Ознакомительная версия.
Подобно предшественникам, Фридрих Великий являлся начальником штаба. Его квартирмейстерская служба была схожа с ранее описанной и включала около двадцати пяти офицеров. Правда, теперь в штаб входил корпус связных и ординарцев, и появился институт начальников оперативно-разведывательного отделения штаба. Эти офицеры перемещались с места на место и оказывали помощь генералам, поставляя необходимую информацию, разведывательные данные и тому подобное. Естественно, эти службы должны были действовать в непосредственном контакте с королем. Фридрих Великий лично занимался подготовкой штабных офицеров, и ежегодно двенадцать блестящих офицеров с академическим образованием (лучших выпускников Academie des Nobles) пополняли ряды оперативно-разведывательного отделения штаба. Но, несмотря на это, пока и речи не было о Генеральном штабе в нашем понимании этого слова. Король еще не имел авторитетного штата военных советников.
По нашему мнению, необходимо отметить зарождение института, с которым у военно-хозяйственного управления с течением времени развилась острая борьба. Речь идет о генерал-адъютантской службе, исходной ячейки наиболее характерной прусской особенности – военного кабинета прусских королей. При первых прусских королях эта служба была преимущественно занята документацией. Фридрих Великий несколько расширил сферу ее деятельности в связи с новой системой «директив», необходимость которых диктовалась исключительностью момента.
Известно, что во время Семилетней войны театры военных действий были разбросаны по значительной территории, и от командующих большими группами армий ожидалось большей самостоятельности действий. Соответственно офицерам следовало дать определенную свободу для принятия решений. В подобных случаях король предпочитал, помимо штабных офицеров, прикомандировывать к полевым командирам генерал-адъютанта или личного адъютанта, чьи обязанности, по сути, сводились к роли королевского комиссара. Во время Семилетней войны пять таких адъютантов были прикомандированы к пехоте, два к кавалерии и самый известный из адъютантов, Ганс фон Винтерфельд, один из ближайших друзей короля, служил под его непосредственным началом.
С 1758 года Генрих Вильгельм фон Анхальт единственный из генерал-адъютантов имел секретаря. Он был незаконнорожденным сыном принца Вильгельма фон Анхальт-Дессау и славившейся красотой дочери священника. Этот человек вступил в прусскую армию под именем Густавсон и служил в квартирмейстерской службе. В 1761 году Фридрих пожаловал ему дворянское звание, и с 1765-го по 1781 год в ранге полковника он занимал посты первого генерал-адъютанта и начальника квартирмейстерской службы. Особый интерес представляет тот факт, что в период раздела Польши и в войне за баварское престолонаследие в 1778 году этот человек сыграл такую большую роль в решении задач, касающихся различных отрядов войск, что о нем можно говорить как о начальнике штаба Фридриха. Он вряд ли относился к разряду приятных людей, напротив, за ним закрепилась репутация грубого солдафона. Но одна характерная черта объединяла его с будущими начальниками Генерального штаба: по большей части его деятельность держалась в секрете, и он оставался практически неизвестен широкой публике.
IVВ XVIII столетии войны велись по своим собственным правилам. Экономическое и даже политическое могущество государств, сторонников абсолютизма, было ограниченным, а это, соответственно, сказывалось на военных нуждах. Профессиональные армии Гогенцоллернов, Габсбургов и Бурбонов требовали больших затрат. Финансовая проблема решалась благодаря отработанной системе налогообложения и рациональному и интенсивному использованию наследственных земель. В жертву дисциплине было принесено абсолютно все: в прусской армии не существовало таких понятий, как гуманность, права личности, частные интересы. Пехота вступала в бой развернутым, математически выверенным строем. Солдаты выполняли все по команде, действуя абсолютно синхронно. Цель состояла в том, чтобы солдаты перемещались и вели огонь как нечто единое целое, словно хорошо отлаженный механизм. Личность как таковая в расчет не принималась. Фридрих Великий отмечал, что солдат должен бояться палки унтер-офицера больше, чем вражеских пуль; если солдаты начнут думать, то ни один из них не останется в армии. Следует учитывать только два момента: скорость передвижения и огневую мощь. Использование железного шомпола, введенного в обиход прусской армии герцогом Леопольдом Анхальт-Дессау, оказало значительную помощь в решении этой задачи, поскольку деревянный шомпол имел склонность быстро приходить в негодность.
В те годы командирам не требовались специальные приборы, чтобы следить за ходом сражения. Достаточно было просто расположиться на небольшой возвышенности, поскольку малая дальность действия оружия ограничивала размеры поля битвы, и отдавать команды голосом. Цели, преследуемые войнами, были столь же скромными, как масштабы военных операций. Войны велись за овладение крепостью или областью. Еще не было и в помине смертельной борьбы между народами, не говоря уже о войнах на идеологической почве.
Военная стратегия того времени, напоминавшая шахматную стратегию, концентрировалась на разумном маневрировании и, насколько возможно, избегала принятия трудных решений, связанных с прямым столкновением. Граф Вильгельм фон Шаумберг-Липпе, один из наиболее значимых военных историков того времени, писал в своих воспоминаниях, что военное искусство должно состоять в том, чтобы избежать войны, или, по крайней мере, постараться уменьшить причиняемое ею зло. Одной из наиболее типичных войн XVIII века была война за баварское наследство, когда в 1778 году Фридрих Великий повел борьбу с целью воспрепятствовать объединению Австрии и Баварии. В данном случае король и его брат, принц Генрих, каждый во главе восьмидесятитысячной армии, двинулись из Силезии и Лозницы в Богемию, в то время как австрийцы укрепили свои позиции на Верхней Эльбе. Однако проблема была урегулирована не с помощью военных действий, а путем дипломатических переговоров. Пока понятие войны на уничтожение проявлялось только в турецких войнах против Габсбургов на Балканах; Османская империя свято чтила традиции Тимура и Чингисхана. Но эти войны происходили на территориях, располагавшихся в какой-то степени на периферии внимания Европы XVIII столетия.
Однако уже наступали перемены. В середине века в изысканный мир рококо ворвались два события: индустриальная революция и просвещение. С наибольшей очевидностью это произошло в Англии и Франции. Спекулянты скупали родовые имения, и это было знамением времени. Деловая активность буржуазии и ее способность «делать деньги» начали ощутимо прорывать заколдованный феодальный круг. Эти изменения тут же нашли отражение в сфере военной деятельности. Техническая компетентность стала представлять опасность традиционной табели о рангах, особенно в артиллерии, которая теперь, по существу, стала оружием государства. Герхард Иоганн Шарнхорст, сын фермера-арендатора, начал карьеру в качестве офицера артиллерии в ганноверской армии. Даже Пруссии не удалось устоять против скрытой классовой войны, которая была вызвана стабильным притоком офицеров из среднего класса в артиллерию и инженерные части.
Тем временем военная мысль XVIII века занималась тем, что называется reductio ad absurdum[2]. В неких умах возникла убежденность, что военное искусство, по сути, является предметом математических вычислений. Этого мнения придерживались фон Темплехоф, прусский полковник артиллерии, и Дитрих Генрих фон Бюлов, барон, гвардейский офицер. Теории Бюлова страдали метафизичностью; он чрезвычайно увлекался формальными моментами. В квартирмейстерском штабе самым известным представителем «математического» направления был полковник Кристиан фон Массенбах. Вне всякого сомнения, измышления подобного рода привели к исчезновению эффективных форм борьбы. После чего фон Салдерн, один из генералов времен Фридриха Великого, заявил, что суть всей военной подготовки лежит всего лишь в преобразовании учебного плаца.
VЗастой военной системы Фридриха Великого привел к бюрократизации армейского командования. При Фридрихе-Вильгельме II, преемнике Фридриха Великого, стало ясно, что для управления всеми делами монархии сил одного человека слишком мало, в особенности если этот человек предается радостям жизни, как это делал монарх. Вот почему в 1787 году был образован Высший военный совет (Ober-Kriegs-Kollegium), под руководством двух фельдмаршалов, графа Брунсвика и фон Меллендорфа, совет, исполнявший роль верховного военного органа. В совет входили три ведомства: одно занималось вопросами мобилизации и снабжения, другое – оснащением армии, а третье патронировало инвалидов войны. Кроме того, по крайней мере теоретически, под контролем совета находились генерал-адъютантское и квартирмейстерское ведомства. Генерал-адъютант пехоты, кем бы он ни был, подчинялся генерал-адъютантскому департаменту, который занимался вопросами, связанными с офицерским составом, гарнизонами, вооружением и всеми правовыми и уставными вопросами. В состав квартирмейстерского штаба входило от двадцати до двадцати четырех человек; теперь у них появилась собственная форма. В пехоте форма штабных офицеров состояла из бледно-голубого мундира с красной обшивкой и темно-желтого жилета и брюк; у артиллерийских офицеров мундир был белым. Помимо уже перечисленных обязанностей этот департамент в 1796 году попросил разрешения заняться типичной для Генерального штаба деятельностью, а именно составлением военных карт. С этой целью к квартирмейстерскому штабу были прикомандированы тринадцать инженеров-географов, топографов, местом расположения для которых был избран королевский замок в Потсдаме. По большей части эти «инженеры-географы» являлись представителями среднего класса, буржуазии; юнкеры считали ниже своего достоинства возиться с цветными карандашами и циркулями.
Ознакомительная версия.
