Заканчивая эту тему, приведем в качестве курьеза один из «узлов» этого «клубка», а именно — во что был одет Сталин, когда его обнаружили или увидели свидетели? По одной из вышеприведенных хрущевских версий-баек, Сталин был одет в форму генералиссимуса, здесь же Хрущев лично увидел вождя в костюме. Охранники его нашли в белой солдатской рубахе с завернутыми рукавами, а генерал Ряс-ной увидел Сталина, лежащим на полу в полосатой пижаме. А вот Рыбин утверждает, что Лозгачев застал Сталина на ковре в нижней рубахе и пижамных штанах. Если теперь сложить все эти «свидетельства» и как следует «одеть» Сталина, то получится: вождь был одет в белую солдатскую рубаху, поверх которой натянул на себя полосатую пижаму, а затем костюм, и после всего этого облачился в строгую форму генералиссимуса (которую, кстати, он никогда не носил). И после всего этого абсурда прикажете верить свидетельским показаниям очевидцев? Но ведь во что-то же был одет вождь, когда с ним случился удар? Как бы парадоксально это ни звучало, но ответ на этот вопрос дает ключ к разгадке тайны о смертельной болезни и самой смерти Сталина. Но пока вероятность того, что он был облачен в один из названных «прикидов», равна Va или 25 процентов.
Своеобразный интерес представляет фрагмент воспоминаний Н.С. Хрущева о заключительном этапе трехдневной борьбы врачей за жизнь Сталина, когда по звонку Маленкова он срочно прибыл на Ближнюю дачу Сталина и увидел, что Сталин находился в состоянии агонии: «…услышал звонок. Маленков: «Срочно приезжай, у Сталина произошло ухудшение. Выезжай срочно!»
Я сейчас же вызвал машину. Действительно, Сталин был в очень плохом состоянии. Приехали и другие. Все видели, что Сталин умирает. Медики сказали нам, что началась агония. Он перестал дышать. Стали делать ему искусственное дыхание. Появился какой-то огромный мужчина, начал его тискать, совершать манипуляции, чтобы вернуть дыхание. Мне, признаться, было очень жалко Сталина, как тот его терзал. И я сказал: «Послушайте, бросьте это, пожалуйста. Умер же человек. Чего вы хотите? К жизни его не вернуть». Он был мертв, но ведь больно смотреть, как его треплют. Ненужные манипуляции прекратили».
Однако, как мы узнаем немного позже, команду о прекращении искусственного массажа сердца Сталина дал не Хрущев, а Л.П. Берия, что и зафиксировала в своих материалах врач-реаниматор Г.Д. Чеснокова, которая с профессором В.А. Неговским поочередно как раз и осуществляли эту процедуру. Невольно возникает ощущение, что Хрущев сам иногда искренне верит в свои выдумки. Данный пример красноречиво об этом говорит. Спрашивается, зачем взрослому, умудренному жизненным опытом человеку сочинять подобные небылицы в столь трагический момент и по столь деликатному случаю? Похоже, что, когда Хрущев при надиктовке своих воспоминаний дошел до этого момента, его душили муки раскаяния за свой поступок по дискредитации Сталина, а тут еще рядом сын Сергей, обеспечивающий техническую сторону процесса записи. Он уже и до этого вынашивал мысль о раскаянии за свои грехи перед человеком, которому обязан всем, чего он достиг в своей карьере, и тут невольно вырвались именно эти слова, которые порядочный человек и должен был бы произнести в этой трагической ситуации. И в этот момент минутной расслабленности Хрущев почувствовал себя порядочным человеком и надиктовал именно эти слова. Он, конечно же, верил сам тому, что надиктовал.
Эту сентиментальную версию мы привели неспроста. Если вернуться назад и еще раз прочитать приведенные фрагменты из воспоминаний Хрущева, то действительно возникает ощущение, что он раскаивается за свое позорное поведение по отношению к Сталину. Спрашивается, почему? А вот почему: он ни одним словом не очернил вождя, а весь свой гнев изливает на бедную голову Л.П. Берия. И вспомним, как он «полоскал» Сталина в трех других своих версиях о последних днях жизни вождя? А сколько грязи он вылил на него в своих многочисленных выступлениях, будучи на вершине власти? Здесь к месту процитировать фрагмент из выступления Хрущева в Албании, который привел лидер албанских коммунистов Энвер Ходжа в своей книге «Хрущевцы», изданной в Тиране в 1954 году[38]:
«Мы не являемся больше коммунистами времен Ленина и Сталина, коммунистами с кинжалом в зубах. Мы уже не за мировую революцию, мы за сотрудничество, за мирное сосуществование, за парламентский путь. Созданные Сталиным концлагеря мы открыли и реабилитировали Тухачевских и Зиновьевых: мы можем пойти еще дальше и реабилитировать также Троцкого. Мы выпустили на волю соложеницынов (так в тексте) и дали разрешение на издание их антисоветских книг. Мы Сталина убрали прочь из Мавзолея и сожгли его тело. Тем, кто считал преступлением этот наш акт против Сталина, мы сказали: «Хотите эту дохлую клячу? Заберите ее!»[39]
Мало того, в этой самой последней версии о болезни и смерти Сталина Хрущев ни единым словом не намекнул о своем якобы участии в организации и осуществлении убийства Сталина, о чем он «без излишней скромности» живописал в предыдущих трех. Тогда это ему нужно было для завоевания «авторитета» перед Западом и США. А нынче он уже пенсионер и заботы уже иные. А тут еще подступают муки раскаяния, какое тут участие в убийстве, прости господи? Но тогда ему на самом деле казалось, что это он избавил страну от тирана.
Приведем еще один пример такого публичного признания, которое состоялось за год с небольшим до свержения Хрущева с властного Олимпа. Это позорное действие случилось 19 июля 1963 года в Кремле на митинге в честь венгерской партийно-правительственной делегации.
В своей речи, которая транслировалась Всесоюзным радио и «Интервидением» на территорию СССР и на Европу, говоря об И.В. Сталине, Хрущев рубанул правду-матку:
— В истории человечества было немало тиранов жестоких, но все они погибли так же от топора, как сами свою власть поддерживали топором.
В празднично оформленной газете «Правда» от 20 июля 1963 года был напечатан подробный отчет о митинге во Дворце съездов, но слова, сказанные Хрущевым о насильственной смерти Сталина, из текста стенограммы изъяли и миллионам людей, которые накануне своими ушами слышали хрущевские «признания» про «топор возмездия», «Правда» приказала не верить своим ушам.
Но История дама серьезная, и для того, чтобы потомки узнали об этом «историческом самопризнании» Хрущева, она распорядилась так, что это 82-минутная запись выступления Хрущева в Кремлевском Дворце съездов сохранилась и дошла до наших дней. Фонограмма находится в Российском государственном архиве фондодокументов. И. Чигирин, «раскопавший» все это, опубликовал отрывок из речи Хрущева, прозвучавшей на весь мир 19 июля 1963 года, и параллельно текст из газеты «Правда», опубликованный на следующий день в виде таблицы, в которой поабзацно сверяются оба текста[40]. Любознательный читатель найдет там немало весьма курьезных фрагментов в речи Хрущева, красноречиво свидетельствующих о его трехклассном образовании. Эта таблица была составлена ее автором следующим образом:
«Одев наушники и расстелив перед собой копию газеты «Правда» за 20 июля 1963 года, я начал сличать тексты. Такая же возможность сейчас предоставляется и вам (стоит только внимательно изучить тексты в указанной таблице. — А.К.).
Сравнение звукового и текстового материала, опубликованного в «Правде» 20 июля 1963, подтверждает, что все было именно так— в прямом эфире Н.С. Хрущев публично сообщил миру об умышленном убийстве И.В. Сталина.
Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь. Но не всегда. Во избежание ненужных вопросов об истинной причине смерти Сталина, партийный аппарат знал, что эту тайну раскрывать было ни в коем случае нельзя, и вылетевшее слово поймал.
Официальная газета СССР «Правда» купюрой самой опасной части речи Н.С. Хрущева подтвердила факт насильственной смерти И.В. Сталина».[41]
Автор столь плодотворного исследования убежден, что Хрущев этим выступлением поставил точку в признаниях о своем участии в акции возмездия тирану за его преступления. Это не совсем так, но обоснование этого нашего мнения мы приведем немного позднее.
Глава 2. Свидетельские показания «Охраны», или Легенда полковника П. Лозгачева
Под термином «охрана» мы будем понимать коллективного свидетеля смерти И.В. Сталина, которым является коллектив чекистской охраны, обслуживавший Сталина, находившегося в ту пору на Ближней даче в Кунцево.
Впервые показания истинных свидетелей смерти Сталина опубликовал Д. Волкогонов в двухтомнике «Триумф и трагедия», воспользовавшись материалами неопубликованных воспоминаний одного из бывших телохранителей Сталина, а с 1935 года служившего начальником службы безопасности Большого театра, полковника А. Рыбина. Его мемуары в виде рукописи под названием «Железный солдат» и по сей день хранятся в Музее революции. На основании материалов рукописи и личных бесед с А. Рыбиным Д. Волкогонов написал: «…наступило 20 часов, затем 21, 22 часа (1 марта 1953 года. — А.К.) — в помещениях Сталина полная тишина. Беспокойство достигло крайней точки. Среди помощников и охраны начались споры: нужно идти в комнаты, зрели дурные предчувствия. Дежурные сотрудники М. Старостин, В. Туков, подавальщица М. Бутусова стали решать, кому идти. В 23 часа пошел Старостин, взяв почту как предлог, если «Хозяин» будет недоволен нарушением установившегося порядка»[42].
