Мортимер Уилер - Древний Индостан. Раннеиндийская цивилизация

Ознакомительная версия.

Остается самый главный вопрос: какое воздействие культура каменного топора оказала на человека того времени и его образ жизни? Делать какие-то выводы на основании костных останков, найденных в Брахмагири, можно будет лишь по получении подробного заключения из Департамента антропологии Индии. Но что можно сказать хотя бы об образе жизни тех людей?

На основании раскопок поселения в Брахмагири можно сказать, что жившие там люди вели оседлый образ жизни и в основном занимались приготовлением пищи. Жили в деревянных хижинах, представлявших собой деревянный каркас, внутри и снаружи обмазанных глиной. На плане жилища прямоугольные[80]. Поселение было окружено джунглями, и жители расчищали место для земледелия при помощи каменных топоров и, вероятно, огня.

В этой связи д-р С. фон Фюрер-Хаймендорф предположил, что жизненный уклад людей того времени схож с укладом племени реддис, сохранившим первобытный образ жизни и живущим в горной местности на плоскогорье Декан вдоль берегов Годавари. Занимая промежуточное положение между полукочевыми племенами, занимающимися собирательством, и оседлыми земледельцами и скотоводами, они живут в небольших поселениях, сочетая в своем быту оба эти уклада. «Их способы ведения сельского хозяйства, – пишет фон Фюрер-Хаймендорф, – крайне примитивны. Они вырубают и выжигают площади в джунглях, а затем на почве, удобренной золой, сеют сорго, просо и бобовые; семена разбрасываются по полю, плоды же вкапываются при помощи палки-копалки. Мотыга отсутствует... Человек времени неолита, вооруженный шлифованной мотыгой, вполне мог выращивать аналогичные сельскохозяйственные культуры». Можно предположить, что жители Брахмагири находились на более высоком уровне развития, чем реддис, и что они, по крайней мере, уже умели сочетать подсечно-огневое земледелие с определенной культурой севооборота. К этому следует добавить, что профессор Ф. Цейнер[81] подтвердил связь наличия зольных холмов, расположенных между Беллари и Хоспетом[82], с неолитическими поселениями, объяснив скопление золы сжиганием навоза; осматривая один из холмов и прилегающую к нему местность, я собрал полдюжины каменных топоров с приостренным обушком в течение получаса. Аналогичные находки были сделаны Л. Вулли в 1938 г., а в 1872 г. Б. Фут нашел орудия, похожие на мотыгу, в одном из зольных холмов между Беллари и Гадагом[83]. Недавно Оллчин путем раскопок, проведенных в этом районе, установил наличие загона для скота, датировав его 2000 г. до н. э. Это подтверждает то, что люди времени культуры каменного топора занимались скотоводством и простейшими видами сельского хозяйства.

Вкратце суммируя вышеизложенное, можно сказать, что около 1000 г. до н. э. или немного позже общины земледельцев, изначально не очень многочисленные, пришли в джунгли Северо-Восточной и Восточной Индии из Бирмы или более отдаленных районов. Они были вооружены неолитическими каменными орудиями, происходящими из Северного Китая; здесь в эпоху производства каменных топоров уже были знакомы с изделиями из бронзы, которыми в этих районах пользовались задолго до 1000 г. до н. э. В Юго-Восточной Азии аналогичные каменные орудия появились не раньше IV или III в. до н. э.; использовались ли здесь в то же самое время металлические орудия, точно не установлено. Каменные топоры и, возможно, вслед за ними плечиковые мотыги попали в Индию через Бирму; для увязывания этих явлений с проникновением и распространением языков из Юго-Восточной Азии и Австралии, а также мегалитических культур доказательств на сегодня недостаточно. Стратиграфия не показывает связь этих орудий в Индии с мегалитами.

В Центральной Индии каменные топоры, как представляется, существовали параллельно с микролитическими орудиями на отщепах, уже укоренившимися в центральных и южных районах Индостана, а возможно, и смешались с ними. Навряд ли люди времени мегалитических культур, особенно в Центральной Индии, абсолютно ничего не знали о сельском хозяйстве, в частности о земледелии, создании запасов продовольствия и животноводстве; в северных и северо-западных районах Индостана все это было известно в течение многих веков. Среди труднопроходимых джунглей каменный топор оказался для них очень полезным орудием. Попала ли из Китая в Индию вместе с культурой каменного топора и культура бронзы, однозначно ответить трудно. Скорее всего, она распространилась в Индии вместе с халколитическими культурами. Вероятно, те, кто принес в Индию культуру каменного топора, к моменту своего появления на субконтиненте находились на уровне неолитической культуры. В таком случае можно утверждать, что период неолита существовал в Индии как отдельный культурный период, пусть и недолгое время. Однако археология пока не представила подтверждающих это данных. Особую важность в этом смысле имел бы систематизированный археологический материал, полученный из Ассама и Бирмы.

Как в предыдущей, так и в последующих главах употребляется термин «халколитический». Он довольно часто, хотя и не всегда точно, используется авторами работ по археологии Индостана, употребляясь применительно к общинам, использующим в основном каменные орудия и для которых медные или бронзовые изделия являются редкостью, или, реже, к общинам, использующим медь и бронзу в сочетании с каменными орудиями, которые играют важную, но вспомогательную роль. Этот термин можно использовать в качестве рабочего; другой вариант, например «прометаллический», навряд ли лучше и точнее как по смыслу, так и по формулировке.

О периоде халколита в горных районах Белуджистана и в долине Инда написано много, поэтому будет достаточно дать лишь краткое обобщение. Хотелось бы при этом отметить, что все даты до второй половины 3-го тысячелетия до н. э. должны восприниматься как имеющие большую долю погрешности[84].

В 4-м и 3-м тысячелетиях до н. э., если не раньше, там, где Иранское плоскогорье соединяется с долиной Инда, образовался настоящий «муравейник», состоящий из племен и сельских общин, которые при всех своих различиях находились примерно на одной ступени как по уровню жизни, так и по технике изготовления орудий труда. Каждая община на месте своего обитания жила на том уровне культуры, какой ей позволяла суровая окружающая среда. Со временем и по мере распространения от одного района к другому совершенствовалась керамика. К 3000 г. до н. э. она была достаточно хорошего качества, выполненная в основном на гончарном круге, хорошо обожженная, тонкостенная, с красивым расписным орнаментом, изображавшим как геометрические фигуры, так и фантастические узоры. Изделия, будучи индивидуализированными, с другой стороны, подтверждают культурное родство местных общин с общинами, проживающими на Иранском плоскогорье. Из каменных орудий преобладали простые пластины, выполненные из кремнистого известняка; понемногу начинали использовать медь и бронзу как в качестве орудий, так и в качестве украшений. Племена находились в контакте как между собой, так и с окружающим миром, но большинство вело оседлый образ жизни[85]. Они занимались земледелием, используя воду, получаемую в результате разливов Инда для орошения[86], а также скотоводством – дети пасли небольшие стада домашних животных на склонах близлежащих холмов. Более тесной интеграции, как политической, так и культурной, мешала окружающая среда.

Факторы, определявшие направление развития и жизнедеятельности этих горных племен, отличались от тех, которые лежали в основе развития небольших, отделенных друг от друга невысокими горами государств Древней Греции. На формирование древнегреческой цивилизации большое влияние оказала возможность налаживания внутренних связей морем. Это позволяло формировать сплоченную общность людей, готовую противостоять проникновению заморских «варваров», их языку и обычаям. Горные районы Белуджистана соприкасались с Аравийским морем только в своей самой южной оконечности, поэтому жизненно важная возможность контактов по морю между населяющими их племенами и общинами отсутствовала. Только подножия гор соприкасались с долиной Инда, и бассейн как этой реки, так и ее притоков служил внутренней водной артерией, пригодной для связей и контактов. Эти два фактора – наличие горных массивов с одной стороны Инда и выход к океану в самом конце долины – были причиной довольно неожиданного перехода на новую ступень культуры, соответствующую более высокому уровню развития – индской цивилизации, произошедшему несколько ранее 2500 г. до н. э.

Рис. 19. Центры индской цивилизации (не показан Аламгирпур или Уклина, располагавшийся в 960 км к востоку от Мохенджо-Даро)

Еще проведенные в 1921 г. исследования показали, что речь идет о самой большой по охвату территории цивилизации из существовавших до древнегреческой и древнеримской. Она включала в себя города Хараппа в Пенджабе и Мохенджо-Даро в Синде, расположенные на территории до 2,5 километра в поперечнике, и простиралась на 1600 километров с севера на юг от Рупара у холмов Симлы до Суткаген-Дора на побережье Аравийского моря. Но это еще не все. Исследования последних десяти лет показали, что эта цивилизация достигала на востоке верховья Джамны в расположенном в 30 километрах от Мирута населенном пункте Уклина[87], а на юге распространялась на полуостров Катхиявар[88] и далее до района впадения Нармады и Тапти в Камбейский залив. Именно здесь в 900 километрах от Мохенджо-Даро в поселениях Мехгам, Телод и Бхагатрав в 1957 г. были найдены остатки керамики, относящиеся к индской цивилизации, и именно этот район является ее южным пределом. Именно выход индской цивилизации на побережье Аравийского моря изменил, как уже отмечалось, ареал ее распространения и придал прибрежному району особо важную роль и значение в ее развитии и контактах, оказавших воздействие на ее формирование. Именно в подобном контексте и хотелось бы вкратце остановиться на этих проблемах.

Ознакомительная версия.