Как ни странно, после вышеописанного мелкого недоразумения все пошло хорошо и гладко, и мне показалось мало тех десяти километров, которые отделяли Ванлесе от посольства, я позволил себе выехать на автостраду, ведущую в город Роскилле. Движение там было очень интенсивное. На оживленном перекрестке, пропуская встречные машины, двигающиеся нескончаемым потоком, я начал выполнять левый поворот, но замешкался, не успел воспользоваться паузой между желтым и красным светом и остался стоять посередине, загородив дорогу хлынувшему поперечному потоку транспорта. Датчане стали гудеть и выражать свое недовольство. Ничтоже сумняшеся, я стал пятиться назад, но маневр был сразу прерван каким-то досужим джипом. Он прошелся своим рогатым металлическим бампером по задней стенке багажника и смылся по направлению к Роскилле. Когда я, наконец, завершил левый разворот, то мною владело настроение, близкое к самоубийству.
Домой вернулся в мрачном настроении. На следующий день поделился своей бедой с коллегами, и они меня тут же утешили:
— Бери с собой пару «вискаря» и поехали, познакомим тебя с Володей. Он у нас мастер на все руки. Шеф ничего не узнает.
Володя оказался мастером-жестянщиком с фигурой Гаргантюа и замашками Швейка, содержавшим небольшую мастерскую и постоянную клиентуру в основном из таких же, как я, бедолаг дипломатов, нуждающихся в быстром ремонте автомашин. По рассказам, Володя был потомком русских эмигрантов и через пень-колоду говорил по-русски. Он бросил беглый взгляд на повреждения и сказал, что на следующий день все будет готово. Говорил Гаргантюа-Швейк таким писклявым голосом, какой обычно бывает у кастратов, и я невольно подумал о том, не исполняет ли он одновременно и должность главного надзирателя в каком-нибудь подпольном копенгагенском гареме. Я прошел с ним маленькую конторку и «выгрузил» на стол две бутылки «Вани-пешехода» 15. Володя-жестянщик тут же переместил их в шкафчик и запер его на ключ. Он подмигнул мне правым глазом, мол, все будет «хоккей» и взял у меня из рук ключи от машины. Никаких документов на ремонт он, естественно, оформлять не стал.
Забегая вперед, скажу, что этот удобный сервис, который Володя любезно предоставлял некоторой части дипкорпуса под страхом наказания со стороны полиции и налоговых властей, стал со временем довольно дорогостоящим предприятием. Датский Швейк вошел во вкус (вероятно, сказалась все-таки русская натура!) и повысил таксу за нелегальный ремонт до пяти, а к концу моей ДЗК и до десяти единиц вышеуказанного алкогольного изделия.
Еще одной колоритной фигурой, скрашивавшей однообразный быт советской колонии в Дании, был Оскар. Оскар арендовал часть огромного озера рядом с городом Фреденсборгом, летней резиденцией королевской четы, куда заядлые рыбаки посольства, в том числе посол, часто выезжали на отдых. Оскар за символическую плату выдавал рыбакам лодку, а если улов у них был никудышный, то и снабжал из своего личного садка рыбой.
Оскар был добродушнейшим человеком, настоящим эпикурейцем, большим любителем поговорить «за жизнь», порассуждать о природе вещей или покритиковать глупых правительственных чиновников в Копенгагене. Он часами рассказывал о том, как он, участник Сопротивления, в годы немецкой оккупации Дании обманывал «фрицев» и какие опасные задания ему давали подпольщики. Одна из комнат в доме Оскара была увешана охотничьим и боевым оружием, и он иногда выносил какой-нибудь «манлихер» и как ребенок забавлялся с ним, прицеливаясь в пролетающую галку и звуком «паф» изображая мнимый выстрел. В нем было что-то от Тараса Бульбы и от деда Щукаря одновременно.
В один прекрасный день Оскар перестал брать деньги за предоставляемые традиционные услуги и перешел к сбору натурального налога. Думается все-таки, что на эту мысль натолкнули его сами клиенты, которым было дешевле расплачиваться с ним спиртным, покупаемым по дипломатической скидке, чем деньгами, которых им платили не так уж и много. (Достаточно отметить, что водитель троллейбуса в Копенгагене получал в месяц больше, чем советский посол.)
К Оскару стали ездить не только и не столько рыбаки, сколько любители рыбных продуктов. Он стал отлавливать сетями большие партии щук, лещей, налимов, угрей и продавать их за «бутилки». Скоро у него на полках образовались целые батареи аквавита — Оскар был в этой части большой патриот и пил только датскую водку. В качестве подарков он не брезговал и виски, джином или русской водкой, но за рыбу просил ольборгский16 напиток. Со временем Оскар наладил продажу копченостей, птицы и мясных продуктов. Особым спросом у советских гурманов пользовался копченый угорь, который он отлавливал в своем озере и отдавал коптить в Хельсингер — тот самый город, где, по легенде, происходили действия, описанный в шекспировском «Гамлете». Угорь был действительно королевским: он весь лоснился от жира, был подрумянен, вкусен и толст, как питон средних размеров.
Оскар хорошо изучил спрос русских на продукты и заранее готовился к их приезду.
— Билль ди ха эль?17
— Да.
— Битте шеен18. А рапп-рапп-рапп? — Так Оскар предлагал мороженых уток. — Едда? Аборре?19
Закончив торг, Оскар делал широкий жест и приглашал гостя к себе в дом. Он усаживал его за стол и предлагал на выбор аквавит или пиво с орешками. После этого начиналась беседа, затягивавшаяся не на один час, особенно если его русский собеседник хоть немного понимал и говорил по-датски. Если гость нравился Оскару, он вызывал свою экономку, полуглухую и полуслепую старуху, и заставлял ее приготовить горячее — обычно оленину, которую ему поставлял зять из Ютландии.
Каких-либо наклонностей за ним замечено не было.
Скоро я получил хоть некоторое представление о стране пребывания, и помог в этом Геннадий Федорович Попов, заместитель Пэ Гэ, прибывший в Копенгаген в краткосрочную командировку для «оказания помощи на линии». На самом деле необходимости в такой помощи я не испытывал — просто для руководящего состава Службы существовали плановые ежегодные поездки за границу, чтобы не позабыть, как она выглядит.
Многим моим коллегам в течение всего срока ДЗК так и не удалось выбраться за пределы Большого Копенгагена или, в лучшем случае, острова Зеландия. Путешествовать по стране в то время могли послы, в крайнем случае резиденты и сопровождающие их лица, да и то при наличии убедительных мотивов.
Так что мне здорово повезло, потому что Гэ Фэ, переговорив с резидентом, быстро справился со своими служебными поручениями и выразил пожелание совершить небольшую экскурсию по Дании. Естественно, сопровождать моего начальника должен был я.
Мы выехали на юг, спустились до крайней точки острова Зеландия в городе Вордингборге, сели на паром вышли на плоскую землю острова Лолланд-Фальстер пересекли ее с востока на запад, в городе Накскоу опят сели на паром, переплыли на остров Лангеланд и в местечке Рудкебинг остановились на ночевку. Наутро мы по мосту переехали на остров Фюн, главную житницу и оплот фермерского консерватизма Дании, пересекли его с юга на север до города Богенсе, вернулись в главный город острова Оденсе, а оттуда тронулись в обратный путь. В городе Нюборге опять сели на паром, пересекли пролив Большой Бельт и в Корсере снова ступили на землю Зеландии.
Дания — островная страна. Она занимает боле 400 островов, на 90 из которых живут люди. Следовательно, вопросы сообщения между собой встали пере датчанами не сегодня. Главным средством коммуникации является паром. Паромы используются самые разные: от примитивных, бестрюмных, которые работаю на малых переправах, до огромных современных красавцев, перевозящих в своем чреве железнодорожные составы и автомобили через Большой Бельт, через границу в ГДР или ФРГ.
Удивительно слаженно и четко работают эти паром. За считанные минуты в просторные трюмы въезжают десятки и сотни автомашин, и не успеешь подняться и машины на палубу, как он уже отошел от причала и на приличной скорости режет форштевнем воду.
Во время этой поездки я впервые столкнулся с другим датским феноменом — наличие в стране огромного количества замков. Пожалуй, ни в одной другой стран не приходится столько замков и дворцов на душу населения, сколько в Датском королевстве. Большинство и несмотря на преклонный возраст, прекрасно сохранились до наших дней и составляют завидную культурную коллекцию. Ожесточенные войны и сражения, которые на протяжении веков вела Дания, в том числе и на собственной территории, почти не сказались на их состоянии. Разумеется, все это стало возможным благодаря государству и отдельным частным лицам, не жалеющим денег на поддержание памятников старины в надлежащем состоянии.
Помню, в Вордингборге наше внимание привлекла старая полуразрушенная Гусиная башня, сооруженная в середине XIV столетия легендарным королем Вальдемаром Аттердагом. Дания в тот период находилась в экономической, военной и политической блокаде со стороны экспансивной купеческой державы ганзейских городов. Ганза безуспешно пыталась подмять под себя королевство Аттердага, а тот в знак презрения к германским «купчишкам» решил соорудить башню, вершину которой украсил фигурой гуся. Почему именно гуся? Да потому, наверное, что на немецком языке слово «гусь» и «Ганза» имеют один и тот же корень. Недаром Вальдемар Аттердаг сравнивал ганзейскую державу со стаей гусей. Ганзейцы намек короля поняли, неоднократно пытались взять башню штурмом, но успеха в этом предприятии не достигли. Что ж, всему, видно, свое время. Спустя шесть с лишним веков никакие Гусиные башни уже не смогли сдержать мощный экономический натиск Германии, являвшейся хребтом Общего европейского рынка, и Дания была обречена на присоединение к этому «ганзейскому» в полном смысле сообществу.
