По состоянию на 16 октября в этом подразделении, дравшемся к тому времени в окружении, оставалось в строю меньше взвода – всего лишь двадцать семь человек.
26 октября управление 282-го стрелкового полка внутренних войск НКВД СССР последним из всех частей 10-й дивизии было выведено из боя на левый берег Волги. Однако в горящем Сталинграде осталась сражаться сводная рота полка в количестве 25 штыков, сформированная из остатков сводного батальона. Последний воин этой роты выбыл из строя по ранению 7 ноября 1942 года.
Как гласят архивные документы, воины 282-го стрелкового полка внутренних войск НКВД СССР за период участия в героической обороне Сталинграда «отбили 72 атаки немцев, сами ходили в контратаки, вели наступление 8 раз.
За время боев уничтожено: живой силы врага – 5866 солдат и офицеров, танков – 23, станк. и ручных пулеметов – 109, дзотов – 6, минометов – 37, разрушено блиндажей и НП – 17, подожжено и разбито 3 склада с боеприпасами и горючим». Источник – РГВА: ф. 38759, оп. 2, д. 1, л. 166.
ВОСКРЕШЕНИЕ
Имя офицера войск правопорядка и безопасности Алексея Васильевича Холоднова как мужественного защитника Сталинграда для нас сохранили военные архивы. Но сам он при жизни не успел удостоиться по сему поводу ни заслуженных почестей, ни наград. Причины тому две: негласное клеймо вернувшегося из немецко-фашистского плена (в сталинский период равно – «политически неблагонадежный») плюс – рано оборвавший его жизнь туберкулез легких – страшная и сегодня болезнь, которой он заразился еще в период пребывания в нацистских лагерях…
«Надеюсь, он отдал все, что мог, на защиту нашей Родины»
Старшего лейтенанта Алексея Холоднова официально исключили из списков внутренних войск НКВД СССР в конце 1942 – начале 1943 годов: однополчане по 269-му стрелковому полку внутренних войск не досчитались его в своих рядах уже после того, как остатки родной для них 10-й стрелковой дивизии внутренних войск НКВД СССР (I ф) оказались наконец-то выведенными на правый берег Волги на отдых и переформирование.
Фамилии не вернувшихся из боя воинов, выжившие чаще всего составляли по памяти. Заместителя командира 1-го стрелкового батальона по строевой части старшего лейтенанта Холоднова убитым никто из них не видел. Поэтому его и учли без вести пропавшим, как, впрочем, и большинство из его подчиненных: первый батальон всегда дрался на наиболее тяжелых участках обороны, в том числе и у легендарного Мамаева кургана. Большинство из его бойцов сгинули в неравных схватках с превосходящими силами фашистов, и достоверных сведений об их судьбе в полку не имелось. Это сегодня формулировка «пропал без вести» выглядит сотканной из непроницаемой безнадежности, а на передовой в глазах самих фронтовиков она чаще всего даровала пусть хлипкий, но шанс на новую встречу с такими безвозвратно выбывшими: а вдруг не погибли, а, скажем, при выходе из окружения присоединился к другим частям, или же израненные попали в госпиталь?!
Как выяснилось через три неполных года, старший лейтенант Алексей Холоднов в действительности не погиб! Об этом кадровики ГУВВ узнали в июне сорок пятого из письма, поступившего из Пятигорска от Зинаиды Васильевны Холодновой, супруги офицера. В настоящий момент этот документ хранится в Москве в фондах Российского государственного военного архива. Его «реквизиты»: РГВА – ф. 38650, оп. 1, д. 393, лл. 330-А и 330-А/об. Вот полная цитата из него с сохранением стилистики оригинала: «От 27.II. 1943 г. я получила от Вас извещение, что ст. лейтенант Холоднов Алек.[сей] Вас.[ильевич] 1905 г.[р.] в бою с немецкими захватчиками пропал без вести.
В настоящее время он жив, но после ранения в легкое под Сталинградом в бессознательном состоянии попал в плен и с таким тяжелым ранением был у немцев вне человеческих условиях до момента освобождения нашей армией, а это было в январе 1945 г.
В настоящее время лежит в эвакогоспитале [№] 1322 [в] гор. Кирове (областной); у него туберкулез легких после ранения и перенесенного голодания.
Он просит меня как жену забрать его домой, но я не имею возможностей таких.
В настоящее время я получила отпуск и еду к нему в очень тяжелых материальных условиях. Так что чем-либо помочь ему, конечно, я бессильна.
Очень прошу Вас помочь ему быстрее восстановить документы, на основание чего – и содержание: очевидно, пенсию, платье, в которое он мог бы одеться и совместно со мной выехать домой (если [ему] позволит здоровье).
Он является офицером Красной Армии, а с 13 лет – воспитанник Красной Армии. Надеюсь, он отдал все, что мог, на защиту нашей Родины.
Дни его жизни, возможно, недолгие, и мне как жене очень хочется взять его домой.
Я еду к нему, но не знаю, в каком состоянии я его застану».
«Очнулся… в плену»
О том, какая же, собственно, драма постигла Алексея Васильевича как защитника Сталинграда, – строками его рукописного рапорта от 16 июня 1945 года, написанного и поданного «по команде» на имя начальника Эвакуационного госпиталя № 3154 Наркомздрава СССР подполковника медицинской службы Штейнфельда (источник – РГВА: ф. 38650, оп. 1, д. 393, л. 482). На тот момент сорокалетний Алексей Холоднов проходил лечение в 4-м отделении озвученного выше госпиталя: являлся санбольным из 10-й палаты. Мотивом же для данного письменного прошения явилось отсутствие у него на руках каких-либо документов, подтверждавших его офицерский статус, без чего в свою очередь ему невозможно было рассчитывать на офицерскую (то есть повышенную) пенсию, а также прочие социальные льготы и выплаты, предусмотренные действующим законодательством для офицеров Вооруженных Сил. Вот текст этого рапорта, но со сделанными нами в квадратных скобках на правах кратких комментариев уточнениями и дополнениями: «Доношу, что я с 1922 г. по 1925 г. был курсантом 7-й Владикавказской школы РККА.
С 1925 г. по 1936 г. – на разных должностях среднего начсостава, служил в пограничных войсках НКВД Закавказья.
В 1936 году в сентябре месяце я был уволен в запас как инвалид 3-й группы (имел [на тот момент времени] выслугу 23 года) в результате полученного ранения. (Пенсионный лист № 2443-В и [пенсионная] книжка № 3545, которые были высланы, согласно сообщению моей жены, в новое Управление военного снабжения НКВД СССР при моей мобилизации).
Отправился к месту назначения в первый день мобилизации согласно повестке Пятигорского горвоенкомата, прибыл на второй день в 59 ж/д полк НКВД [правильно – 59-й стрелковый полк войск НКВД СССР по охране железнодорожных сооружений] 5 дивизии [правильно – 5-я стрелковая дивизия войск НКВД СССР по охране железнодорожных сооружений; штадив – в г. Харьков] в город Армавир, где и получил назначение на должность начальника гарнизона 246 километра (мост через реку Кубань) и служил до января мес. 1942 года (командир полка – майор Митрофанов, военком полка – старший политрук Осипов).
В январе 1942 года был направлен в г. Сталинград на формирование 10-й стрелковой дивизии НКВД по охране особо важных сооружений [правильно – дивизия внутренних войск НКВД СССР], где получил назначение в 269-й полк НКВД [правильно – стрелковый полк внутренних войск НКВД СССР] на должность зам. командира 1-го батальона по строевой части (командир полка – подполковник Капранов, военком полка – бат. комиссар Плотников).
В 269 полку был аттестован на капитана. Этот полк в составе 62-й армии защищал Сталинград.
27 сентября 1942 г. я был ранен у шоссейной дороги, идущей от гор. Калач [правильно – Калач-на-Дону] на Сталинград, ранение сопровождалось потерей сознания. Очнулся я в Котлубане [поселок в Городищенском районе современной Волгоградской области] в плену, в одном нательном белье. При перевязке фельдшер сказал мне, что я тяжело ранен в левое легкое и позвоночник.
Через несколько дней с другими ранеными был перевезен в город Калач [правильно – Калач-на-Дону] Сталинградской области. Здесь увидел при перевязке медсестру [из] нашей части, а также помначштаба полка по разведке лейтенанта Марусидзе [Перосий Ермолаевич].
Из Калача [правильно – Калач-на-Дону] все раненые были отправлены в город Смелый [правильно, очевидно, – Смела современной Черкасской области Украины] в лагерь военнопленных, где пробыл до сентября 1943 года.
По мере продвижения частей Красной Армии был эвакуирован в город Умань [ныне – в современной Черкасской области Украины; здесь при нацистах находился шталаг-349], затем в феврале 1944 г. – в лагерь военнопленных «Бяла-Подляска» [правильно – в лагерь шталаг-366Ц, дислоцировавшейся в польском городе Бяла-Подляска], а отсюда по истечении одного месяца – в Восточную Пруссию, в город Хохинштайн [правильно – Хохенштайн; ныне – польский Ольштынек; на окраине Хохенштайна при нацистах дислоцировался шталаг-1Б]. Здесь находился в тяжелом состоянии до момента освобождения частями Красной Армии, т.е. до 22 января 1945 года.
