Начальник протокола был обеспокоен. Он считал, что Жаклин, когда она спустится к гостям, следует уделять равное внимание всем высокопоставленным лицам. Но Дьюк не мог понять, чего хочет Жаклин Кеннеди — приветствовать ли гостей, стоя в шеренге встречающих, или просто находиться среди них? Жаклин посмотрела вопросительным взглядом на супруга английской королевы герцога Эдинбургского.
Тот не замедлил откликнуться!
— Я бы посоветовал вам принять гостей, стоя у входа в зал. Это быстрее и лучше.
Большинство людей, собравшихся около столов с закусками, были удивлены, узнав, что вдова сошла вниз. Это превзошло все их ожидания, и выражение их лиц и стремление по возможности щадить ее чувства красноречиво свидетельствовали об их признательности.
Принц Филипп оказался прав: предложенная им процедура все очень ускорила. Задержки возникали лишь, когда сама Жаклин, желая сказать какие-то особые слова тому или иному посетителю, останавливала движение вереницы гостей. Стоя под ослепительным светом бронзовой люстры в Красной гостиной в окружении Тедди Кеннеди, Энджи Дьюка и Годфри Макхью, Жаклин еле слышным голосом приветствовала гостей, пожимала их руки и обменивалась с ними несколькими фразами.
Едва ли Людвиг Эрхард мог забыть о том, что в этот вечер ему предстояло быть гостем Джона Кеннеди, однако он был потрясен, когда Жаклин прошептала ему!
— Знаете, ведь именно сегодня мы с вами должны были встретиться за обедом. Я просила, чтобы к обеду подали немецкое вино и велела оркестру играть немецкую музыку. В эти минуты мы уже переодевались бы к обеду.
Затем Жаклин словно в тумане видела, как к ней подошла греческая королева, с протянутыми руками и выражением сочувствия на лице. А где-то дальше Жаклин Кеннеди совершенно отчетливо увидела приближающуюся фигуру первого заместителя председателя Совета Министров СССР Анастаса Микояна. Он выглядел искренне огорченным. Жаклин протянула ему руку и, отвечая на ее рукопожатие, Микоян, казалось, еще более расстроился. После приема в Белом доме де Голль обедал во французском посольстве на Колорама-Роуд с послом Альфаном и его супругой. А в это время президент Джонсон в зале приемов государственного департамента при свете свечей пожимал руки гостям. Он находился там с пяти часов вечера, его ожидало еще 220 человек, и поскольку ему впервые предоставлялась возможность в качестве главы государства проявить свою внушительную манеру и умение лично убеждать каждого — снискавшие ему такое влияние в сенате, — все это, разумеется, должно было занять немало времени. Де Голль был знаком с Джонсоном. Они познакомились в Париже 30 месяцев назад. Тогда генерал холодно оборвал тираду Джонсона вопросом:
— Чему вы приехали учиться?
Сейчас он передал Джонсону, что президенту Франции не подобает стоять в очереди. Он решил пообедать, принять ванну, переодеться и лишь после этого в сопровождении своих телохранителей пожаловать на прием.
Первого заместителя председателя Совета Министров СССР А. Микояна Джонсон принял без улыбки, кратко пожал ему руку и затем стал позировать для фотографов. Их встреча, длившаяся ровно тридцать пять секунд, оказалась самой короткой из всех 220 бесед. Как ни странно, но и советский гость, видимо, не испытывал никакого желания продлить эту встречу, и на его лице также не было улыбки. При всех обстоятельствах ему предстояло встретиться с президентом с глазу на глаз на следующий день. Кроме того, его осторожность была оправдана. Как признался один член советской делегации в личной беседе с американским знакомым, русские располагали весьма скудными сведениями о Джонсоне. Кстати, этих сведений не было и у других иностранных государств. В зарубежных столицах мало что знали о темпераменте Джонсона, особенностях его характера, умении разбираться в международных делах и о его влиянии на американское правительство. Поэтому одна из задач приема в государственном департаменте заключалась в. том, чтобы удовлетворить любопытство к личности нового президента. Главы многих иностранных государств находились теперь в Вашингтоне и, по несколько бестактному заявлению одного из организаторов приема, государственному департаменту «представилась возможность убить одним выстрелом двух зайцев».
Тогда еще никто не подозревал, что де Голль использует эту возможность в своих интересах и откажется от обещания, данного им Кеннеди.
При всех обстоятельствах характер приема все же не давал возможности удовлетворить интересы наиболее видных зарубежных гостей. За исключением французского президента, все они запросили частных аудиенций, и в течение ближайших двух дней должны были состояться встречи с Микояном, Селассие, Иненю, Дугласом-Хьюмом, де Валера, Эрхардом и главами латиноамериканских делегаций.
Линдон Джонсон начал уже ощущать на себе тяжесть многочисленных обязанностей президента. Когда он покинул зал приемов государственного департамента — тридцать пять губернаторов уже ожидали его в здании канцелярии президента. На 20. 45 было назначено второе расширенное совещание по вопросам государственного бюджета.
Рядом с его телефонным аппаратом, снабженным 20 кнопками каналов прямой связи, лежали записки секретаря с просьбой позвонить почти всем ведущим профсоюзным деятелям и бизнесменам страны.
Еще неделю назад самая сложная проблема Мари Фемер заключалась в подборе мохнатых полотенец для Жаклин Кеннеди в связи с ее посещением ранчо Джонсона в Техасе. Ныне ей предстояло справиться с текстами шестидесяти телеграмм Джонсона главам иностранных государств, не успевшим прибыть в Вашингтон на похороны. Разумеется, Мари не составляла этих телеграмм. Не занимался этим и сам Джонсон. Команда Кеннеди в полном составе предоставила себя в распоряжение нового президента. Мак Банди был срочно вызван из Красной гостиной и усажен за подготовку повестки дня для предстоящей на следующий день встречи с представителями стран Южной Америки. Дик Гудвин писал для президента текст выступления на этой встрече. Ллуэлин Томпсон соответственно готовил проект заявления для встречи Джонсона с Микояном. Алексис Джонсон написал краткие характеристики на всех приглашенных на прием лиц. Прежде чем представить какого-либо деятеля президенту, Раск задерживал гостя ровно на столько, сколько было необходимо для заместителя государственного секретаря или сотрудника протокольного отдела госдепартамента, чтобы прошептать на ухо президенту самые главные сведения из соответствующей биографической справки.
Энджи Дьюка поразило, насколько общее настроение здесь отличалось от атмосферы на втором этаже Белого дома, откуда он только что явился. «Сам воздух здесь, казалось, был заражен энергией. Все было устремлено в будущее».
Сердце самого Энджи по-прежнему принадлежало прошлому, и он предоставил своему аппарату заниматься массой возникающих мелких вопросов. Сам президент чувствовал себя великолепно. Его отнюдь не угнетала растущая гора дел в здании канцелярии президента. Подобно Кеннеди, он любил напряженную работу. Более того, он обожал личные контакты с людьми. Представителей банановых республик и развивающихся стран он встречал сильным рукопожатием и пытливым взглядом. Близких знакомых или лиц, представляющих для него особый интерес, ожидал прием, известный его техасским соратникам как «наложение рук» или «обработка». Во время этой процедуры Джонсон правой рукой энергично тряс руку собеседника, а левой крепко обхватывал локоть гостя и дружески его похлопывал. Вилли Брандт, У Тан, Жан Моннэ и Поль Анри Спаак — все прошли через обряд «обработки», и президент поочередно удостоил их «наложением рук».
К шести часам этот бодрый верзила вынужден был украдкой массировать свою правую руку. Последние гости, поздоровавшись с ним, лавиной устремлялись к накрытым столам в зале Джона Куинси Адамса. В ответ на телефонный звонок французского посла Альфана, интересовавшегося, как обстоят дела, Энджи Дьюк сообщил, что путь открыт и президенту де Голлю не придется ожидать. Президент Джонсон тем временем открыл первое из шестнадцати совещаний на диване с избранными гостями в зале Томаса Джефферсона. Алексис Джонсон предупредил его о необходимости ограничить каждую из бесед не более чем 3—4 минутами. Иначе, предостерег он, может образоваться затор. Так оно и произошло. По словам одного присутствовавшего, «очередь росла с каждой минутой». Мак Банди попытался было ускорить ход событий, но результаты были ничтожными. Поэтому руководитель государственного департамента придумал блестящее, на его взгляд, решение этой проблемы: президенту предлагалось побеседовать со всеми скандинавами одновременно. В зале появились датский кронпринц Георг и премьер-министр Дании Йене Краг, норвежский кронпринц Гаральд и премьер-министр Норвегии Эйнар Герхардсен, шведский принц Бертиль и премьер-министр Швеции Таге Эрландер. Джонсон оказался в роли председательствующего — на заседании Совета Северных стран. Все шло как по маслу, но внезапно на пороге показалась фигура человека, не имевшего ни малейшего желания прохлаждаться за дверьми. В аэропорту Даллеса личный самолет де Голля был готов к полету. Время взлета было назначено на 21 час. Де Голль намеревался быть в своем парижском кабинете через восемь часов — в пять часов утра по вашингтонскому времени.
