Теперь он жил на восточном побережье, далеко от Оланчо. Пусть дом приходилось снимать, пусть он был не очень большой, пусть с совсем маленьким участком земли, но зато вокруг – ни алчных фермеров, ни безумных первопроходцев. Жить там было гораздо безопаснее. «Теперь у меня шестеро детей, – сказал Панчо, – и все уже выросли». Он с улыбкой посмотрел на своего сына Анхеля, который, как и пять его братьев, работал шофером на полноприводном грузовике, перевозя по всему побережью грузы и пассажиров.
За прошедшие годы Панчо несколько раз бывал в Оланчо, но каждый раз старался избегать тех мест, где когда-то жил. Там он не был уже много лет. Но Крис уговорил его пойти с нами, и теперь он возвращался домой.
Пока мы ехали, Крис изложил Панчо программу первой части нашего путешествия: мы едем на джипе напрямую до города Катакамас, а оттуда спускаемся до Рио-Бланко, где Морде некогда разбил свой главный лагерь. Если он добрался до Рио-Бланко по Патуке, то мы собирались подняться до нее по земле, а через Патуку пройти на обратном пути. До Рио-Бланко через страну вела одна-единственная дорога длиной в 360 километров. Но по сути это была не столько дорога, сколько петляющее в высоких безлюдных горах пыльное русло высохшей когда-то речки.
Мало того, мы не могли воспользоваться арендованным джипом, потому что прокатная контора запрещала уезжать на своих машинах в ту часть страны. Немного подумав, Крис решил не рисковать, ведь машину могли угнать или отнять какие-нибудь бандиты. В результате мы в тот же день вернули ее хозяевам в Ла-Сейбе и начали выяснять, не возьмется ли кто-нибудь из местных автомобилистов перевезти нас через горы. Несколько первых собеседников отказались сразу и наотрез. Желающих отправиться в Оланчо почти не было. Один джентльмен, вроде бы соблазнившийся на наше предложение, запросил безумную для тех мест сумму в $400, с которой мы явно были не готовы расстаться. Наверно, так он хотел продемонстрировать нам всю глубину безумия нашего замысла.
Дорога была не просто опасной. В документах по Гондурасу Государственный департамент США советует путешественникам держаться подальше от этих мест: «В Оланчо, на дороге из Хутикальпы в Телику, а также на Трассе-39 в Сан-Эстебан и Бонито, начиная с поворота на Гуалако, противоборствующие группы криминальных элементов прибегают в отношении друг друга к актам насилия».
Местные называют эту дорогу callejon de los bandidos, то есть Бандитский Тракт, и поговаривают, что там запросто можно лишиться машины, попасть в заложники или даже распрощаться с жизнью. Разбойники, по слухам, поджидают своих жертв, скрываясь в тени скал. Рассказывали, что за месяц до нашего приезда вооруженные «калашниковыми» бандиты остановили набитый людьми автобус, отобрали у пассажиров ценности, а потом расстреляли всех, кроме водителя.
Через несколько часов телефонных звонков и общения с таксистами мы наконец нашли человека, согласного довезти нас в нужное место за $100. Этого 26-летнего коротенького и полноватого парня с беспорядочно торчащими во все стороны блестящими черными волосами звали Хуан. Он еще ни разу не ездил по ведущим через страну проселочным дорогам, но сказал, что ради интереса готов попробовать. Проработав несколько лет на заводе «Pepsi», он всего месяц назад уволился оттуда и устроился в частный таксопарк. «Теперь я стал свободным человеком и хочу посмотреть всю страну», – сказал он.
Хуан был уверен, что сможет на время раздобыть полноприводный пикап (этот тип машин больше всего подходит для поездок по территории Гонудраса), но на следующее утро пришел в гостиницу с дурными новостями: с грузовичком ничего не вышло. Понятно, что отправляться в такое путешествие не на мощном внедорожнике было, по меньшей мере, неразумно, но Хуан уговорил нас поехать на своем легковом седане. « No problema, – с воодушевлением приговаривал он, буквально за руки вытаскивая нас из отеля на улицу. – Зверь-машина!»
Он надел свежевыглаженные белые джинсы и новенькую на вид футболку небесно-голубого цвета, словно собрался на какой-нибудь праздник. Он был чисто выбрит и, улыбаясь, сверкал идеально белыми зубами. Улыбался он часто, несмотря даже на то, что от жары по его лицу вскоре побежали ручейки пота.
Мы вышли на улицу и увидели то, на чем поедем: новенький белый Geo Prizm с тонированными стеклами. Я сразу вспомнил Nissan Sentra, на котором ездил в далекой юности, крошечную машинку с невозможно тесным салоном и жесткой, как у гужевой повозки, подвеской. Он распахнул переднюю дверь, включил зажигание и показал на моргающий лиловыми огоньками CD-плеер. «Новый, – сказал он. – Очень громко может!»
Именно в этот момент меня осенило, что Хуан не имеет ни малейшего представления, что ждет его самого и эту новехонькую машину. Мало того, и машина-то была не его, он одолжил ее у своего начальника.
«На этом мы никуда не доедем», – сказал я, повернувшись к Крису. Колеса были обуты в плоскую, как блин, городскую резину, да и подвеска была слишком низкая.
«Ну, ничего не поделаешь, – ответил Крис. – Других вариантов у нас нет».
Панчо тихонько стоял в сторонке рядом с Анхелем, который торопился использовать последние минуты перед отъездом, чтобы обзвонить максимальное количество девчонок.
Я покачал головой: «Ты посмотри, какая она маленькая! Это же не машина, а какая-то, блин, хлебница на колесах. Как можно влезть в нее впятером, а потом еще и ехать целых пять часов?»
Тем не менее в салон мы все-таки втиснулись. Крис, Панчо и Анхель забрались на заднее сиденье, а я, упираясь коленями в торпеду, еле-еле разместился на переднем. Когда мы захлопнули двери, Хуан врубил сборник регги и жестом эстрадного фокусника показал на мигающие лампочки, словно удивляясь, кто это придумал сделать из обычной магнитолы такую красоту. Совсем скоро мы уже неслись по дороге, приближаясь к потерянному городу со скоростью 80 километров в час.
Добраться до Патукиоказалось гораздо труднее, чем представляли себе Морде и Браун: мешали проливные дожди, буйная растительность и чертова грязь. Остановившись наконец на ночь в крошечной деревне индейцев мискито километрах в шестидесяти от моря, они поняли, что просто не держатся на ногах. Это было 3 мая, почти через месяц после прибытия в Ла-Сейбу. «Половина снаряжения насквозь промокла, сумки покрылись толстой коркой высохшей грязи, а мы – укусами насекомых, – написал Морде. – Ужасно устал».
Деревенька из пяти-шести домиков ютилась на небольшом участке берега на излучине реки. В сравнении с остальными коренными племенами мискито считаются относительно молодой народностью, так как возникли в результате смешения индейцев печ и тавахка с англичанами, оккупировавшими страну в XVII веке, и представителями народа гарифуна, то есть потомками беглых африканских рабов. Поначалу мискито плавали с пиратами, рыскавшими в близлежащих водах. Авантюрные по характеру, они знали все закоулки моря, как пять пальцев своих мозолистых рук.
Путешественники спросили, можно ли остаться и пожить в деревне пару следующих дней, и их приютила семья, состоящая из шести человек. Морде и Браун спали в своих гамаках, а Берк устроился на земляном полу. В основном они, конечно, спали и отдыхали, но в остальное время растаптывали свои ботинки, учились использовать при ходьбе посохи, проверяли оружие и пытались найти лодочника, который согласится доставить их в верховья реки. От индейцев они услышали истории о древних артефактах, спрятанных где-то на западе, а также еще об одном американце, который тоже искал золото, но умер в прошлом месяце, когда его 16 раз укусила змея.
Индейцы прозвали Морде «доктором»: он лечил им ссадины от падений, бинтовал порезы от не-удачных взмахов мачете, дезинфицировал другие раны, то есть творил, по местным меркам, самые настоящие чудеса.
Наши исследователи меняли соль и сахар на куриные яйца. Ели они в основном бобы, рис и тортильи, но как-то вечером один из индейцев удивил их, приготовив белолицую обезьяну. Насадив ее на вертел, он жарил ее над костром до тех пор, пока не обгорела кожа и не закипел жир.
