Еще более жестокие законы появляются после убийства С.М. Кирова. Наши публицисты не без удовольствия укоряют американскую Фемиду, не сумевшую до сих пор вскрыть все нити убийства президента США Джона Кеннеди в ноябре 1963 г. Но эти критики нередко умалчивают о том, что народ нашей страны и поныне не знает всей правды об убийстве Кирова 1 декабря 1934 г. Сейчас подавляющее большинство историков склонны считать, что это убийство было заказным, что оно спланировано, организовано и проведено под непосредственным патронажем высших структур НКВД по заказу Сталина. Но ни российские, ни тем более зарубежные историки пока не имели возможности доступа ко всей совокупности связанных с этим убийством документов. Не ставя перед собой цели специального исследования истины в гибели Кирова, хочу только поделиться сведениями об одном источнике, насколько мне известно, еще не вовлекавшемся в научный оборот.
Речь идет о надзорной жалобе, с которой 4 сентября 1978 г. в адрес председателя Верховного суда СССР Л.Н. Смирнова, председателя КГБ при Совете министров СССР Ю.В. Андропова и генерального прокурора СССР Р.А. Руденко обратился 79-летний Прокопий Максимович Лобов. В конце 1934 г. он служил помощником начальника особого отдела Ленинградского военного округа и был в курсе многих событий тех дней. Более того, в ночь с 1 на 2 декабря 1934 г. начальник УНКВД Ленинградской области Ф.Д. Медведь назначил его вторым следователем по делу Л.В. Николаева (убийцы Кирова), в помощь уже назначенному ранее для этой цели заместителю начальника особого отдела ЛВО Янишевскому. И вот Лобов через 44 года пишет: «Убийца Николаев ни Янишевскому, ни мне так ничего и не показал существенного, ограничившись одной многозначительной фразой: «Это не вашего ума дело», которую он произнес несколько раз и добавил еще, что охрана С.М. Кирова в 1934 году дважды задерживала его (Николаева) и доставляла в здание УНКВД, откуда его вскоре освобождали, даже без личного обыска, хотя у него был портфель с наганом и заметки о наблюдении за Кировым С.М.»65.
Лобов сообщает и еще один весьма интересный факт. 2 декабря 1934 г. он был приглашен в качестве одного из понятых при обыске в квартире Николаева. «Там, – пишет Лобов, – в столе Николаева я нашел дневник, написанный Николаевым с злобными и резкими обвинениями Сталина против узурпации им власти. Этот дневник взял руководитель обыска – работник Оперода НКВД СССР, и больше я этого документа никогда не видел»66.
Факт убийства Кирова был использован незамедлительно. Уже в самый день убийства (Киров был застрелен в 16 ч. 30 минут) Президиум ЦИК Союза ССР принял постановление, в котором предлагалось:
1. Следственным властям – вести дела обвиняемых в подготовке или совершении террористических актов ускоренным порядком.
2. Судебным органам – не задерживать исполнение приговоров о высшей мере наказания из-за ходатайств преступников данной категории о помиловании, так как Президиум ЦИК Союза ССР не считает возможным принимать подобные ходатайства к рассмотрению.
3. Органам Наркомвнудела – приводить в исполнение приговоры к высшей мере наказания в отношении преступников названных выше категорий немедленно по вынесении судебных приговоров.
Это сообщение было опубликовано в газетах 4 декабря 1934 г. Вся страна содрогнулась и замерла. А назавтра был опубликован еще один, помеченный 1 декабря 1934 г., документ. Это подписанное М.И. Калининым и А.С. Енукидзе постановление ЦИК Союза ССР, в котором в развитие предыдущей директивы устанавливались небывалые ни в одном действительно цивилизованном государстве «законодательные» нормы ведения судопроизводства: «Внести следующие изменения в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик по расследованию и рассмотрению дел о террористических организациях и террористических актах против работников Советской власти:
1. Следствие по этим делам заканчивать в срок не более десяти дней.
2. Обвинительное заключение вручать обвиняемым за одни сутки до рассмотрения в суде.
3. Дела слушать без участия сторон.
4. Кассационного обжалования приговоров, как и подачи ходатайств о помиловании, не допускать.
5. Приговор к высшей мере наказания приводить в исполнение немедленно по вынесении приговора»[9].
Очевидно, именно в результате ознакомления с этими очередными драконовскими законами решил обратиться с письмом к правительству страны академик И.П. Павлов. Гордость мировой науки, живое российское национальное сокровище, он с мучительной болью видел, какие необратимые разрушения в генофонде отечества совершаются под знаменем строительства «нового мира». Надо сказать, что характер у академика Павлова как подлинно великого ученого был кремневый. Несмотря на заботу советской власти о создании благоприятных условий для работы Ивана Петровича, он откровенно писал Ленину: «Я не социалист и не верю в Ваш опасный социальный эксперимент». А в 1929 г. свою речь, посвященную 100-летию со дня рождения И.М. Сеченова, он закончил так: «Мы живем под господством жестокого принципа: государство, власть – все, личность обывателя – ничто… Без Иванов Михайловичей с их чувством достоинства и долга всякое государство обречено на гибель изнутри, несмотря ни на какие Днепрострои и Волховстрои».
В своем письме в Совет Народных Комиссаров СССР от 21 декабря 1934 г. он так оценивал атмосферу в стране уже к концу 1934 г.: «…Мы жили и живем под неослабевающим режимом террора и насилия… Я всего более вижу сходство нашей жизни с жизнью древних азиатских деспотий. А у нас это называется республиками… Надо помнить, что человеку, происшедшему из зверя, легко падать, но трудно подниматься. Тем, которые злобно приговаривают к смерти массы себе подобных и с удовлетворением приводят это в исполнение, как и тем, насильственно приученным участвовать в этом, едва ли возможно остаться существами, чувствующими и думающими человечно. И с другой стороны. Тем, которые превращены в забитых животных, едва ли возможно сделаться существами с чувством собственного человеческого достоинства.
Когда я встречаюсь с новыми случаями из отрицательной полосы нашей жизни (а их легион), я терзаюсь ядовитым укором, что оставался и остаюсь среди нея.
Не один же я так чувствую и думаю.
Пощадите же родину и нас.
67.
Арестовать Павлова тогда не посмели. Хотя за такую дерзкую «антисоветчину» пришпилили бы любого. Впрочем, по некоторым новейшим данным, и академику Павлову все же вскоре вроде бы помогли «скоропостижно» скончаться.
Характеризуя новый порядок судопроизводства, вводимый Центральным Исполнительным Комитетом СССР, один из героев романа А.Н. Рыбакова «35-й и другие годы» совершенно справедливо говорил: «Это постановление о неконтролируемом уничтожении невинных и беззащитных людей. Это закон о массовом беззаконии». Многие считали тогда, что постановление ЦИК от 1 декабря 1934 г. – это уже апогей беззакония, что большего варварства быть уже не может[10]. Но они явно недооценивали прямо-таки дьявольскую изощренность заправил сталинского режима в отыскании все новых и новых методов скорейшего истребления всех неугодных.
Теперь речь шла о детях. Стоустая пропаганда твердила на всех перекрестках, что советские дети – единственный привилегированный класс. Я сам рос в это время и неоднократно видел и в печати, и на стадионах, и чуть ли не на всех заборах лозунг: «Спасибо товарищу Сталину за счастливое детство!» И чего греха таить, верил в чистоту этого призыва. И ведь действительно для многих детей немало хорошего делалось. Но дети-то разные были. Крупный функционер НКВД утверждает, что еще в 1932 г., когда сотни тысяч беспризорных детей, гонимых голодом, спасаясь от гибели, буквально забили железнодорожные станции и крупные города, Сталин негласно издал приказ, по которому те беспризорники, которые были схвачены при разграблении продовольственных складов или краже из железнодорожных вагонов, а также «подхватившие» венерические заболевания, подлежали тайному расстрелу68. Вот таким, «сталинским» путем к лету 1934 г. проблема беспризорных детей была «решена».
Но преступность-то подростковая и детская оставалась. Тогда было решено и в борьбе с нею применить испытанный расстрельный метод, распространив его и на малолетних детей (этого не было даже в гитлеровской Германии). «В целях быстрейшей ликвидации преступности среди несовершеннолетних» ЦИК и Совнарком СССР 7 апреля 1935 г. постановили: «1. Несовершеннолетних, начиная с 12-летнего возраста, уличенных в совершении краж, в причинении насилия, телесных повреждений, увечий, в убийстве или в попытках к убийству, привлекать к уголовному суду с применением всех мер уголовного наказания»69. Читая это, люди не хотели верить собственным глазам. Чтобы в мирное время, в ходе успешного, как заверяли все средства массовой информации, выполнения второго пятилетнего плана прибегать к таким беспрецедентным мерам? С разных сторон посыпались недоуменные запросы. И тогда 20 апреля 1935 г. на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) было принято вот такое постановление:
