Борис прекрасно понимал, что филатовское начальство неспроста поручает им эту поездку в станицу. Там, под прикрытием банды, офицеры белогвардейского подполья пока еще чувствуют себя хозяевами. Но что именно они собираются предпринять?
Что это за фигура, хорунжий Говорухин? Сведения о нем у чекистов небогатые, а от него, очевидно, многое будет зависеть в ближайшие дни.
Глядя в темный переплет окна, Борис в эту ночь, накануне поездки, долго не мог уснуть. Он старался представить себе, что сделал бы он на месте руководителей подпольного штаба. Да, пожалуй, они поступают правильно, отправляя их из города. Но, может быть, в чем-нибудь будет и промашка. Должна быть! Не может не быть ее.
Только далеко за полночь усилием воли Борис заставил себя уснуть.
* * *
Филатов и Бахарев приехали в станицу Гниловскую на парной пролетке, которую раздобыл где-то сам есаул. Около станицы на дороге их остановила группа казаков. Они были на конях и при оружии. Потребовали документы. Есаул охотно предъявил их и назвал пароль: «Тридцать девять».
Старший разъезда, бородатый казак, мельком просмотрев бумаги, скомандовал:
— Выходьте из пролетки, дальше пешком дойдете.
— Приказываю доставить нас к хорунжему Говорухину, — сказал есаул.
— Куда надо, туда доставим, ваше высокоблагородие, — ответил казак. Борис почувствовал в его тоне что-то скрытое, большее, чем обычная для того времени подозрительность к любым приезжим.
По пустынной в этот поздний утренний час станичной улице казаки провели их к большой хате, стоявшей несколько на отшибе. В сенях стояло еще человек пять вооруженных людей, кто-то грубо подтолкнул их к двери.
Борис перешагнул порог. Первое, что он увидел, был большой портрет Карла Маркса на стене. Под ним, положив на стол могучие руки, сидел краснолицый человек в расстегнутой гимнастерке, открывавшей волосатую грудь. Рядом с ним у стола стоял щуплый человечек с тонкими чертами лица, в кожаной тужурке. На столе перед ним лежал маузер и фуражка с красной звездой.
— Здорово, гости дорогие, — сказал краснолицый, вставая из-за стола. — Иван Егорович! Рад вас приветствовать!
Он пошел навстречу Филатову. Борис быстро взглянул на есаула — тот был совершенно обескуражен.
— Слава богу, добрались благополучно?
— Что это за маскарад? — выдавил наконец есаул.
— Какой маскарад? — сказал Говорухин. — Я теперь, дорогой мой, начальник районной милиции, перешел на сторону Советской власти. Сначала, когда было сообщение о вашем прибытии, решили было вас арестовать, а потом вот приехал сотрудник из екатеринодарского Чека, — Говорухин указал на человека, стоявшего у стола, — и все выяснилось. Рад сердечно!
Есаул все еще не мог прийти в себя от неожиданности. Борис, быстро смерив глазами комнату, толкнул есаула вперед на Говорухина и в один прыжок вскочил на невысокий подоконник.
— Ни с места, — крикнул он, выхватывая из кармана гранату.
Сзади, из-за открытого окна, его кто-то схватил, ударил по голове…
…Он пришел в себя в той же комнате. Над ним склонилось незнакомое лицо.
— Пришли в себя, господин корнет? Я же говорил, черт побери, что это добром не кончится. — Борис узнал наконец в говорившем того, в кожаной тужурке.
— А где Филатов? — спросил Борис, пытаясь приподняться. Его лицо и гимнастерка были мокры. Видно, кто-то плеснул на него водой.
— Есаул здесь, — ответил незнакомец, помогая Борису подняться. — Да вы не волнуйтесь, все, слава богу, кончилось. Я — поручик Милашевский из Ростова. Мы, конечно, сами немного виноваты, но… все обошлось.
— Что обошлось? — спросил Борис.
— Ну, эта проверка.
— Какая еще к черту проверка, где есаул? — Борис пощупал рукой затылок.
В комнату вошел Филатов, а за ним, расплываясь в улыбке, Говорухин.
— Ну, Бахарев, живой! — сказал Филатов. — Представь себе, эти мудрецы задумали устроить вам проверку. Ей-богу, жаль, что ты не успел бросить гранату!
— Это что, у вас всегда так встречают?
— Нам из Ростова приказали, — ответил Говорухин. — Вот пусть господин поручик объясняет.
Оказалось, что еще накануне полковник Беленков, посоветовавшись с Новохатко, послал в станицу поручика Милашевского. Этот двадцатипятилетний деникинский офицер состоял адъютантом подпольного штаба. Беленков поручил ему любым способом проверить, не перешел ли Филатов к большевикам. Ему все еще казалось подозрительным чудесное избавление есаула в Екатеринодаре.
Свой выбор Беленков остановил на Милашевском именно потому, что Филатов не знал его в лицо. А уж способ проверки был придуман самим Говорухиным.
— Возьмем их на испуг, — предложил он. — Раз они тебя не знают, ты выдашь себя за чекиста. Я поддержу, дескать, перешел к большевикам, и все тут. Если Филатова в Екатеринодаре выпустили, они сопротивляться не станут. На испуг — верное дело!
Когда стоявшему за окном казаку удалось оглушить Бахарева, за пистолет схватился Филатов, и двое казаков едва справились с ним. Теперь Милашевский и Говорухин чувствовали, что несколько перехватили через край. А есаул был полон негодования.
— Вы отсиживаетесь в Ростове, на квартире, — кричал он на Милашевского, — в то время когда я, уже приговоренный к смертной казни, делаю основную работу. И вы берете на себя смелость не доверять нам?! Это ваш полковник! Я не оставлю этого. Офицер, которого вы видите перед собой, — он указал на Бахарева, — преданнейший сын родины. Я уверен, что его превосходительство не знает о ваших выходках.
Борис, краем глаза наблюдая за этой сценой, заметил на лице Милашевского неподдельный испуг. «А парень-то трусоват», — подумал он и решил добавить масла в огонь:
— Вы мне говорили, Иван Егорович, что мне предстоит иметь дело с серьезными людьми!
После этого есаул разошелся еще больше. Он бушевал до тех пор, пока Борис, заметив, что Говорухин тоже начинает приходить в ярость, решил замять дело.
— Может быть только одно оправдание: они действовали в интересах дела, — примирительно сказал он.
Однако, оставшись наедине с Филатовым, Борис твердо сказал ему:
— Он еще вспомнит нас, этот поручик!
Вместе с Филатовым Бахарев приступил к «инспекции» разношерстного говорухинского воинства. Оно вело странную и беспокойную жизнь. Кое-кто под видом мирных жителей осел на хуторах, зарыв в огородах винтовки и патроны, большинство же скрывалось в непроходимых зарослях камышей, протянувшихся на десятки верст в пойме Дона.
Борис быстро уловил основное, что определяло настроение людей. Им все осточертело. Хотелось домой, особенно в те дни, когда уже близилось время жатвы; Однако мало кто представлял себе, каким путем это можно сделать. Сложить оружие эти люди боялись. Сказывалась инерция прошлых лет, когда брат шел на брата и отец на сына. Сказывался и воинский уклад, который каждый казак впитывал в себя если не с молоком матери, то с первым словом отца. Привычную дисциплину и круговую поруку не могла разрушить даже та неопределенность, которая царила здесь. Перед каждым из них вставал вопрос: «А что же дальше?»
Присматриваясь к этим людям, Борис все больше понимал правильность и гуманность решения партии — не допустить новых кровавых событий. Собственно говоря, говорухинский и все прочие отряды могли бы в короткий срок быть уничтоженными регулярными частями буденновской армии. Но при этом погибли бы тысячи людей, вся вина которых состояла в неграмотности и темноте. Поэтому советское командование решило ликвидировать эти отряды мирным путем. Для этого нужно было оторвать основную массу казаков от белых офицеров.
Они еще командовали здесь, стараясь внушить своим подчиненным, что наступившее затишье вовсе еще не конец войны и складывать оружие рано. Стремление найти какой-нибудь выход вылилось в требование казаков действовать немедленно.
— Так или иначе — к одному концу! Когда поведете на Ростов?
Однако и сам Говорухин, и заговорщики в подпольном штабе понимали, что немедленное выступление приведет к разгрому.
— Господа старики, — говорил есаул Филатов, собрав в штабе казаков постарше, — я уполномочен вам сообщить, что час нашего выступления близок. Скоро, очень скоро наши братья, получив подкрепления от дружественных нам держав, вступят на свою священную землю.
Старики слушали серьезно, молча. Только один раз, когда Филатов упомянул Врангеля, кто-то из собравшихся сказал:
— Без него обойдемся!
Но есаул сделал вид, что не слышал.
Закончив инспекцию в камышах, Филатов провел в штабе совещание. Бахарева никто не приглашал, но он просто пришел и сел рядом с есаулом, ни у кого не спрашивая.
Речь шла о совместных действиях отрядов Говорухина и Назарова. План сводился к тему, что в назначенный день эти два отряда численностью более двух тысяч сабель должны неожиданно ударить с двух сторон и ворваться в Ростов. Есаул сказал, что каждому отряду будут приданы офицеры, которые помогут найти всех коммунистов и чекистов в городе.
