Ларс:
– Девочка, конечно, должна быть внешне привлекательной, иначе как же я на нее обращу внимание? Одежда? Ну, это значения не имеет. Хотя, подождите, нет: это важно, но не так, как считают сами девочки. Вот моя подруга любила покупать вещи модных брендов. Но ей это не всегда шло. Я пытался ей об этом говорить, но она только обижалась. Так и расстались. Какие девушки мне нравятся? Невысокие, плотного телосложения, не люблю худышек. Да, и еще, пусть будет брюнетка или рыжая. Только не блондинка – нет-нет, только не блондинка…
Каждый раз, когда берешься описывать национальный характер, обязательно натыкаешься на такое препятствие: ведь это свойственно не всем, ведь внутри народа есть множество разнообразных индивидуальностей, люди же не похожи друг на друга. Этот феномен хорошо знают социологи, антропологи, психологи – все, кто связан с изучением человека. Выведут какую-то характерную особенность, подкрепят свой вывод процентами, и тут же хор несогласных: а вот я знаю одного шведа (американца, итальянца, немца), так он ведет себя совершенно иначе. С этим сталкивался не раз и Оке Доун, написавший несколько книг о шведском характере: «Индивиды, конечно, сильно отличаются друг от друга. Но есть и нечто общее, что превалирует, что их объединяет, что и есть национальный характер».
Вот и я постаралась дать некий обобщенный образ шведа. А теперь в доказательство тому, что все-таки все они, конечно, разные, хочу рассказать о двух студентках факультета политологии Гётеборгского университета – Малин Хассельблад и Джозеффине Персдоттен. Обеим по двадцать лет, и обе блондинки. Они хорошие подруги, но при этом совершенно разные. Джозеффина высокая, крупная. Выражение лица решительное. Говорит категорично, будто рубит фразы, каждое предложение – истина в последней инстанции.
У Малин тоже светлые волосы, тоже по плечи. Но они закручены в забавные кудряшки, что в сочетании с симпатичной улыбкой и курносым носиком создает образ женственный и милый.
Она не всегда соглашается с подругой, но делает это мягко, в компромиссной манере. Кажется, что она готова в любой момент уступить, но при этом своих суждений не меняет.
Привожу наш разговор почти в точности так, как он сохранился у меня на пленке.
Джозеффина:
– Я начала жить с парнем, когда мне едва исполнилось пятнадцать лет. Очень было любопытно, какая она – эта сексуальная жизнь. И мне она совершенно не понравилась. Я этого парня скоро бросила (он, между прочим, долго страдал). Со вторым в постели было уже лучше, но там оказалась другая проблема. Я все время вынуждена была зависеть от его планов, намерений, желаний. А я хотела быть независимой: заниматься тем, чем мне интересно, скажем, играть на гитаре, слушать музыку, рисовать. А не ходить с ним на футбольные матчи или проводить часы у телевизора. В конце концов я возненавидела всех мужчин: они мешают мне развиваться, быть самой собой. Я сейчас свободна и счастлива.
Малин:
– У меня был всего один друг. Это случилось в прошлом году, в Париже, я там была на практике. Ухаживал очень красиво: цветы, духи, театр. Он был и старше, и умнее меня, и мне доставляло удовольствие ему подчиняться. Правда, он ни разу не воспользовался этой своей силой: всегда был внимателен к моему настроению. Нам было хорошо вместе. Так хорошо, что он сделал мне предложение. Мы начали обсуждать наше будущее. И тут выяснилось, что мы видим его по-разному. Он хотел, чтобы я, окончив университет, посвятила бы себя семье, чтобы занималась домом, детьми. А он бы много работал, так, чтобы полностью обеспечить семью. И главное – он собирался объявить о нашей помолвке прямо сейчас. Я тоже настроена на семью. Но при этом собираюсь делать и свою карьеру. Мне нужно для этого время. Но он ждать не хотел. Либо свадьба прямо на днях, либо – до свиданья. Я сказала «до свиданья».
Я:
– А какого человека вы бы хотели встретить, так сказать, в идеале?
Джозеффина:
– Никакого! Даже думать о мужчинах не могу. Хочу быть свободной.
Малин:
– А я хотела бы познакомиться с каким-нибудь симпатичным парнем. Мне грустно одной. Очень хочется влюбиться. Мальчиков вокруг много, но влюбиться – как-то не получается.
Я:
– А тебе, Джозеффина, неужели не хотелось бы влюбиться? Ну не сейчас, позже.
Джозеффина:
– Позже, может быть. Только не в скучного, законопослушного зануду. А в такого, который стремился бы уйти от рутины жизни, от установленных правил и «правильностей». Главное в мужчине – это талант. В любой области – музыка, живопись, поэзия. Терпеть не могу серость и конформизм. Не люблю, когда мужчина делает что-то потому, что «так надо». Очень ценю творчество, фантазию, отлет от земной суеты и рутины.
Малин:
– А я в такого, как нарисовала Джозеффина, не могла бы влюбиться. Мне нравится, когда мальчик хорошо воспитан, развит, много читает. Очень важно, чтобы он был интеллигентен.
Я:
– Ты хотела сказать «интеллектуален»?
Малин:
– Нет, именно интеллигентен: мягок, внимателен, разумен, не упрям… Но и интеллект тоже, конечно, важен. Хотелось бы, чтобы мой парень мог бы меня чему-то научить, помог бы моему развитию.
Джозеффина:
– Ой, а по мне главное, чтобы не комплексовал по поводу моего интеллектуального превосходства. А то все мои бойфренды сразу же начинают со мной соперничать по части интеллекта и раздражаются, когда я оказываюсь сильней. Последний мой парень очень сердился, когда я припирала его к стенке своей логикой.
Я:
– Иными словами, твой идеальный герой должен быть и умнее, и сильнее тебя?
Джозеффина:
– Либо так, либо совсем наоборот. Пусть он будет далек от моих интересов, пусть ему будет плевать на интеллект. Пусть его не интересуют политика, международные отношения, которые интересуют меня. Но пусть тогда он будет талантлив в других сферах – например, в искусстве. И я в нем буду ценить спонтанность, романтизм, чувствительность…
Я:
– А как вы себе представляете своего избранника внешне?
Малин:
– Высокий, подтянутый, аккуратный. Внимателен к своей внешности, следит за модой. Предпочитает пиджак и брюки, а не свитер и джинсы.
Джозеффина:
– Не переношу этот тип мужчин! Как можно любить мужчину в пиджаке и с галстуком? В одежде он должен быть небрежен, предпочитать то, что называется «уличный стиль»: драные джинсы, свитер с растянутым воротом, разношенные кроссовки. В ухе – серьга или серьги. Может быть татуировка, наконец. Что угодно, только не «как все».
Выйдя во двор кампуса, я присмотрелась к студентам, толпами движущимся по университетской аллее. И увидела тех «нонконформистов», которые так импонируют Джозеффине. Их было немного, они явно выделялись своим необычным видом. Девочка в красных клетчатых чулках, широченных коротких штанах зеленого цвета. Сверху был накинут какой-то желтый балахон. Она курила в компании двоих парней. На уровне бедер у обоих болтались широченные джинсы, ширинки опущены почти до колен. Надо лбами были высоко вздыблены налакированные волосы, беспорядочно торчавшие в разные стороны. Знакомый этнолог Галина Лингквист, когда я ей рассказала про эту группу, рассмеялась:
– Да, это наши фрики. Их цель – шокировать приличную публику, возмущать обывателя. А, кстати, слова «беспорядочно торчащие» волосы вы употребили неверно. Они тщательно следят за образом, который принимают, и, скажем, за этой «беспорядочной» прической проводят часы перед зеркалом.
Американский президент Дуайт Эйзенхауэр в начале 1960-х заметил, что в Северной Европе есть страна, где нарушены все нормы морали. Мало кто усомнился, какую страну он имел в виду. После этой реплики своего президента американские туристы, путешествующие по Швеции, прицельно искали виды для фотографирования – в основном на берегу реки или около загородной бани, где люди бегали нагими, не испытывая при этом особой застенчивости.
Кинорежиссер Ингмар Бергман впервые показал на экране обнаженных женщин. Это было сенсацией, которая потрясла мир и еще больше укрепила мнение о шведах как о людях, попирающих нормы стыдливости, а заодно и нравственности.
За стеклянной витриной книжного магазина в Стокгольме я увидела книгу «Холодные, но страстные». На обложке была изображена красивая блондинка с холодным лицом, в платье с низким вырезом на груди и разрезом на юбке до бедра. Книга эта представляла собой отзывы иностранцев о шведках. Я полистала страницы. Один автор писал, что долго не мог решиться подойти к красавице, которую увидел на дипломатическом приеме. Потом все-таки отважился и пригласил ее в ресторан. «От нее веяло прохладой и безразличием, от ее прозрачных глаз не шло никакого призыва. И вдруг…» Ну, короче, когда он провожал ее домой, она вдруг спросила: «Так мы едем не к вам в номер?» И оказалась страстной и жаркой любовницей. Другой иностранец, студент, вспоминает, что очень стеснялся на дискотеке: он никого не знал, а шведским владел плохо. Но какая-то девочка – от волнения он не сумел даже как следует ее рассмотреть – предложила ему войти вместе с ней в общий танцевальный круг, потом они выпили пива, потом пообнимались, поцеловались, и она пригласила его к себе домой.
