туре. За двадцать четыре часа ситуация приняла еще худший оборот; было бесполезно отрицать факт: французские вооруженные силы полностью развалились. Пять английских эскадрилий, затребованных Рейно, так никогда и не прибыли во Францию.
Когда в начале июня все английские самолеты вернулись назад на свои базы, Доудинг сообщил, что на аэродромах в Англии находятся 54 эскадрильи с 656 самолетами, готовые встретить немецкое нападение, когда оно начнется. Само существование Великобритании теперь висело на тонкой нити. Она должна была доказать свою прочность.
Пока Гитлер впустую тратил время, принимая приветствия на бессмысленных победных парадах, Англия получила драгоценную передышку, которую она использовала с толком. Только 2 июля Гитлер отдал распоряжения о том, что необходимо собрать «информацию» относительно возможного вторжения в Англию.
На этот раз немецкие военачальники были застигнуты врасплох. Быстрая победа над Францией и Англией в Западной Европе чрезмерно поразила их, и они пока еще даже серьезно не рассматривали возможность вторжения в Англию. 11 июля Гитлер провел важную беседу с адмиралом Редером, главнокомандующим военно-морским флотом Германии. Редер был моряком и ясно видел огромное превосходство британского военно-морского флота над его силами. Как следствие, он расценивал перспективы вторжения без энтузиазма и упорно утверждал, что если и предпринять такую попытку, то сначала люфтваффе должны завоевать господство в воздухе над английским побережьем. Только в этом случае высадка могла иметь какой-то шанс на успех. Гитлер согласился.
16 июля Гитлер выпустил оперативную директиву номер 16, в которой объявил: «Поскольку Англия, несмотря на ее безнадежное военное положение, не показывает никаких признаков готовности к переговорам о заключении мира, я решил, что десантная операция должна быть подготовлена и, если будет необходимо, осуществлена. Цель этой операции будет состоять в том, чтобы предотвратить использование английской территории в качестве базы, с которой может быть продолжена война против Германии. Если будет необходимо, мы оккупируем всю страну».
Далее в документе говорилось, что обязательным предварительным условием для такой высадки является ослабление английских военно-воздушных сил до такой степени, что они будут не способны оказать любое эффективное сопротивление вторжению. Подготовка к этой операции должна была быть закончена к середине августа.
Гитлер надеялся, что Англия сама сделает предложение о мире, и пытался дать понять, что готов к переговорам и даже к компромиссу, несмотря на то что его министр иностранных дел Риббентроп, позволивший себе быть несогласным с этим решением, уверял, что нет никакой потребности в мирных переговорах и еще в меньшей степени в компромиссе, потому что одной дивизии бывалых немецких солдат будет достаточно, чтобы сломить сопротивление англичан. Поскольку Англия не предпринимала никаких шагов, Гитлер взял инициативу на себя и 19 июля выступил с призывом начать мирные переговоры. Но Великобритания, хотя и находилась в изоляции и была практически беззащитна, отказалась вести переговоры. Это решение не удивило тех немногих немцев, которые, в отличие от Риббентропа, кое-что знали об английском народе и о его гордости и решимости. Прежде всего, после этого бескомпромиссного отказа от предложения Гитлера немногим хорошо информированным стало окончательно ясно, что великолепная победа во Франции не была окончательным триумфом и что выигранное сражение переросло в конфликт, который, вероятно, будет долгим и кровавым.
Через несколько дней после отказа англичан от его мирного предложения Гитлер встретился со своими командующими. Он предупредил их, что вторжение в Англию будет «опасной и рискованной операцией», – наиболее здравомыслящие из них это уже знали, – и в качестве уступки командованию военно-морского флота и армии подчеркнул, что господство в воздухе над Англией обязательное предварительное условие для операции.
Командование флота и армии все еще не испытывало излишнего энтузиазма, но Геринг был в восторге и хвастливо объявил, что его люфтваффе не только уничтожат Королевские ВВС, но также выведут из строя и британский военно-морской флот. Флотские и армейские командующие слушали его с некоторым облегчением. Не то чтобы они верили его словам, полностью доверяли обещаниям, но они были не способны прийти к согласию между собой и были рады, что Геринг так охотно взял на свои толстые плечи главное бремя ответственности.
В ходе обсуждений с его собственными командующими Геринг продолжал демонстрировать огромный оптимизм. Но в целом он не был заразительным – многие из его командующих ожидали приближавшиеся воздушные сражения с тревогой. У них осталось достаточно хорошее впечатление от стойкости Королевских ВВС во Франции, и в особенности над Дюнкерком, и они были потрясены высоким процентом потерь, понесенных люфтваффе. Геринг мог говорить что хотел; они же знали, что предстоящая работа не будет пикником.
1 августа вышел приказ о «ведении боевых действий против Англии в воздухе и на море». Задача люфтваффе была определена как вытеснение Королевских ВВС с неба настолько быстро, насколько возможно, и уничтожение их наземной инфраструктуры и запасов, но атакам также должны были подвергнуться порты, гавани и полевые склады продовольствия в глубине страны. Однако порты и гавани на южном побережье не должны были быть разрушены, так как требовались для использования в качестве точек вторжения.
Ознакомительная версия.
