Ознакомительная версия.
Полутемно. Туман. Стрельба. На нас, или, вернее, на соседний участок плывет какая-то «хмара» из смутно движущихся теней… Это австрийцы идут… Слышен гул. Тут все: крик, шум, топот все более слышный, нервный и дробный. Я было решил ударить на них, но «унтер» посоветовал «сбрызнуть» пачками.
– Постоянный… По наступающим… Пачки… Начинай!
Треск бегущий, захлебывающийся и перегоняющий. Светло даже стало от мелькающих коротких пороховых огней… Серая «хмара» посунулась влево, но потом загудела еще возбужденнее и, развернувшись мутным отрывком от общей массы, поплыла на нас.
– Усилить огонь! – и рота сравняла скорость огня чуть ли не с самыми странными пулеметами…
«Унтер» толкает в бок:
– Пора… Теперь в самый раз…
Смутно чувствую, что надо что-то сделать сейчас важное, от чего зависит все… И путаются мысли.
Унтер-офицеры сами догадались и засвистели вовсю. Надо сказать что-нибудь – мелькнуло в уме…
– Братцы… (голос изменил!) Братцы… Встать!
– Ребята!.. (Что же я!?) За мной! Ура!! (Вот оно, слово-то!)
Дико и нестройно рявкнул хор осипших глоток, а я уже за бруствером и бегу туда… Оглянулся – рядом спотыкающиеся серые фигуры…
– Вашбродь! – отчаянный крик в ухо. – Берегитесь!
Передо мной человек. Лицо плохо видно. Движение тоже… Но я сознаю острым, мгновенно вспыхнувшим, звериным чутьем, что человек мне сейчас причинит вред… Чем? Все равно… Палец впивается в курок браунинга, и гремит нелепо и резко выстрел. В тот же почти момент бежавший на меня австриец спотыкается и с коротким «а-а!» падает мне под ноги. Я с маху валюсь через него и испуганно подбираю ноги, чтобы «он» не схватил меня за них…
– А, черт! – слышу и чувствую, как кто-то, спотыкнувшись, в свою очередь, об меня, ругается сердито и коротко. Гвалт, как у «толпы за сценой»… Слышу лязг ударов. Только вскочил – передо мной мелькнул короткий штык. Я успел припасть и схватил нападавшего за колени. А потом (недаром я боролся раньше!) быстро перекинул его через себя и выхватил шашку. Кругом шла свалка. Меня толкали, швыряли спинами в борьбе. Слышался изредка характерный возглас мясников – нутром – «г-гек!», и вслед за ними короткий крик или тупой удар. В этой свалке я впервые увидел, как маленький солдатенок ткнул штыком офицера-австрийца. Но тот не упал, а схватился за воткнутый в грудь штык. Тогда солдат выстрелил в него в упор, не вынимая штыка, в грудь, и тот, будто отброшенный чем-то, отпрянул и упал, странно взметнув длинными ногами.
В этой свалке я услышал сухой и тупой треск ломающихся костей. Кто-то схватил меня за горло. Рукоятью шашки я ударил по чужой голове. Голова что-то пробормотала, и я больше ее не видел, как и тех рук, что сжали было мне горло…
Когда мы, прогнав австрийцев, вернулись в окопы, все тело у меня дрожало мелкой конвульсивной дрожью – последствием сильного физического и морального напряжения…
И было очень тепло.
Вчера, в такой же атаке мне пришлось столкнуться с ихним офицером. У него был узкий, но длинный палаш. У меня казачья шашка без гарды. Я инстинктивным движением тренированной на «защитах» руки отвел удар и нанес свой. Минуты две мы дрались как в манеже на состязании, чутко и по-звериному ловко и осторожно. И я, глядя (это было засветло) на курносое и румяное лицо с холеными бачками и усиками, в эти серые наивные глаза, почему-то поразился.
– Зачем!.. Почему? Ведь мы с этим белокурым неженкой и не знали друг о друге… И нелепо было бы сознавать, что человек, венец творения, интеллигент без сомнения, тычет в меня своим железом и норовит убить меня… И тут я понял, что мы сейчас не люди, а живая сила страны… И то убийство, которое сейчас совершится – будет законно и… почетно!
На десятом ударе мне удалось ткнуть его концом шашки в правый висок и больше я его не видел…
Ночью австрияки, потеряв надежду сделать с нами что-либо штыками, начали засыпать нас восьмидюймовыми гранатами. Было жутко.
Одним разрывом совсем около меня швырнуло на землю и захоронило землей. Я пролежал часа три без сознания. Сегодня бой на время стих. Я отлежался в здешнем дивизионном лазарете и вечером еду в полк, с проходящим туда обозом. Врачи не пускают и настаивают, чтобы я уехал с ранеными. Дудки!
Но «между прочим», как говорил один мой денщик, почти ничего не слышу и совсем плохо вижу. «Усе болит», одним словом. Но надо же подраться в конном любимом строю.
10 октябряЯ в полку. Еле-еле добрался. Приехал в Галицию с севера на юг. Погода установилась. Легкая изморозь кудрявит белым кружевом инея просыпающиеся по утрам рощи. Куда ни глянет глаз – тянутся склоны, лощины, холмы и переломы северных Карпат, то есть, вернее, Бескид.[29] За ними желанная Венгрия с ее старым вином, с дорогими клинками и горячими женщинами. Мы уже заглядывали туда, в просторные равнины красивой страны. Но изменившаяся обстановка на нашем правом фланге и в центре заставила нас уйти оттуда и вновь засесть в суровых лощинах северных склонов этой горной естественной границы нашего в далеком прошлом и в блестящем настоящем государстве. В настоящем потому, что теперь-то уже едва ли Австрия вернет Галицию.
Плохое время я выбрал для прибытия в полк. Конной работы, увы, нет! Она была раньше, когда еще венгерская конница не обтрепала свои яркие мундиры и рейтузы в стычках с нашими лихими кавалеристами. Тогда, в начале войны, нередко приходилось драться за тяжелую шашку и полосовать ею налево и направо в шуме и хаосе конной стычки. Бывают, правда, и теперь кой-какие делишки, но… в них участвует не больше двадцати – тридцати всадников с обеих сторон. А больше все пуля. Да и правду надо сказать, не очень-то расскачешься на этих горных, скользких тропинках и скатах. Леса, овраги, болота, бурелом, камни – вот театр для кого угодно, но только не для конницы.
А жаль! Умеют драться венгры! И когда окончится война и в ореоле славы встанут имена, числа и факты, этой славы наших конных полков много помогут дравшиеся лавами венгры.
Это был их бенефис и дебют, когда они, целой дивизией, на маленьких, горячих конях, все в цветных сукнах и ярко горящих пряжках и бляхах, неслись с диким гулом на наши стрелковый цепи и окопы…
Грохотала земля… Навстречу неслись тысячами глупые пули и падали под их укусами и кони, и люди, задержанные в своем бурном беге. Рвались и плавили воздух очереди шрапнелей и все больше и больше оставалось ярких пятен на земле, позади прошедшей лавины… Но она все шла. И уже видны были длинные искры палашей и взметы лошадиных тел, набавлявших карьера… О! Что эта за чудная, гордая картина была!.. Застонала земля пред окопами нашими и, не смогшие остановить огнем близящийся вал стрелки, поспешно ушли из окопов на опушку леса сзади, чтоб там с помощью толстых деревьев остановить бешеный прилив рыцарей… А они, эти рыцари, все шли!! И вот в последний момент, когда передние дикие кони уже перепрыгивали мощными бросками оставленные стрелками окопы – загудела земля слева… Новая лавина, с длинной колеблющейся щетиной пик впереди, вынеслась во фланг венграм, припав к шеям идущим во весь опор лошадей и горя одним многотысячным желанием – доскакать и убить!.. Ошиблись… И два часа подряд шло кровавое месиво лошадей, людей, ударов и брызг крови… И многие из нас, получившие тяжелые удары палашей, могут гордиться ими, ибо получили их от истинных рыцарей, храбрых и красивых своей средневековой удалью. И первое время наши шашки, бессильно скрежеща, скользили по твердым шапкам и эполетам венгров… А уж потом они, эти шашки, смекнули, в чем дело, и стали бить по лицам и шеям, дробя хрящи, лохматя кожу и глубоко просекая твердые мышцы…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
В публикуемых дневниковых записях и воспоминаниях даты приведены по юлианскому календарю (старому стилю), использовавшемуся в Российской империи. – Прим. сост.
Скетинг (скетинг-ринг; англ. skating-ring) – специальная площадка с гладким асфальтированным полом для катания на особых роликовых коньках. – Прим. сост.
Унтер-ден-Линден (нем. Unter den Linden – «под липами») – один из наиболее известных бульваров Берлина. – Прим. сост.
Цвета фуражек иркутских казаков, не имевших в Российской империи статуса отдельного казачьего войска (формально Иркутское казачье войско было образовано уже в ходе Гражданской войны 10 июня 1919 г. указом Верховного правителя России адмирала А. В. Колчака). – Прим. сост.
Ознакомительная версия.
