На завтра вечером мы все опять пошли к карабахской депутации. У них был праздник: секретарь ЦК КПСС обещал им всяческую поддержку и призвал "крепко держаться".
Аксиомой является, что сепаратизм развивается только в тех странах, где слабнет центральная власть и начинается разрушение государства. Другим необходимым условием является поддержка извне. В НКАО в 1988 году наличествовали оба условия.
Первые беженцы-азербайджанцы из Армении в Баку перед зданием ЦК Компартии Азербайджана появились осенью 1987 года. Москва приказывала бездействовать, и республиканское партийное руководство послушно выполняло указание ЦК КПСС. Тем временем в НКАО сепаратисты завершали свои приготовления.
Рассказ бывшего жителя Степанакерта Алямшаха Рагимова, насильно изгнанного из своей квартиры в этом городе в сентябре 1988 года, переехавшего в Шушу, и изгнанного повторно в мае 1992-го года, ныне проживающего в землянке в Бардинском районе:
"Азербайджанцы в Степанакерте жили компактно, на улицах Параллельных, Лесной и Мелик-Пашаева. Уже в 1987 году наши армянские соседи начали открыто говорить нам, что скоро они выйдут из состава Азербайджана и присоединятся к Армении, вот тогда они заживут свободно, богато и счастливо. В 1988 году 12-го февраля состоялся первый митинг, не слишком людный. 13-го февраля митинг получился огромный. Я тоже начал ходить на эти митинги, из любопытства. Иногда виделся со своими товарищами по заводу, стоял с ними, беседовал. Отношение было не совсем доброжелательное, но терпимое, сказывались добрые отношения на работе. Я проанализировал ситуацию и понял, что весь процесс хорошо управляется из единого центра. Каждый район и каждое большое село НКАО, каждое предприятие и учреждение Степанакерта имели свое определенное место на площади. Сигнал о начале сбора давался на рабочих местах. Слово «забастовка» означало и то, что работа прекращается, и то, что всем необходимо собраться на площади. Информация с площади распространялась по городу и области молниеносно. Были ответственные за каждый участок площади. Иногда митинг назначали на ночь. 8-го мая 1988-го года была проведена "сидячая молчаливая забастовка". На постамент статуи Ленина водрузили флаг Армянской ССР. Долгие сборы на площади для организаторов оплачивались в размере от 25 до 50 рублей в день. Численность митингующих из различных районов была постоянной, состав менялся таким образом, чтобы численность не уменьшалась. Я сам видел, что тех армян, которые отказывались выходить на митинг, били, обзывали "турецким шпионом". Первым лидером сепаратистов НКАО был директор электротехнического завода Сейранян Альберт, он еще при Гейдаре Алиеве поднимал вопрос «миацума». После его смерти в 1987 году лидером «Крунка» стал директор мраморного карьера Манучаров Аркадий. В «Крунке» собирались большие деньги».
8-го мая Алямшаха Рагимова задержали на площади, обвинили в подготовке взрыва и зверски избили в помещении горкома комсомола. Его спасли от расправы русские офицеры КГБ и Внутренних Войск МВД СССР, иначе толпа собиралась его сжечь на костре.
На площади, по словам Рагимова, соблюдалась идеальная чистота, на земле не было ни обрывков бумаги, ни сигаретных окурков.
Азербайджанцев уже с мая перестали допускать на рабочие места, выплачивать им заработную плату. Азербайджанских студентов и преподавателей Степанакертского пединститута пинками выгнали из здания института".
Еще штрихи к движению карабахских армян за “миацум”. Пока режим был сильным, ни о каком “Крунке” и речи быть не могло. Первой реакцией на ослабление режима стал “Крунк”. Рассказ Захида Аббасова, сотрудника Нагорно-Карабахского облисполкома в 1987 году, беженца из Степанакерта, ныне живущего в Баку. “До 1987-го года мы жили как добрые соседи. Я с Робертом Кочаряном (нынешний Президент Армении — З.А) и Аркадием Гукасяном (официальный лидер карабахских армян — З.А.) близкими приятелями были, вместе ели, пили, в гости ходили. Но в 1987-ом году была создана тайная неформальная организация “Крунк”. “Крунк” союзной общественности представили как “журавль” по-армянски, символ печали и разлуки. Но была и другая, не менее правдоподобная версия — Комитет Революционного Управления Нагорным Карабахом (КРУНК). Памятуя, что первые митинги в Степанакерте шли под транспарантами “Ленин, партия, Горбачев”, нельзя исключить и такой симбиоз революционного большевистского романтизма с национализмом, что вовсе не было чуждо Южному Кавказу начиная с самого начала XX века. Первый секретарь областной парторганизации Борис Кеворков послал человека за одним из лидеров “Крунка”, пригласил его к себе поговорить. Когда тому сообщили, что его зовет к себе Кеворков, тот со страху упал и у него случился сердечный приступ.” Еще одно свидетельство. Тамерлан Нагиев, бывший директор республиканского объединения книготорговли “Азеркитаб”: “У объединения в Степанакерте были два книжных магазина, директоры — женщины. Одна относилась к азербайджанцам враждебно, другая — дружелюбно. Приезжали они в Баку раз в квартал для отчета. Так вот, в конце 1987-го года второй директор попросила меня принять ее. Посидели, поговорили. Рассказала она, что появились мужчины из Армении, агитируют, записывают в “Крунк”, собирают деньги. Кто не согласен, — объявляют предателем, преследуют, оскорбляют. Помощи от официальных властей нет, партийные органы области с ними заодно, люди все запуганы. Будет нехорошо, чувствуем беду”. Разговор с этой женщиной Тамерлан Нагиев написал в виде докладной в ЦК КПА, однако никакой реакции не последовало. И еще одно свидетельство. Бывший народный депутат ВС Азербайджана от Сальянского района, подполковник КГБ Айдын Абдуллаев: “В течение всего 1987-го года Степанакертское отделение КГБ информировало Баку о деятельности эмиссаров из Еревана и активность “Крунка”, в том числе партийного руководства армянских районов НКАО. (Из четырех районов НКАО — Мардакертский, Мартунинский, Гадрутский и Шушинский — только в последнем азербайджанское население составляло большинство) Республиканское КГБ докладывал в союзный КГБ, и, конечно, руководству Азербайджана. Союзное КГБ, как это принято, докладывал в ЦК КПСС. Оттуда в Баку в КГБ не было никаких распоряжений, кроме одного: “Не вмешиваться”. На запросы ЦК КПА из ЦК КПСС так же поступало: “Не предпринимать никаких мер!”
* * *
Информация о сессии областного совета НКАО 20-го февраля 1988 года и принятом на ней решении обратиться к Верховным Советам Азербайджана, Армении и СССР с просьбой удовлетворить желание НКАО о выходе из состава Азербайджана, официально широко не распространялась, однако «сорочья почта» эту весть разнесла очень быстро. 21-го февраля группа студентов, активистов неформального кружка «Юрд» (стойбище, родина) устроили перед зданием ЦК Компартии Азербайджана небольшой митинг протеста. Затем началась серия митингов в Академии наук Азербайджана. 22-го февраля группа научных сотрудников Института востоковедения АН Азерб. ССР, обсудив ситуацию, решила выпустить прокламацию, которую автор этих строк написал, напечатал, размножил на ксероксе библиотеки АН на личные средства в количестве 50 штук и отправил для распространения в университет (АГУ) и нефтяной индустриальный институт (АЗИИ). Смысл прокламации сводился кратко к тезису, что межнациональные конфликты — испытанное оружие правящей номенклатурной реакции для недопущения солидарности демократических сил различных народов в борьбе за народовластие. В прокламации конкретно назывались фамилии Демирчяна и Алиева, являвшихся в то время фактическими вождями республиканских партийно-хозяйственных элит.
23-го февраля толпа жителей из Барды и Агдама двинулась в Степанакерт «проучить армян». Около Аскерана толпа была остановлена, были убиты два молодых человека по имени Али и Бахтияр. Точно известно, что одного из них сразила пуля азербайджанского милиционера. Про убитых в прессе почти ничего не было сказано, зато много и возвышенно писали про поступок Хураман Аббасовой, Героя Социалистического Труда и председателя богатого агдамского колхоза, которая смогла остановить огромную толпу разъяренных мужчин якобы одним мановением руки, просто бросив им под ноги головной платок, символ женской чести. Увлекающийся внешними проявлениями жизни Евгений Евтушенко даже посвятил этому эпизоду патетическое стихотворение. Рассказывают, что большую роль в сдерживании толпы сыграл и секретарь ЦК КПА Гасан Гасанов, который стал на колени и умолял людей не идти дальше. Естественно, информация о стрельбе и убийстве двух молодых людей дошла до Баку в смутном виде, без уточнения, кто стрелял, и как это происходило.
В тоталитарном обществе, контролирующем не только поступки граждан, но и их мысли, карательные акции силовых структур против населения являются весьма обыденным и объясняемым явлением. Но кровавые столкновения между группами граждан, бесчинства и насилие без ведома и санкции властей — чрезвычайно редкое явление. Можно лишь предположить, что Сумгаитский погром 28-го февраля 1988-го года стал возможным только из-за совпадения и наложения друг на друга множества различных факторов. Так кому был выгоден погром в Сумгаите, и кто пострадал от него?
