Две радиограммы были получены в Москве от группы «Рамзай» 10 июля. В первой радиограмме сообщалось, что германский посол Отт получил приказ Риббентропа толкать Японию к войне и как можно скорее. Это очень удивило посла, который хорошо знал – Япония еще не готова к большой войне, и понимал, что поспешное вступление в войну на стороне Германии было бы только видимостью войны. Эта информация была также передана членам ГКО и начальнику Генштаба.
Во второй радиограмме была передана информация, полученная от Одзаки. Он сообщил Зорге, что на совещании у императора решено не изменять план действий против Сайгона, но решено подготавливаться к нападению на Советский Союз в случае поражения Красной Армии. Эту же информацию подтвердил в беседе с Зорге и Отт. Но его информация была противоречивой. С одной стороны, подтверждение того, что Япония выступит против СССР в случае его поражения (в этом в Москве и так были уверены). А с другой стороны, посол утверждал, что «Япония начнет воевать, если немцы достигнут Свердловска». Это была явная дезинформация, может быть и непреднамеренная, со стороны посла. План «Барбаросса» предусматривал продвижение до Волги и конечной целью ставил достижение линии Архангельск – Астрахань. И ни в одном из немецких документов, разработанных после плана «Барбаросса», не ставилась задача продвижения немецких войск к Уралу. Была в этой радиограмме и информация, полученная от германского военного атташе, который телеграфировал в Берлин, что «он убежден в том, что Япония вступит в войну, но не ранее конца июля или начала августа, и она вступит в войну сразу же, как только закончит подготовку». Подтверждалась предыдущая информация о том, что август является критическим месяцем, когда надо ждать серьезных событий на Дальнем Востоке. Интересно, что на тексте этой радиограммы имеется примечание нового исполняющего обязанности начальника Разведупра генерал-майора танковых войск Панфилова: «Учитывая большие возможности источника и достоверность значительной части его предыдущих сообщений, данные сведения заслуживают доверия». В начале июля Зорге в Москве верили.
В тот же день поступило подтверждение этой информации и по каналам политической разведки. В телеграмме из Токио от 10 июля сообщалось: «По нашим сведениям, японский флот, стоявший на рейде в портах Иокогама и Иокосука, 7-го июля почти весь снялся с якоря и направился в южные порты. Офицеры флота между собой говорили, что сейчас самое благоприятное время для нападения на страны южных морей, так как СССР занят войной с Германией». Все телеграммы политической разведки с резолюцией Берия также посылались членам ГКО. Таким образом, ГКО, как высший орган власти в стране, был достаточно подробно информирован о политике Японии. При этом информация поступала из двух независимых источников и взаимно дополняла друг друга. Из анализа этих телеграмм можно сделать вывод – в начале июля ситуация на Дальнем Востоке была для Москвы благоприятной. Внезапное нападение японских войск на дальневосточные границы в это время не планировалось.
Через два дня, 12 июля, была получена очередная радиограмма Зорге, сообщавшая, что Отт рассказал ему о том, «что он обратился к Японии с предложением вступить в войну, но Япония пока что хочет оставаться нейтральной». По информации Зорге, в Японии продолжается борьба различных группировок за направление главного удара. Некоторые группы политиков и военных агитируют за выступление на юг, но им противостоит молодое офицерство Квантунской армии, которое рвется начать войну с Советским Союзом. Зорге также подтвердил предыдущую информацию о том, что подготовка к войне будет длиться самое большее шесть недель. И на этой радиограмме так же, как и на предыдущих, резолюция Панфилова: «Членам ГКО, нач. Г. Штаба». В критические для Советского Союза дни информация группы «Рамзай» продолжала поступать на самый «верх».
30 июля – очередная радиограмма от Инсона (Зорге). Можно не сомневаться, что между 12 и 30 июля в Москву поступали радиограммы из Токио. Но среди опубликованных радиограмм их нет. На основании информации, полученной от Инвеста (Одзаки) и Интери (Мияги) Зорге сообщил в Москву о начале новой мобилизации в Японии, в результате которой будет призвано более 200 тысяч человек. Таким образом, по сообщению Зорге, «в середине августа в Японии будет под ружьем около 2 миллионов человек». Цифры были явно занижены и не соответствовали действительности. В итоговой разведсводке по Востоку № 1 на 1 февраля 1941 года, опубликованной Разведупром, дается боевое расписание японской армии на 1 февраля. В этом документе общая численность сухопутных войск Японии определена в 2145 тысяч человек. За прошедшие полгода при усиленней подготовке к войне ни демобилизации, ни сокращения армии в Японии не было. И сухопутная армия за это время могла только увеличиться, значительно перевалив за два миллиона человек. В радиограмме также сообщалось, что «начиная со второй половины августа Япония может начать войну, но только в том случае, если Красная Армия фактически потерпит поражение от немцев, в результате чего оборонительные способности на Дальнем Востоке будут ослаблены. Такова точка зрения группировки Коноэ, но как долго намерен выжидать японский генштаб, это трудно сейчас сказать». Очевидно, японский генштаб готов был ринуться в драку на Севере, не дожидаясь решения правительства о начале войны с Советским Союзом. Руководство Разведупра было новым. Ни людей, ни деталей разведывательных операций они не знали, и поэтому на радиограмме появилась резолюция: «НО-4. Доложите о всех этих источниках. Кто они». Подписались Панфилов и комиссар Разведупра Ильичев.
11 августа Москва приняла две радиограммы от группы «Рамзай». Обстановка на Дальнем Востоке была тревожной. В предыдущих радиограммах указывалось, что середина и вторая половина августа будут решающими для японского правительства, которое должно принять решение о начале войны с Советским Союзом. Мир на Дальнем Востоке висел на волоске, и в Разведупре с нетерпением ждали каждое новое сообщение Инсона. Порой радиограмма состояла всего из одной фразы: «Прошу Вас быть особо бдительными, потому что японцы начнут войну без каких-либо объявлений в период между первой и последней неделей августа месяца». Зорге еще раз напоминал о тревоге, о том, что надо быть бдительными и тщательно следить за тем, что делается по ту сторону границы. Во второй радиограмме говорилось, что несмотря на изменившуюся обстановку: «… японский генштаб совсем не собирается распускать обратно мобилизованных. В генштабе уверены, что в ближайшее время последует окончательное решение, тем более что уже приближается зима. Ближайшие две-три недели окончательно определят решение Японии. Возможно, генштаб примет решение на выступление без предварительной консультации с правительством». Зорге отмечал в телеграмме, что позиция Америки становится все более антияпонской, а эмбарго на поставки из США усиливают экономическую блокаду Японии. Если добавить к этому замедление темпов наступления германской армии и ее большие потери на советско-германском фронте, то момент для вступления в войну на стороне фашистского агрессора был бы не совсем удачным. И все-таки японский генштаб готов был начать войну с Советским Союзом.
Разведупр в своих взаимоотношениях с резидентурой «Рамзай» исходил из двойного стандарта. В Москве признавали достоверность и ценность информации, которая поступала из Токио. Многие радиограммы группы докладывались руководству страны и, конечно, сомнений не вызывали. Но когда дело касалось личности Зорге, когда руководство требовало справки и характеристики на этого разведчика и его товарищей по группе, то исполнители берут дело Зорге и пользуются старыми политическими оценками, которые давались ему еще в 1937 году. Вся положительная деятельность группы в 1938—1941 годах в расчет не принимается.
Начальник японского отделения восточного отдела Разведупра полковник Покладек еще в 1937 году в своем заключении писал о «несомненности дезинформации» тех сведений, которые поступали от группы «Рамзай». В какой-то мере полковника можно понять. По воспоминаниям работавшего с ним Бориса Гудзя он недооценивал значение агентурной разведки, предпочитая использовать для получения информации о японской армии материалы открытых источников. Да и резолюция Сталина о дезориентации материалов, полученных от Зорге, была ему известна. Если уж сам Сталин считает информацию Зорге «дезой», то рядовым сотрудникам Разведупра и сам Бог велел сомневаться. Но вот в сентябре 1937-го, когда Покладека уже не было в Разведупре, составляется новая справка на Зорге. Здесь уже совсем другие обвинения: «Политически совершенно не проверен. Имел связи с троцкистами. Политического доверия не внушает». В 1937-м утверждений о связях человека с троцкистами и отсутствии к нему политического доверия было вполне достаточно для вынесения смертного приговора или в лучшем случае десяти лет лагерей.
