Ознакомительная версия.
К началу XVI века ничего не осталось от этого небогатого и скромного начала, кроме чинампас на окраинах города – оригинальных плавучих садов, которые остались с тех времен, когда безземельные мексиканцы были вынуждены создавать себе твердую почву, насыпая ил со дна озера на плетеные плоты. Мехико-Теночтитлан, Венеция Нового Света, гордо вознес свои набережные и пирамиды над водами: для двух десятков племен имя его императора Монтесумы означало величие и власть. Сюда стекались богатства провинций, чья роскошь постоянно возрастала. Со сказочных времен Тулы ни один индеец Мехико не видел таких чудес.
Нам известно о Мехико того времени, когда сюда пришли первые европейцы, из многочисленных путевых заметок, которые можно сравнивать и комбинировать. Археологические исследования в долине Мехико дали уже очень многое, и едва ли найдется такое место при раскопках, в котором нет ничего со времен ацтеков или даже более раннего периода. Уже найдено множество ритуальных и бытовых керамических сосудов, инструментов, оружия и скульптур. И все же постольку, поскольку мексиканцы обычно сжигали своих покойников вместо того, чтобы хоронить их, как это делали, например, сапотеки или миштеки, мы не располагаем почти неистощимым источником домашней утвари, одежды и украшений, которые хранят могилы в других местах. Более того, в самом Мехико не сохранилось ни одного древнего памятника из-за систематического разрушения города испанцами во время осады 1521 года и после нее. Парадоксально, но мы гораздо лучше знакомы с архитектурой VII века далеких майя, нежели с мексиканской архитектурой XVI века. Храмы и пирамиды Паленке или Яшчилана, затерянные в джунглях Чьяпаса, выдержали и натиски непогоды, и нашествие растительности в течение более тысячи лет, в то время как постройки Мехико исчезли по разрушительной воле человека.
Но отрезок времени, который нас интересует, отличается от других периодов богатством письменных источников. Мексиканцы интересовались своей историей; они были неутомимыми ораторами и большими любителями поэзии; их не оставляли равнодушными обычаи и изделия других племен. Но более всего они были озабочены будущим, поэтому придавали огромное значение знамениям и чудесам. Так, было создано огромное количество книг, написанных пиктографическим способом, который в то же время был и символико-фонетическим, по истории, истории в сочетании с мифологией, географии, обрядам и прорицаниям. Мексиканская культура знала книги; ей также были ведомы бюрократизм и кипы официальных бумаг. В империи ацтеков имелись черты правового государства, и каждый спор, каждое судебное разбирательство приводило к накоплению папок с документами: например, если две деревни спорили из-за пахотных земель, они подтверждали свои показания картами и своими родословными, чтобы доказать, что та или иная семья имеет права на данные поля.
Большая часть этих отчетов была сознательно уничтожена после испанского завоевания. Многие книги имели отношение к религии и магии: епископ Сумаррага повелел захватить их и сжечь вместе с другими, без сомнения, исключительно мирскими книгами, такими, как книги по истории и им подобные. К счастью, большое количество книг избежало огня; к тому же индейцы вскоре увидели преимущества алфавитного письма, которое привезли с собой европейцы, по сравнению с нечеткой и сложной системой, которой они пользовались до этого. Основываясь на старых пиктографических рукописях (некоторые из них были, несомненно, сохранены аристократическими фамилиями, несмотря на запрет), они составили летописи, иногда на мексиканском языке, но при помощи европейских букв, иногда на испанском. Эти хроники представляют собой огромную ценность: «Анналы Куаутитлана», книги по истории Чималпаина Куаутлеуаницина, Тесосомока и Иштлилшочитля, которые буквально переполнены точнейшей информацией о жизни древних мексиканцев.
Наконец, сами испанцы оставили нам несколько очень важных документов. Первая волна захватчиков, людей неотесанных в такой же степени, в какой они были храбрецами, тем не менее имела своим лидером государственного деятеля Эрнана Кортеса, а в их рядах был прирожденный писатель, человек, который умел и увидеть, и пересказать все то, чему он был очевидец, Берналь Диас дель Кастильо. Первые свидетельские показания европейца о совершенно незнакомом дотоле мире содержатся в письмах Кортеса к Карлу V и в воспоминаниях, которые Берналь Диас продиктовал в преклонном возрасте перед своей смертью. Свидетельства Кортеса более детальны; Диаса – спонтанны, забавны, трагичны. Фактически, никто из них не пытался увидеть и оценить увиденное беспристрастно; их взор был устремлен, главным образом, на фортификационные сооружения и оружие, богатства и золото. Они не знали местного языка, который они чудовищно искажали на каждом слове. Им внушала искреннее отвращение религия мексиканцев, которая, как они видели это, была отвратительным и заслуживающим осуждения поклонением дьяволу. Но, несмотря на это, их свидетельства обладают огромной ценностью как письменные документы, поскольку их глазами мы видим то, что человеку больше не суждено увидеть никогда.
После солдат пришли миссионеры. Самый известный из них, отец Бернардино де Саагун, достиг Мехико в 1529 году. Он выучил язык нахуатль, и, делая записи на этом языке под диктовку индейских аристократов и пользуясь помощью индейских писцов для иллюстрации рукописи, Саагун создал достойную восхищения монументальную книгу под названием «Общая история событий Новой Испании». Всю свою жизнь он посвятил этому труду, и она принесла ему недоверие властей, которые дважды, в 1571-м и 1577 годах, забирали его бумаги. Сказав последнее прости «своим детям-индейцам», он умер в Мехико в 1590 году, так и не порадовавшись публикации хотя бы самого маленького фрагмента своей книги. Другие служители церкви, хотя они и не были такими, как Саагун, также оставили достойные уважения работы, особенно Мотолиниа.
В добавление к этим книгам первостепенной важности следует упомянуть часто анонимные описания и отчеты XVI века, написанные священниками, государственными чиновниками или юристами: и хотя их часто следует использовать с оговорками (точность не всегда была главной отличительной чертой их авторов), тем не менее они представляют собой кладезь информации. Имеется также множество индейских пиктографических записей, сделанных уже после завоевания, таких, как «Кодекс 1576 года», и юридических документов, так как и индейцы, и испанцы принимали участие в бесчисленных тяжбах по поводу земли и налогов; и в них можно встретить множество ценных фактов.
Короче, имеется много литературы по данной теме, которая позволяет нам увидеть эту последнюю ступень мексиканской цивилизации в изображении хоть и несовершенном из-за многих вопросов, оставшихся без ответа, но тем не менее подробном, живом и ярком.
Чтобы избежать неправильной хронологии и путаницы, мы должны ограничить себя не только во времени, но и в пространстве. Мы собираемся описывать главным образом городскую жизнь, жизнь горожан в Мехико-Теночтитлане. Кроме того, существовало очевидное культурное единство между этим городом и некоторыми соседними городами, особенно Тецкоко, расположенными на твердой земле побережья огромного озера, поэтому возражений против использования исторических источников, имеющих отношение к Тецкоко, будет не больше, чем против включения в наше описание некоторых деталей, взятых из Шочимилько, Чалько, Куаутитлана или других. И действительно, все говорит за то, что жизнь в долине Мехико, по крайней мере в городах, протекала одинаково.
Но никак нельзя оставить без внимания все упоминания об империи, чье существование, продукция, политическая деятельность и религиозные идеи имели такое сильное влияние на саму столицу. Империя зародилась в XV веке, начавшись с тройственного союза, трехглавого объединения, которое связало города-государства Мехико, Тецкоко и Тлакопан (в настоящее время Такуба): это объединение возникло как следствие войн, уничтоживших верховенство Ацкапотсалько. Однако изначальная подоплека тройственного союза вскоре развалилась: сначала Тлакопан, а затем Тецкоко обнаружили, что их привилегии и их независимость получают все меньшее развитие под жестким давлением мексиканцев. К началу XVI века, хотя правители Тлакопана и Тецкоко были теоретически все еще союзниками мексиканского императора, их союз носил в большой степени всего лишь почетный характер. Ацтекский монарх мог вмешиваться в порядок наследования в обеих династиях, и фактически сам назначал себе вассалов, которые были в действительности имперскими чиновниками. Когда Кортес вошел в Мехико, его принял Монтесума, сопровождаемый двумя царями и несколькими назначенными правителями, – это указывало на то, насколько статус царей был приближен к статусу государственных чиновников. Теоретически налоги с провинций все еще делились между тремя правящими городами согласно первоначальной пропорции (две пятые – Мехико и Тецкоко, одну пятую – Тлакопану), но есть причина полагать, что император Теночтитлана делил налоги по своему усмотрению. По всей вероятности, этот союз уже становился государством, возглавляемым одним человеком.
Ознакомительная версия.
