Ознакомительная версия.
То, что ЮКОС спонсирует компартию, Волошин одобрял: чем больше они берут денег у капиталистов, чем больше своих мандатов отдают спонсорам, тем сильнее разлагаются изнутри и перестают быть коммунистами. Все понимали, что коммунистический электорат не за деньги ходит на выборы, поэтому, если у коммунистов будет больше денег, их результат не вырастет. А если к тому же половину списка коммунистов составят бизнесмены, это их будет толкать в социал-демократию.
Если влиятельных либеральных министров, таких как Алексей Кудрин и Герман Греф, раздражал рост влияния Ходорковского, то главу кремлевской администрации Александра Волошина и премьера Михаила Касьянова куда больше беспокоил другой человек. То был неожиданный соперник, которого они почему-то прозевали и вовремя недооценили. Его звали Игорь Сечин, и работал он под самым носом у Волошина, его собственным заместителем, а также главой личной канцелярии президента.
Первые пару лет они его даже не замечали, полагая, что это просто мелкий клерк, который носит за Путиным портфель, каждый день встречает президента у лифта, организует его график встреч и переписку. Однако к середине второго пребывания Путина (и Сечина) в Кремле они поняли, что сильно недооценили президентского секретаря. Оказалось, что идеальный аппаратчик, всегда стоящий навытяжку перед первым лицом, обладает немалым авторитетом в ФСБ и среди выходцев из органов. Он сумел пролоббировать несколько неожиданных кадровых назначений, и именно вокруг него сформировалась неформальная группировка старых друзей президента, служивших в КГБ СССР и знавших его еще по ленинградской юности. В СМИ эту группу назвали «силовики» (позже это слово войдет во все языки мира, загадочные siloviki будут фигурировать во всех публикациях о российской политике). К этому клану принято относить, помимо Сечина, генерального прокурора Устинова (он успел породниться с Сечиным — их дети поженились), главу ФСБ Николая Патрушева, еще одного заместителя Волошина — Виктора Иванова, и нескольких олигархов: главу компании «Роснефть» Сергея Богданчикова и банкира Сергея Пугачева.
Впрочем, сейчас Пугачев говорит, что у него не было никаких особых отношений с силовиками и Сечин всегда оставался для него всего лишь человеком, «который носит портфель за Путиным». При этом Патрушева он называет своим старинным приятелем, а вот с Ходорковским, по его словам, у него были очень плохие отношения.
Еще больше Волошин и Касьянов недооценили близость Сечина к президенту — тот факт, что практически все 1990-е годы он работал личным секретарем Путина, чем сильно выделялся в мэрии Петербурга (у всех остальных начальников были секретари-женщины, и только у Путина — секретарь-мужчина). Когда Путин уходил в отставку, Сечин ушел вместе с ним, потом попросился взять его с собой в Москву. И Путин взял, так как не сомневался в верности помощника.
По словам Станислава Белковского, возглавлявшего тогда клуб самых влиятельных политологов страны, Совет по национальной стратегии, либеральной части администрации Сечин напоминал Александра Коржакова — легендарного всесильного телохранителя Бориса Ельцина, который тоже отчаянно боролся с молодыми реформаторами — и был ими низвергнут в разгар президентских выборов 1996 года. Так и сейчас, надеялись либералы, Сечина тоже легко удастся оттеснить.
Ходорковский уверяет, что предстоящий конфликт ощущался всеми: «Сечинское крыло двигалось по своей модели, а нам хотелось двигаться по своему пути, к более транспарентной экономике». По его словам, «все чувствовали, что близится время принятия решения, Путину предстоит сделать выбор между одними или другими: силовиками или либералами».
Впрочем, либералы и силовики — это условное клише, ставший привычным стереотип. Тот же Белковский уверяет, что причиной борьбы были вовсе не идеологические расхождения. Двумя противоборствующими лагерями были старая и новая элита. Одна сторона конфликта — это Семья и ее приближенные, которые держали в своих руках все ресурсы и все рычаги власти, вторая — молодые, еще не набравшие достаточного веса и богатства карьеристы. Целью первых было отстоять свое, целью вторых — отобрать у первых как можно больше.
Для борьбы с Сечиным, говорит Белковский, Волошин решил использовать главу ЮКОСа — ему не хотелось подставляться самому, поэтому он придумал свалить Сечина руками Ходорковского. Ему казалось это довольно несложным. Решающий выпад был назначен на 19 февраля — в этот день в Кремле должна была состояться встреча президента Путина с членами РСПП — Российского союза промышленников и предпринимателей, т. е. с клубом крупнейших олигархов.
Призрак залоговых аукционов
Ходорковский вспоминает, что за несколько дней до памятного совещания 19 февраля 2003 года члены РСПП собрались в администрации президента, чтобы обсудить предстоящие выступления. Александра Волошина на встрече не было — вместо него председательствовал его первый заместитель Дмитрий Медведев. Участники обо всем договорились, в том числе обсудили выступление о коррупции и необходимости бороться с ней. Сначала планировалось, что об этом скажет Александр Мамут, близкий к Семье бизнесмен и давний друг Романа Абрамовича. Однако Мамут уклонился от этого права, зато инициативу взял на себя Ходорковский. Он подготовил речь, в которой содержался выпад против корпорации «Роснефть» — говорилось, что она купила небольшую компанию «Северная нефть» по цене завышенной примерно в три раза.
В день совещания у Путина Ходорковский на всякий случай подошел с текстом выступления к Волошину, спросить, не слишком ли резко и стоит ли говорить все это под камеры, в присутствии журналистов? «Сейчас спрошу у президента», — сказал Волошин и подошел с текстом речи Ходорковского к Путину. И скоро вернулся со словами: «Все ОК, президент говорит, можно под камеры».
А потом на виду у камер разыгралась драматичная сцена. Ходорковский произнес чужую заранее заготовленную речь, а Путин начал отвечать ему лично. Он начал защищать сделку по покупке «Северной нефти», сказав, что у «Роснефти» просто не хватает запасов и нет ничего удивительного в том, что она пытается свои запасы увеличить. Зато у ЮКОСа, сказал Путин, есть сверхзапасы и большой вопрос, как компания их получила. «Это как раз касается обсуждаемой нами темы», — сыронизировал Путин, имея в виду борьбу с коррупцией. Кроме того, президент напомнил Ходорковскому, что у ЮКОСа были проблемы с неуплатой налогов: «Как-то эти проблемы возникли? Так что я возвращаю вам вашу шайбу», — резюмировал Путин.
После окончания той встречи, по словам Пугачева, Путин позвал его с собой. «Он кто вообще такой?» — возмущался Путин. «Президент компании “ЮКОС”» — так пересказывает свой ответ Пугачев. «А откуда он взял этот ЮКОС, а? И теперь, после всего, что они тут наделали, он меня обвиняет, что я взял взятку? Он меня при всех будет поучать?» — примерно так, по словам Пугачева, негодовал Путин.
«Или мы признаем, что мы все всё украли и у нас круговая порука, — так интерпретирует негодование Путина Белковский, — и тогда никто никому ничего не предъявляет. А если вы мне предъявляете “Северную нефть”, тогда я и найду, что вам предъявить».
Чтобы понять суть внезапного раздражения Путина, стоит вспомнить историю залоговых аукционов — печально известного процесса, в результате которого тогдашний крупнейший ресурсный бизнес получил свои активы.
В 1995 году, за год до президентских выборов, российское правительство придумало план, который должен был обеспечить переизбрание Бориса Ельцина. Этот план предусматривал, что все крупнейшие госпредприятия, в том числе добывающие природные ресурсы, будут приватизированы основными банковскими группами. Банки кредитовали государство, а под залог этих кредитов они получали акции предприятий. Заранее было известно, что государство кредит не выплатит, а значит, предприятия перейдут в собственность банков.
У этих сделок было несколько дополнительных деталей: например, банки кредитовали государство его же собственными деньгами. Для этого Министерство финансов открывало в каждом из банков счет и размещало в нем средства.
Однако этим сговор не исчерпывался. Формально в каждом аукционе участвовало несколько компаний-претендентов. Но реально результат каждого конкурса был заранее предрешен. В ходе судебного процесса в Лондоне «Березовский против Абрамовича» в 2011 году Роман Абрамович признался, что аукцион по продаже «Сибнефти» был фикцией. Заранее было известно, что победить должна структура, связанная с Абрамовичем и Березовским. Один из конкурентов был устранен силой убеждения: под давлением гендиректор компании-претендента снял свою заявку. Второй конкурент был фиктивным — структура, связанная с Михаилом Ходорковским, которая подыгрывала Борису Березовскому.
Ознакомительная версия.
