— Я ждала тебя, затаив дыхание, — прошептала она, теребя свое жемчужное ожерелье.
— Вот он! — закричал кто-то. И он действительно появился. Звездно-полосатые эмблемы на хвосте самолета «ВВС-1» грациозно скользили, опускаясь по невидимой воздушной дорожке.
— Джекки! — закричала какая-то женщина, и толпа, подхватила: — Джекки! Джекки-и-и!
Губернатор вздохнул с облегчением и усмехнулся. Он предсказывал, что Жаклин будет популярна. Надо будет напомнить об этом президенту.
Подкатили трап, открылась задняя дверь самолета — и появилась первая леди, улыбаясь своей застенчивой, неуверенной улыбкой. Толпа заревела. Леди Бэрд приветливо помахала рукой. Патом в проеме двери самолета появилась хорошо знакомая всем стройная фигура человека, теребившего пальцами пуговицу пиджака. Снова раздался рев толпы. Третьим должен был быть Ральф Ярборо, но Ральф, зная, что Генри Гонзалес — любимец города, тихонько подтолкнул Генри вперед. Вокруг стоял гул. Присутствующие разразились аплодисментами, когда президент пожал руку мэру и, отойдя в сторону, потонул в обширном семействе Гонзалеса.
Президент обладал прекрасной памятью на факты, имена и лица. Проходя мимо приветствующих его людей, он находил для каждого второго из них слово привета. Дети были специальностью Жаклин Кеннеди. В море устремленных к ней лиц она находила маленьких зрителей и приберегала для них свои самые очаровательные улыбки.
Тем временем формировался автомобильный кортеж. План был заранее составлен секретной службой с некоторыми отклонениями от обычного в связи с присутствием вице-президента. Автомашина с багажом и ведущая машина с местными полицейскими шли на четверть мили впереди, проверяя дорогу. Первой в самом кортеже шла полицейская машина, в которой ехали агенты секретной службы из Сан-Антонио и агент из Вашингтона. Затем шла главная машина: четырехтонный «линкольн» с Гриром за рулем, Келлерман — рядом с ним, чета Коннэли на откидных местах, и Кеннеди с женой — на задних сиденьях. Все другие могут менять свои места, но президент всегда занимает правое заднее место, если только он не решит уступить его другому главе государства. Губернатор Техаса таковым не являлся, и Кеннеди должен был оставаться во время поездки на своем месте. Секретная служба это одобряла. Агенты должны были точно знать, где он будет находиться во время следования кортежей в Техасе.
Вслед за «линкольном» шел восьмиместный «кадиллак» выпуска 1955 года, настоящий арсенал на колесах, который корреспонденты при Белом доме прозвали по имени океанского лайнера «Куин Мэри». Вел его Эмори Робертс. На каждой из подножек «Куин Мэри» стояло по два агента, а помощники президента Пауэрс и О’Доннел занимали откидные места. Следующей была взятая напрокат открытая машина вице-президента. Рядом с водителем сидел агент Руфус Янгблад. Затем шли по порядку машина с охраной вице-президента во главе с агентом Лемом Джонсом, лимузин Гонзалеса, машина Мака Килдафа для представителей прессы при Белом доме, две открытые машины для фотокорреспондентов и кинооператоров и длинный караван машин с экспансивными конгрессменами, возглавляемый Лэрри О’Брайеном. Предпоследним перед машиной связи в каждом кортеже шел автобус с надписью «ВВЛ» — «Весьма важные лица». В действительности едущие в нем лица были не столь уж важными. Это были просто сопровождающие лица. О’Доннел решил, что в Техасе секретарь президента Эвелин Линкольн и его личный врач д-р Беркли также поедут в автобусе. Они не одобряли этого решения. При скоплении больших толп случалось, что автобусы «ВВЛ» оказывались отрезанными от кортежа. В Риме такой автобус затерялся на целых два часа. Эвелин считала, что она как секретарь шефа должна быть вблизи него, а Беркли утверждал, что никогда не исключена возможность, что президент может быть ранен. В этом году во Франкфурте их уже бросали одних. Кто внушало беспокойство. Представлялось, однако, маловероятным, чтобы они могли потребоваться здесь, и им пришлось уступить. Для лиц из окружения президента слово О’Доннела было законом. Он сам утверждал все кандидатуры, включая полковника Суиндала, и он мог сместить любого, кто осмелился бы не подчиниться. Но в отношении сената он был бессилен, что и продемонстрировал Ральф Ярборо. Когда сенатор двинулся на своих коротких крепких ногах в сторону северной части аэропорта, путь ему преградила группа местных либералов, сообщивших, что им стало известно о заговоре в связи с его поездкой в Остин. Они предложили ему покинуть президентский эскорт в Далласе, чтобы по подвергаться унижениям в Остине. Ярборо энергично кивнул. Он пришел к тому же выводу.
— И не садитесь в одну машину с Джонсоном, — сказал друг их идейного вождя Маури Мэверика-младшего, который, хотя и являлся членом Национального комитета демократической партии штата, не был допущен в аэропорт людьми Коннэли. Он продолжал:
— Каждому либералу здесь и в Хьюстоне известно, что именно хотят подстроить вам Коннэли и Джонсон, и люди хотят знать, уступите ли вы им или нет.
Ярборо был озадачен.
— Как вы сказали, — спросил он, — не садиться в машину Джонсона?
Кортеж уже должен был тронуться, а он все еще не знал, в какой машине ему ехать. Для него, с его ущемленным самолюбием, это было важно, и он всячески пытался узнать об этом. Указания, полученные им в Белом доме, были противоречивыми. В июне во время поездки в Эль-Пасо Ярборо ехал вместе с президентом. Когда впервые встал вопрос о поездке в Техас, ему было сказано, что на этот раз так не получится. Затем его заверили в том, что его посадят вместе с президентом и губернатором. Три дня назад все опять изменили. Лэрри О’Брайен вкрадчивым голосом сообщил, что Ярборо будет ехать в каждом городе в одной машине с наиболее популярным там лицом, обычно мэром. Однако, как позднее вспоминал сенатор, машина вице-президента при этом ни разу не упоминалась.
— Они имеют в виду посадить вас туда, — настаивал друг Мэверика, и он оказался прав. Когда Ярборо подошел к растянувшейся колонне автомашин, перед ним оказался агент Янгблад, стройный, напористый, с редеющими волосами, уроженец Джорджии.
— Сенатор, ваше место в машине вице-президента, — сказал Янгблад, передавая очередной приказ О’Доннела.
Ярборо посмотрел на Янгблада невидящим взглядом, повернулся на каблуках и подошел к Гонзалесу.
— Генри, — сказал он, — не возьмете ли вы меня в свою машину?
Конгрессмен был в восторге, представители прессы Белого дома тоже. Всем сорока корреспондентам стало к этому времени известно, что именно сенатор сказал в самолете № 1, а местные репортеры сообщили им о том, кто где будет ехать в кортеже в Сан-Антонио. Увидев, что Ярборо избегает вице-президента, они сделали неизбежный вывод и решили назвать это пренебрежительным отношением.
Янгблад проскользнул на переднее место машины вице-президента, повернулся к нему лицом и развел руками.
— Ну, вот, — сказал он, — я ему передал.
Джонсоны оказались в неудобном положении. Все другие машины были плотно набиты людьми. На заднем сиденье их машины легко могли бы уместиться три человека, и как бы они ни старались шире развалиться на своих местах, было очевидно, что там не хватает одного пассажира. Как выразилась позднее Леди Бэрд, «нам сказали, что с нами будет ехать Ральф, но всякий раз, когда мы его искали, его не было на месте… » Линдон смотрел прямо перед собой. Виноват был Коннэли, но он удобно устроился в большом «линкольне». Страдал престиж Джонсона. Судьба, как однажды заметил президент Кеннеди, несправедлива.
Она была несправедлива и в отношении самого Кеннеди, который должен был бы быть героем дня. Когда один репортер спросил Гонзалеса, о чем, по его мнению, должна быть сегодня передовая в газетах, Генри ответил:
— Сан-Антонио бурно приветствует президента. Журналист покачал головой.
— Ярборо отказывается ехать вместе с Линдоном Джонсоном, — сказал тон.
Возмущенный Гонзалес сказал:
— Слушай, парень, ты хочешь подвести его, не так ли?
— Это интересная информация, — оправдывался тот, и, согласно обычным понятиям, это так и было. Корреспонденты должны были взять это на заметку, как они должны были написать о мелькавших в толпе плакатах, восхвалявших Голдуотера, о грязной надписи «Добро пожаловать, президент Кеннитти»[24], и о том, как Кеннеди поднял брови, увидев за воротами аэропорта плакат Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения: «Г-н президент, вы находитесь в городе, где существует расовая сегрегация», как он наклонился к Коннэли и задал ему в связи с этим вопрос так громко, что его было слышно, несмотря на вой полицейского вертолета, летевшего на расстоянии трехсот футов над его головой.
Несмотря на предвзятое отношение, Гонзалес оказался, однако, в известной степени прав: главное событие дня сегодня не имело никакого отношения к внутриполитическим стычкам. Как ни странно, его отразила вечерняя галета, которая печаталась в то время, когда президент еще находился в воздухе, и которую начали продавать в момент, когда кортеж пробирался между пальмами у ворот аэродрома и, свернув на восток, двинулся к городу. Под заголовком «Мы приветствуем Дж. Ф. К. и Джекки» газета «Лайт», выходящая в Сан-Антонио, писала:
