Вот так примерно выглядят трибуны вокруг арены, где берет начало воинская трасса Алфика Хеллота; здесь ему улыбается удача и его усилия венчаются победой. Правда, не в самом Трондхейме, а в Эрланде, много ближе к морю, на той из баз норвежских ВВС, что более других заслуживает звания чисто американской. Здесь проводится чемпионат страны по военному пятиборью для летного состава, и Алфик выходит на старт бега с препятствиями, который вместе с ориентированием составляет упражнение «побег».
Преодоление полосы препятствий начинается с короткого броска к первому барьеру — вертикальной деревянной решетке с широкими просветами. Нужно перегнуться через верхнюю перекладину, ухватиться руками и приземлиться кувырком в яме с песком. Следующее препятствие — бревно на подпорках; затем путь преграждает двухметровый дощатый забор. Дальше — подобие лестницы с укрепленными в метре друг от друга круглыми брусьями. Скачи вверх, все выше и выше, пока не кончатся ступени, а назад хода нет, только вперед, в пустоту. Прыгай в грязь, ныряй под растянутую над землей проволочную сетку и ползи как бы под пулеметным огнем. За сеткой висит канат, по нему надо лезть четыре метра вверх, обжигая всеми метрами ладони при спуске. Дальше пробежка зигзагом по грязи — и новое препятствие, что-то вроде рыболовной сети, подвешенной на наклонной раме. Но вот и финиш маячит впереди, его видит даже Алфик, который выложился до конца и уже не в состоянии разобрать, что его ждет напоследок — то ли доски с гвоздями, то ли лонная кость, огнедышащий дракон, ров с водой, крепостная стена, рогатка, а может быть, раскаленные железные прутья. Одолев последнее препятствие, пересекает финишную черту, теряет равновесие, шлепается на землю и остается лежать. Лежит, уткнувшись в грязь лицом.
Алфик смутно ощущает какое-то прикосновение. Его подхватывают за руки и за ноги, отрывают от земли, и он убеждается, что не распался на части, туловище не отделилось, усталые ноги не остались лежать в грязи. Алфик чувствует, как его отпускают, подбрасывая вверх, и он летит по воздуху. Достигнув вершины кривой, падает вниз, но его ловят и снова бросают вверх. Еще и еще. Он начинает различать отдельные звуки кругом, громкие крики «ура!». Но вот его перестают качать. Сильные руки, поймав, выпрямляют Алфика и усаживают на сплетенные вместе пятерни. Сидя на «золотом стуле», Алф Хеллот сияет, светится от радости, его хлопают по плечам, ласково треплют по затылку, заставляют поднять руки над головой. Весь в грязи с ног до головы, он восседает на «золотом стуле», и грязь превращается в благородный металл. Так мальчики становятся мужчинами. Так они твердеют и надраиваются до блеска, излучая силу. Грязь, через которую они должны пройти, играет роль полировальной пасты, выявляя слагающее их вещество, обнажая суть. Хочешь очиститься — ползай в грязи. Алф Хеллот поднимает в руках сверкающий трофей. Чистая победа! Его несут в душ, с него снимают башмаки и походную форму, его поливают струи воды, шампанское перебивает кровяной вкус во рту, парадный барабан в грудной клетке опять отбивает обычный маршевый ритм.
Несколько часов спустя в столовой авиабазы Эрланд курсант авиационного училища Алф Хеллот в чистой форме, с рыжим ежиком и багровым лицом принимает первый приз за победу в военном пятиборье. Позади двухмесячный подготовительный курс. Первые теоретические занятия проходили в Ярлсберге, губерния Вестфолд, затем были учебные полеты в Рюгге (тогда тамошний аэродром еще был травяным), теперь же авиационное училище ВВС сосредоточило свою деятельность в Стьёрдале, губерния Нурд-Трёнделаг. Одновременно Вярнес стал оперативным аэродромом реактивной авиации наряду с Эрландом, где сейчас снова получают признание незаурядные бойцовские качества Алфика.
Женский персонал украсил столовую березовыми ветками и национальными флагами; Алфик раз за разом выходит из строя под декоративные арки получать очередной приз. Кроме упражнения «побег» он был первым в плавании с препятствиями и стрельбе. Этого достаточно для победы в сумме пятиборья; относительную неудачу в фехтовании и баскетболе он не принимает близко к сердцу, поскольку не занимался всерьез этими видами. Алф сжимает в руках свои кубки, пожимает руку вручающему награды генералу, держит улыбку, пока фотографы из армейских газет прилежно щелкают затворами. Снимки, которые затем появляются, выглядят еще более плоскими и парадными, чем портрет великого гимнаста Алфа Хеллота, — настоящие военные иконы без индивидуальных черт. В свете блицев сияют наперегонки генерал, и кубки, и капрал.
Всем известно, что глупость правит миром, это утверждение звучит тем справедливее, что первоначально было высказано графом Акселем Оксеншерной своему сыну, когда тот вознамерился сделать Швецию мировой державой. И все же, слушая, как судят о нашем мире, я не однажды думал, что мы должны быть вечно благодарны людям действия. Это в необычно высокой степени относится к застольной речи, которую сейчас мысленно оттачивает начальник училища, молодой подполковник Эг. Он ждет до самого десерта. Наконец строгие губы его приходят в движение. Он стучит ножом по бокалу.
— Воины! — молвит он и, выдержав эффектную паузу, продолжает: — Девяносто процентов. Девяносто процентов видимого глазу солдата составляет военная форма. Если то, что между козырьком фуражки и воротничком, выглядит глупо, мы тут ни при чем. А вот об остальном мы позаботимся!
Бурные овации — награда подполковнику за это вступление. Дождавшись, когда стихнет шум, он пускается в сумбурные разглагольствования, возвещая, в частности, что военная форма — не просто одежда. Это символ, доспехи, защищающие от всего грязного, горячего и мокрого. Женщина, подвал, кухня. Вот регионы, от которых отгораживает форма. Но надежные рубежи даром не даются. Бег с препятствиями — тоже символ. В нем воплощается принцип: сломи себя — сотвори себя. Кто первым пересек финишную черту в беге с препятствиями, тот одержал самую большую победу над собой. Тот всегда сумеет защитить себя, будь то от женской или другой вражеской оккупации. Девятое апреля не повторится!
После вручения призов Алфик Хеллот сидит за рулем машины, держа курс внутрь полуострова. Мысли его далеко, он не слышит, что там говорят его спутники. Ему есть о чем поразмыслить. Речь начальника училища заставила его вспомнить про Китти. Яд ее голоса, когда она услышала новость. Алфик в летном училище! Пилот реактивной авиации! Офицер — он? Да правда ли это?!
Правда, чистая правда. Китти: с ума сойти! Алфик все больше утверждается в мысли, что это о ней говорил подполковник Эг. О ком же еще. Китти — наваждение, вражеское нашествие. Это от ее оккупационных сил ему надо освободиться. Укрыться в рокочущем жестком корпусе самолета. И — вверх, на волю. С бомбовым грузом стремительно пикировать на дамочек и так же быстро выходить из пике, возвращаясь к самому себе.
— Привет орлу! — бормочет Алфик, прибавляя газ, и уроженец Бергена, отчисленный курсант Хюсен-Андресен, что сидит впереди рядом с Хеллотом, принимает эти слова на свой счет и, чувствуя себя польщенным, отвечает Алфику лестью, дескать, на поворотах за машиной видно конденсационный след и на участке от лагеря в Эрланде до пристани в Ванвике они пять раз пробивали звуковой барьер.
Трое на заднем сиденье согласны с ним. Пока они еще сидят достаточно спокойно, чтобы их можно было пересчитать, спешу воспользоваться случаем и представить каждого в отдельности. Тот, что швыряет в открытое окно пустую посуду, — честолюбивый сын Трёнделага по кличке Кваксен; это он взял верх над Алфиком Хеллотом в скоттхюлле. В середине — Уно из Осло, и фамилия какая-то есть, но все зовут его просто Паттоном. Обыкновенный обаятельный дикарь, и обыкновенный одержимый воздушный лихач. Зато третий несомненно заслуживает эпитета «необыкновенный», хотя бы потому, что он уроженец Кристиансунда. Глёр из Кристиансунда — города, который ничем не славен, из которого никто не вышел и в который никто не вошел, о котором ни разу не упоминается ни в устных преданиях, ни в литературе и который, сколько мне известно, никто не воспевал, даже самый завалящий трубадур. Так вот, необыкновенность курсанта Глёра заключалась в том, что ему удавалось без малейших усилий с его стороны создавать у окружающих впечатление, что Кристиансунд — всем городам город, что остальной мир решительно проигрывает оттого, что он не Кристиансунд, и беда всех остальных людей заключается в том, что они не уроженцы Кристиансунда и не говорят между собой на тамошнем мягком диалекте. Самому Глёру не требовалось говорить об этом: каким-то непостижимым образом все было ясно само собой. Он был общителен, приветлив, открыт и разговорчив. Оставаясь при этом великой загадкой. Сверх того, что его ожидает блестящее будущее, никто не знал о нем ничего. Вышел ли он из рядов рыбопромышленной аристократии или коминтерновских коммунистов (обе эти группы занимали видное место в Кристиансунде), или же он многолетний чемпион по классической борьбе — вид спорта, до того развитый в Кристиансунде, что его впору сравнить с фанатической верой. Во всяком случае, от Глёра на эти вопросы ответа не жди.
