– Прапорщик Халацкий Николай Данилович, 1963 г. рождения, уроженец Ивано-Франковской области, не желая отбывать дисциплинарное наказание на гауптвахте, 8 января 1983 г. самовольно покинул расположение части, в результате чего был захвачен бандой в районе г. Шинданда провинции Фарах. В плену дал согласие принять ислам. Однако на следующее утро он напал на часового, ранил его, забрал автомат и бежал из банды. Мятежники его настигли. В ходе перестрелки Халацкий был ранен и, не желая сдаваться, взял в руки увесистый камень и бросился в пропасть.
Наиболее масштабным примером несломленной воли во время нахождения в плену служат данные о событиях в лагере Бадабер в Пакистане, подконтрольном партии «Исламское общество Афганистана». 26 апреля 1985 г. находившиеся в заточении двенадцать советских военнослужащих нейтрализовали шесть часовых и освободили пленных Вооруженных сил ДРА. План разработал русский по имени Виктор. Однако реализовать его не удалось из-за предательства одного солдата из окружения Виктора, по непроверенным данным – узбека. Б. Раббани по тревоге поднял полк мятежников, и лагерь был окружен. Получив отказ узников от сдачи и не удовлетворив их просьбу о встрече с представителями посольства СССР или ДРА, утром 27 апреля глава ИОА приказал открыть артиллерийский огонь по лагерю, что привело к взрыву хранившихся там снарядов. Помогали громить объект и пакистанские боевые вертолеты. По данным источника из числа афганцев, погибли все восставшие, в том числе 40 военнослужащих Афганистана, более 120 мятежников и беженцев, 6 иностранных советников и 13 представителей пакистанских властей.
Поскольку все пленные, как обычно, имели мусульманские имена, а документы в отношении их были изъяты и засекречены пакистанскими властями, установить подлинные имена наших соотечественников не представлялось возможным до сих пор. В особом отделе 40-й Армии имелись все данные о пропавших без вести, но кто из них находился в лагере Бадабер, точно не было известно. Тем не менее были все-таки весомые предположения о том, кто являлся организатором этого восстания.
Анализ имевшихся данных об этом человеке, как то: места работы до приезда в Афганистан, время исчезновения из части, некоторые сведения о личных качествах, в том числе о характере, о каких-то внешних особенностях, описанных афганским источником, – давали основание предполагать, что им мог быть не офицер, а служащий Советской армии, 1954 г. рождения, украинец, пропавший без вести 1 января 1985 г. в провинции Парван и установленный затем в Пакистане. Однако утверждать, что это именно он, не могу из-за отсутствия более точных и достоверных сведений. К тому же указанный источник не опознал его на старой фотокарточке размером 3 × 4 см, взятой из личного дела, где он был заснят в штатской одежде, пострижен и без бороды. Допускаю, что к апрелю 1985 г. он мог, тем более будучи в плену, существенно измениться (национальная одежда, обросший, с бородой и, конечно, похудевший). Да и сам свидетель восстания мог не быть в окружении его организатора, не общаться с ним и, что еще хуже, получить озвученные им данные из уст такого же очевидца. Сообщенные им данные о гибели 120 мятежников (в надежде на приличное вознаграждение) в целом могли быть завышены (правда, он добавил: «и беженцев»). По данным радиоперехвата 40-й Армии Гульбеддин в разговоре по радиотелефону заявил о гибели 97 своих братьев. Разница пусть небольшая, но все-таки это штрих, дающий основание сомнению.
В ответ на заявленный протест советского посла в Исламабаде президент Пакистана Зия-уль-Хак объяснил этот случай как конфликт двух враждующих между собой группировок мятежников, а все остальное – вымысел журналистов. Никаких других мер по этому преступному факту, за который ответственность должен нести Пакистан, ибо Бадабер находился под его юрисдикцией, советское правительство, к сожалению, больше не предпринимало.
Обидно, что некоторые военнослужащие погибли или были взяты в плен противником из-за собственной безответственности, удивительной, в ряде случаев, халатности, когда их поступки были совсем неадекватны военной обстановке.
К сожалению, подобных случаев было немало. Вот только некоторые из них. Один рядовой захотел освежиться в речке, протекающей за пределами его гарнизона. Двое других решили постирать белье в водоеме – опять же за чертой блокпоста. Группа из четырех солдат решила полакомиться яблоками из сада соседнего кишлака. Во всех трех случаях конец был один – трагический. Подчас и сами офицеры допускали инфантильную недальновидность. Так, капитан 103-й ВДД Грузинов по утрам совершал пробежки за пределами своей части и однажды пропал. Его обезображенный труп нашли только через неделю в одном из водоемов.
Однажды небольшая колонна грузовиков выехала из Кабула в район песчаного карьера за строительным материалом для ремонта сельской дороги в порядке помощи местным жителям. Колонну возглавил прапорщик, который был вооружен. Остальные 32 человека были без оружия, что вызывает, по меньшей мере, удивление. На обратном пути водители сбились с дороги. Встречный афганец разъяснил им, по какой дороге ехать. Машины тронулись, а «доброжелатель» тут же по рации связался с бандой. Только на пятый день подразделения воздушно-десантной дивизии нашли останки своих сослуживцев. Изуродованные и расчлененные человеческие тела, припорошенные пылью, были разбросаны по сухой каменистой земле. Жара и время начали делать свое дело, но то, что сотворили люди, трудно себе представить… Это не поддается никакому описанию!.. Пустые глазницы выколотых глаз как будто еще смотрят на тебя с укором. Вспоротые и выпотрошенные животы, некоторые из которых набиты песком, отрезанные уши и гениталии, а у некоторых и головы… Даже у видавших виды на этой войне и считавших себя психологически устойчивыми сдавали нервы. Все это вызвало у солдат такой гнев, что они перестали контролировать себя. Буквально озверев, они стали требовать от командования нанесения бомбо-штурмового удара по предполагаемому району нахождения банды, после чего десантировать их для совершения акта возмездия. Еще раз убеждаешься, что насилие и жестокость порождают аналогичную реакцию. Командование все-таки сочло нецелесообразным нанесение БШУ и высадку десанта.
Остались бы живы и капитан Очкин вместе со своим сменщиком и водителем машины, прояви они больше выдержки. Я еще находился в особом отделе мотострелковой бригады в тот день, когда прибыл Очкин, чтобы познакомить своего преемника с начальником особых отделов бригады и афганской пехотной дивизии (см. фото). Уезжая на аэродром, я посоветовал им заночевать в бригаде, а утром убыть в свой гарнизон. Дорога на протяжении примерно двух километров проходила через редкие заросли цитрусовых. Мы с водителем проехали спокойно. Очкин, желая поскорее оказаться в Союзе, выехал через один час после меня по этой же дороге. Примерно на середине пути бандиты из засады подбили из гранатомета их «уазик». В результате три трупа.
Едва приземлившись в Кабуле, я узнал об этом и посчитал нужным утром следующего дня вылететь снова в Джелалабад для разбирательства данного происшествия. Почему оно произошло на дороге в авиагарнизон, в то время как я настоятельно рекомендовал им заночевать в мотострелковой бригаде и только после этого вернуться в свой гарнизон?
Утром на аэродроме из запланированных на этот день транспортных средств оказался только вертолет МИ-6 с грузом. Сопровождавшие меня отговаривали, но я согласился воспользоваться тем, что есть. Этот вертолет в тех условиях называли летающим гробом за его громоздкость, тихоходность и относительно невысокий потолок. К тому же если вертолеты МИ-8, перевозившие личный состав, летали всегда парами, то эта машина летела в гордом одиночестве.
В полете в горной местности, да еще на МИ-6, кажется, что земля под тобой не так уж далека и хорошо просматривается. Я внимательно наблюдал, надеясь своевременно засечь появление мятежников и их огневых средств, но ничего подобного не было и мы долетели до Джелалабада без приключений. В полете вспомнились слова командующего армией генерал-майора Ткача, сказанные мне с укоризной перед завтраком: «Почему ваши сотрудники нарушают правила безопасности и ездят, как хотят?» Я знал Ткача совсем мало, к тому же находился под воздействием случившегося, и потому ответил ему в таком же тоне: «Потребовалось около часа, чтобы машина из гарнизона прибыла на место происшествия. Так где же ваша боеготовность?» Ткач промолчал, и разговор был закончен.
Следуя в гарнизон бригады, я остановился на месте вчерашней трагедии, осмотрел его, затем проследовал дальше. Заслушав начальника особого отдела, я поинтересовался, где трупы. Мне показали грузовую машину, накрытую брезентом. Надо сказать, что ранее я с трудом переносил подобные испытания. Еще в 1963 г. в радиолокационной роте, расположенной в тайге Приморского края, мне с группой офицеров надо было, наряду с решением других вопросов, задокументировать гибель четырех солдат, ушедших за грибами и не вернувшихся в часть. Поиски результатов не дали. Прошел год, и один охотник случайно обнаружил их тела. Осмотр и документ о гибели нужен был для того, чтобы исключить погибших из разряда без вести пропавших. Разложившиеся останки представляли собой тягостное зрелище, мне стало нехорошо, и я вынужден был отойти в сторону, чтобы не оскандалиться…
