— Пес перед тобой на дороге выл всю ночь. А ведь гроза была! Сколько я его в хату не загоняла, (в дождь собачка с нами спит, в доме), нипочем не шел! И дятел в окно стучал… Тебе-то самой никаких примет не было?
— Да вроде нет… Я себя как-то резко плохо почувствовала… Разве что галлюцинации за приметы считать…
— Так-так… И что ты видела?
— Курган я видела, а из него мертвые встают. Воины на конях… не то монголы, не то скифы….
— На конях?! Ой, доня… Ты точно в рубашке родилась… Не было такого случая, чтобы больному лошади снились, и он выздоравливал. Такой сон смерть предвещает скорую…
— Но вы ведь меня все-таки спасли! Значит, не все приметы сбываются!
— Я тебя, друг мой, отмолила… Тебя Петро привез, ты не дышала. На лавку положили, что труп. Я руку взяла, пульс слабый-слабый… Глаза закатились… Сразу стало понятно: какая-то сильная инфекция, организм прочищать надо, но при такой слабости ты бы все мои процедуры вряд ли вынесла. По хорошему, тебе дыхательный аппарат да под капельницы, но такого я не держу, давно людей приучила — в критических состояниях надо не ко мне, а по скорой в реанимацию. А тут как на грех дорогу размыло… Ну, думаю, видно, судьба ей у меня помереть. А потом как озарило — может, потому ко мне и попала, что только я помочь могу? Если так, надо скорее вытаскивать тебя со смертной дорожки, в жизнь возвращать! Перво-наперво я тебя раздела, одежку твою наизнанку вывернула, опять надела. В лампаде фитилек перетянула, с другого конца зажгла. Сама обувку с левой ноги на правую переодела, платок углом вперед повязала. Держу тебя правой рукой за левую и молитвы по-особому читаю: все слова в обратном порядке. Долго читала, рука затекла. Глаза чуть прикрою, вижу: стоишь ты на широкой дороге в темном саване, белым пояском перепоясана. Дорога длинная, за горизонт тянется, в ночное небо уходит. Я тебя за плечи обнимаю, идти назад уговариваю, а ты вперед смотришь, на это небо далекое, на звезды сияющие, и будто манит тебя туда. Вот человек на дороге показался, весь в облаке света, к нам быстро-быстро приближается, словно по воздуху летит. Стал он с нами рядом и мне говорит: беру у тебя душу смертную, а взамен даю дочь духовную. Снял с тебя поясок белый, а вместо него красный повязал, тут же саван твой в обычное платье превратился. Очнулась я, гляжу — ты задышала, пульс забился. Ну, я скорей тебе желудок, кишки промывать, затем вином кровь чистила. Часов двенадцать возилась, пока температура спала. А там заснула ты, и встала уже здоровая.
— Вот так дела… А что означают слова того человека на дороге?
— А означают они, что знание свое я тебе должна передать. Ты тогда ведь умерла, доня, одна жизнь у тебя закончилась. А теперь у тебя другая жизнь, и прожить ты ее должна с Казачьим Спасом, затем тебе она и дарована.
— Получается, у меня и выбора другого нет? А если я знание ваше воспринять так и не смогу, или пойму неправильно?
— Казачий Спас, Дарья, неправильно понять нельзя. Это поток Духа, если ты в него один раз вошла, он тебя будет сам вести всю жизнь. Теперь ты ничего сделать не сможешь, если Казачий Спас не позволит.
— Что ж мне теперь, можно расслабиться, ничего не делать и не думать ни о чем, раз все мои дальнейшие действия уже предопределены?
Целительница усмехнулась:
— Попробуй. Только тебе самой-то хочется такую расслабленную да ленивую жизнь вести?
— Совсем не хочется! Наоборот, чем больше я узнаю, тем больше учиться тянет, все понять поскорее… Это как будто крылья растут!
— Вот видишь. Так что учись, впитывай, наблюдай, делай выводы, задавай вопросы. Только не торопись, помни: поспешишь — людей насмешишь.
На следующее утро к родничку я отправилась одна: едва рассвело, хозяйка с сыном начали расставлять столы и лавки в саду под абрикосами.
Вернувшись, только успела переодеться, как за двором звонко засигналила машина. Я глянула в окно: за воротами стоял военный грузовик с кузовом, затянутым камуфляжной тканью; из него один за другим прыгали на землю высокие, крепко сложенные мужчины в военной форме. Из кабины вышел статный красавец-подполковник лет сорока, нежно обнял вышедшую ему навстречу целительницу; они расцеловались и направились внутрь двора. Я быстро распахнула шкаф, отыскала там сарафанчик из вышитого шифона с открытыми плечами и эффектными завязочками на спине, снова переоделась, подкрасила губы, провела расческой по волосам… Домна Федоровна знала, что гостей будет много, но неужели ни один из приметных знаков не сказал ей, что наедет столько мужчин? Да еще и военных, от одного вида которых у меня с юности дух захватывает…
Вышла во двор, поздоровалась; знахарка, заметив мое преображение, одобрительно кивнула, представила меня гостям. Красавец подполковник оказался ее сыном Георгием, тем, что живет в Ростове. А приехавшие с ним военные — группа его бойцов, отряд спецназначения, всего одиннадцать человек разных возрастов и званий. Эту группу спецназа Георгий Алексеевич отдал в мое распоряжение, и, пока мать с сыном ходили в кузницу и на пасеку за остальными членами семейства, мы с бойцами накрывали на стол: я командовала, мужчины выполняли. Пришли хозяева, все расселись согласно статусу: отец, мать во главе, оба сына возле них, я, как гостья, рядом со старшим. Военные сидели соответственно званиям. Обед съели, и когда стали расставлять все для чаепития, Домна Федоровна, проходя мимо, тихо заметила:
— Цветешь!..
«Еще бы не цвести, — подумалось мне. — Столько мужчин и я одна!»
За чаем беседа полилась. Гости довольны, накормлены, теперь и о делах можно «погуторить». Хозяева, однако, молчат: неприлично спрашивать гостей о цели визита. Георгий Алексеевич момент поймал верно и четко, по-военному, объяснил, что заставило его приехать к матери вместе с подчиненными.
Вчера вечером в часть пришел приказ: отправить группу бойцов на усиление в Дагестан. В ущелье, через которое проходит дорога на Махачкалу, засели бандиты. Обстреливают машины, убивают людей. Днем еще ничего, а ночью там ездить — верная смерть. В ростовском спецназе бойцы опытные, с бандитами дело не раз имели, но работать им предстоит с местной милицией, в этом главная опасность и кроется. Милиционеры тамошние — люди с двойным дном: утром они с тобой рейд проводят, а ночью на тебя же бандитов наведут. Не все такие, конечно, но и одной паршивой овцы хватит, чтобы отряд положить. Вот и привез сын матери ребят своих, чтобы благословила на опасную дорожку, помогла от смерти напрасной уберечься.
Я удивилась: какой бы знающей ни была Домна Федоровна, разве в ее силах решать вопросы жизни и смерти? Выяснилось, однако, что станичные матери к ней своих новобранцев всегда привозят, и никто из них в армии не пропадал, даже если в Чечне служил, все живыми-здоровыми возвращались.
Домна задумалась. Спросила сына, когда ехать им. Оказалось, через неделю.
— Дай ты им, Егорушка, перед дорогой отпуск каждому, дня на три. Пусть домой съездят. Все ли местные вы, ребятки, или есть кто издалека?
Почти все оказались донцами, только двое из других регионов — один с Кубани, другой из Волгограда.
— Добре. Значит, времени вам хватит. Как приедете домой, пойдете на кладбище. Семь могил надо родственных обойти, бабушек, дедушек, дядьев, теток… любых кровных родственников, даже самых дальних. У каждого из них благословения спросите, попрощаетесь, да попросите их помощи, чтобы сохранили вас в дальней стороне. Еще с этих могил наберите земли немножко, щепотку в общей сложности. Я вам каждому воску дам кусочек, в этот кусок закатаете землю могильную, в мешочек холщовый зашьете и на груди вместе с медальоном солдатским наденете. Носить его надо, не снимая ни днем, ни ночью, пока обратно в Ростов не вернетесь. Сейчас я батюшке станичному позвоню, завтра на рассвете в церковь отправимся, он за вас молебен отслужит Михаилу-архистратигу. А еще я вам дам молитву к ангелу-хранителю, ее наизусть выучить надо и читать утром и вечером.
На вечерней заре все вновь собрались за столом. Алексей Петрович принес из своих закромов кусок душистого воска; Домна Федоровна энергично мяла его руками, вполголоса читая молитвы Христу, Богородице, Михаилу Архангелу, Георгию Победоносцу и Николаю Чудотворцу. Бойцы почтительно молчали; меня удивляло то, что молодые, здоровые, повидавшие виды мужчины, так серьезно относятся к вопросам веры и религии. Но, внимательно вглядевшись в лицо каждого из них, я поняла: они слишком часто видят смерть, и знают, если и есть сила, способная их защитить, то сила эта — не человеческая.
Домна Федоровна кончила читать, разделила кусок на двенадцать равных частей и раздала каждому. Затем продиктовала охранительную молитву:
Ангел мой, архангел мой, сохранитель мой, сберегитель мой, сохрани мою душу, скрепи мое сердце. Враг Сатана, отступи от меня, раба Божия (имя). Я, раб Божий (имя), солнцем укроюсь, ясным месяцем замкнусь, никого не боюсь. Господи, спаси и сохрани на сегодняшний день Христовый (сегодняшнюю ночь Христову). Аминь.
