Ознакомительная версия.
На деле темнота и перескакивание взгляда с темного на светлое привело его зрение, и так не идеальное, в расфокус, что он и пытался преодолеть, через бешенную усталость и бичующие, не первый день, эмоциональные перегрузки. От сюда и напряжение мимики, и лживое впечатление растерянности.
Когда он начинал говорить, проявлялась его увлекающаяся натура, моментально вживающаяся в тему настолько, что он начинал подыгрывать сути самой высказываемой мысли, благодаря чему его слова и интонации иногда могли звучать с выражением и надменности, и высокопарности. При этом, его не очень беспокоила своя манера излагать, могущая показаться навязчивой, с далеко не к каждому проявленным уважением, но всегда с ясно выраженной мыслью, часто преподнесенной с неожиданного ракурса. И малейшей доли своего превосходства по отношению к собеседнику не наблюдалось, пока тема его интересовала. Он умел быть откровенным, но не всегда считал это нужным, лишь заинтересованность в оппоненте рождала настоящее желание помочь слушающему вникнуть в суть излагаемого.
Сама личность же буквально сквозила не столько знаниями и безусловно интеллектом, сколько привычкой чувствовать себя на одной ступени с участвующими в диалогах. В характере его ощущалась примесь цинизма, разбавленного самоуверенностью, с чем в современности жить явно легче. Он не был альтруистом, ко всему старался подойти рационально, и всегда уходил от неудобств, за счет компромисса, найденного им самим или другими.
Слово свое держал и знал ему цену, целеустремленности в его действиях, всегда сопутствовало терпение. Способный на сильные поступки, он все же продумывал каждый свой шаг, но будучи материалистом, руководствовался понятным и близким, а не далеким или утопически идейным. Он редко отказывал в помощи, но напрасно не рисковал, понимая, что зачастую обращаются за ней люди от безысходности, не желая думать куда затягивают помогающего и чем все это может для них закончится.
Такие люди почти не совершают ошибок, но иногда круговорот стечений обстоятельств затягивает против их воли, подталкивая к мысли, что человек предполагает, а Господь располагает. Обращаясь к Богу – они спасаются, увлекаясь другим – гибнут мирским и суетой.
Но все это, открылось после…
…А сейчас парень сидел в пол оборота и поигрывал скулами, взгляд, искал отражения лица нового попутчика от стекол. Подробно рассмотрев Алексея через одно из них, он переводил взгляд на другое, и продолжал изучение с другого ракурса. Рассматриваемый, разумеется все заметил, так как пользовался тем же приемом, но вида не показал. Вынув карту он попросил включить освещение салона, ссылаясь на необходимость проверить некоторые подробности, сам же незаметными «выстрелами» глаз выхватывал, открывающиеся взгляду подробности одежды, остатков приема пищи, сумок, оформления самого салона и всех мелочей, которые хоть что-нибудь могли сказать о двух загадочных молодых людях.
Еще несколько минут назад, идя по дороге, он понимал что нельзя так светиться, но интуиция подсказала, что эти люди могут быть полезны не только машиной, но и информацией, в то время, как о себе он может ничего не рассказывать. Беглец добирался сюда на автобусах и потерял не менее двух суток, а эти прямиком из столицы… – по его душу вряд ли, а вот слышать что-то могли. Зависшая внутри машины тишина не могла продолжаться долго, а потому первым «разорвал» ее пассажир в очках (впрочем Алексею показалось, что очки ему не так уж и нужны):
– Меня Петром зовут, мой товарищ Сева, то есть Всеволод. Вот двигаемся из Питера, так сказать, к другу, а заодно и поручение кое-какое выполнить от академии…
– Мне проще – Алексей Соколов (указал фамилию сегодняшнего паспорта), «двигаюсь» в сторону малой Родины, где был лишь раз, и то в детстве – «Пороги», может слышали? Там все Соколовыми были (и это была чистейшая правда)…
– Исчерпывающе…, значит местный?… – «Солдат» решил предпринять маневр отводящий от столицы свою персону, а заодно позволяющий и попутчиков проверить:
– Да нет, я сейчас тоже из Питера. К родственникам на могилу заезжал, вот землю везу с нее… на погост предков (сказал и сам удивился своей изобретательности – произнес целую теорию и никакой конкретики, а дальше только тему развивай)… – Крепыш снял очки, протер вынутой из кармана бархатной тряпочкой стёкла и вернув их на прежнее место, наконец-то внимательно всмотрелся в лицо говорившего, предъявив под обозрение и свое.
Алексей улыбнулся, стараясь расположить к себе, и уже отводя взгляд, будто уступая противоположному, подняв брови на вздохе и слегка кивнув, с некоторым, как бы сожалением, пояснил:
– Да вот так вот – приходится исполнять написанное в завещании…, а с другой стороны, ведь это дед не грунт на грунт просил пересыпать, а меня подвигнул усопших сородичей посетить – знал ведь, что просто так не поеду! Ну а вы какими тропами?
– Да собственно, Алексей, вот поручение…, да и диссертацию пишу, кое что проверить надо… Вообще-то мы из Москвы, просто… в общем поручение – задача первоочередная…
– Уууу, ну если уточните какое именно поручение… – у меня здесь, несмотря на все, много знакомых, смогу подсказать к кому обратиться лучше, здесь ведь основные пути – дороги либо по льду, либо по водной глади… вот, кстати, и развилка. Вам направо, а мне налево. СпасиБог!..
– Будь здоров…, иии тоже, храни Господь!.. – Алексей сразу скрылся в темноте, досадуя, что не может двигаться со всеми удобствами в том же направлении, а главное продолжать, уже кое что начинавший раскрывать, разговор.
На подобные совпадения со случайными попутчиками он реагировал всегда одинаково – просто избегал их. Придется добираться пешком вдоль леса по сугробам…, а с рассветом…, и лучше неожиданно появиться у усадьбы Михаила – с тылов, все внимательно изучив, постараться понять, что это за гости и зачем пожаловали.
С надеждой, что молодые люди выполнив поручение, если оно есть, конечно, уберутся восвояси, он и заснул в армейском зимнем трехслойном спальном мешке, расположившись на импровизированной кровати из елового лапника, под огромной же «лапой» ветки старой ели, образовавшей подобие норы…
…Через шесть часов «Солдат» уже наблюдал за зимней полуспящей жизнью фермы своего друга, чуть было не ставшего когда-то одной из его жертв. Молодой человек, в домашней суете, нарвался на затаившегося у старого, заваленного снегом, туалета, наблюдателя и от неожиданности даже вскрикнул, осев в сугроб.
Оказалось, что гости еще тут и собираются задержаться. Пока Алексей раздумывал что делать, Миша быстро объяснил, что они из себя представляют, правда называя их другими именами – в очках оказался Иван, а машиной управлял Владимир.
Такая конспирация была объяснена проблемами с законом, что тоже было совпадением, но совпадением из ряда реальных, а потому понимая, что эти двое прибыли сюда по протекции, и явно не имеют отношения ни преступному миру, ни к силовиками, беглец решил внести в свою жизнь некоторое развлечение. К тому же «Солдат» начал догадываться, что за персона вела с ним сегодняшней ночью разговор, да и Мишка очень просил довериться, ссылаясь на отсутствие причин в чем либо подозревать парней. А поскольку просил о них очень надежный человек и самого Алексея заждались – дети были в восторге от папиного московского друга, пришлось согласиться…
… Как бы то ни было, а завтрак проходил уже в кругу и старых друзей, и недавних попутчиков. Затем баня, где и нарушилось напряженное молчание откровенным разговором. Пар, настойка на травах, да и сама природа способствовали раскрытию друг перед другом измученных душ этих двух совершенно не похожих людей, с очень разнящимися судьбами и не совпадающими, на первый взгляд, интересами.
Мишка после первого захода в парную ушел за квасом, Вова вызвался помахать топором, и резвился как ребенок, набросив прямо на голое тело доху до самых пят и валенки на босую ногу, явно имея и способности, и привычку в колке дров. Два же основных фигуранта остались один на один в предбаннике, пытаясь понять с чего лучше начать. Рот открыли одновременно, но старший по возрасту, заметив это движение у предполагаемого собеседника, прозорливо уступил ему место:
– Я диссертацию пишу…
– Ну в это то я сразу поверил…
– Я серьезно. Так вот, мне не дали ее закончить, а точнее защититься… А сейчас…, в общем в розыске я, а потому прости великодушно, что пришлось сказать неправду… Я Иван Борисов…
При первых же словах о диссертации, произнесенных слово в слово, еще в тюрьме одним из сокамерников, как оказалось, проходящим по одному делу с Иваном – Василичем (Казачковым), «Солдат» понял кто перед ним, да и лицо сразу всплыло в памяти, правда сейчас оно было не таким улыбчивым, как на фотографии из газеты, бывшей у старого вояки…
…Ваня прищурился, поморщился, протер пальцами глаза, пытаясь понять откуда такая осведомленность и вообще:
Ознакомительная версия.
