Ознакомительная версия.
«Ривер Клайд» подошел к берегу в то время, когда шлюпки подвергались обстрелу. Сразу выяснилось, что глубина слишком велика для людей; чтобы добраться до берега, нужен понтонный мост. Его соорудили из лихтеров под напором сильного бокового течения, которое постоянно смещало этот мост, находившийся под убийственным огнем. Раз за разом солдаты пытались пробиться к берегу, но суда расходились и останавливали их; раз за разом матросы и офицеры королевского флота пытались сомкнуть лихтеры и удержать их в этом положении. Капитан Анвин изо всех сил пытался удержать лихтер, чтобы его не разворачивало течением, крича солдатам, чтобы они спешили вперед. И они сразу делали это, как только предоставлялся шанс. Их бригадир был убит, их потери были ужасны. Коммодор авиации Сэмсон, пролетая над ними, видел, как мирное синее море стало красным от крови, на расстоянии 50 ярдов от берега картина была ужасающей. Красная рябь ударялась о берег, всюду поверхность воды взбивалась в жуткую бесцветную пену тысячами летящих пуль. Солнце сияло ярко, моряки продолжали удерживать лихтеры вместе, солдаты выбегали на берег, а турки убивали их. Один из солдат подкрепления, высаживавшихся позднее, написал: «Под понтоном, по которому мы шли с «Ривер Клайд», глубина была шесть футов, и вода так прозрачна, что мы могли видеть на дне лежащие в полной сохранности, одетые в солдатскую форму тела тех, кто высаживался здесь десять дней назад». Он добавляет, что, имея на себе по 88 фунтов снаряжения, «они не могли выплыть». В этой трагедии участвовали полки королевских дублинских стрелков, королевских манчестерских стрелков и Гемпширский полк.
Это был первый день Галлиполи; а впереди были еще 259 дней. Но все, что происходило потом, было омрачено потерями и иллюзорным успехом 25 апреля. Не существовало ни непрерывной линии фронта, ни какого-то значительного плацдарма, который не простреливался бы артиллерией. Горы Сари-Баир у бухты АНЗАК и Ачи-Баба на мысе Хеллес, возвышаясь над британскими позициями, по-прежнему удерживались турками. Следующей фазой кампании вместо победного марша поперек полуострова стала ожесточенная борьба за плацдарм. К 31 мая только британцы потеряли 38 тысяч человек. Траншеи, колючая проволока, пулеметы и непоколебимая стойкость обороны были в Галлиполи не менее эффективными, чем во Франции. Но с тем отличием, что во Франции англичане были плохо оснащены для траншейной войны, а в Галлиполи совсем не были к ней готовы. К тому же в Галлиполи список погибших сильно дополнялся больными. Из семи батальонов АНЗАКа, прошедших обследование в сентябре, 78 процентов были больны дизентерией, 64 процента – кожными болезнями и у 5 процентов были обнаружены сердечные заболевания.
На протяжении мая, июня и июля Ян Гамильтон делал попытки продвижения вперед, но ни разу не делал это большими силами. К 15 июля он достиг самого дальнего предела продвижения позиций у мыса Хеллес – около 3 миль в глубь страны. Турки энергично контратаковали и 18 мая начали наступление на АНЗАК, отбитое с крупными потерями для атаковавших. Безвыходное положение на Западном фронте в точности повторялось здесь. Армия застопорилась, а флот, на котором все держалось, был ослаблен. Еще можно было отнести к превратностям войны потопление дерзким вражеским эсминцем в начале мая линейного корабля «Голиаф», но, когда линейный корабль «Триумф» был торпедирован и затонул средь бела дня на виду у противника, а на следующий день другой линейный корабль «Мажестик» разделил его судьбу, стало ясно, что возник новый фактор. В Средиземное море вошли подводные лодки. Это положило конец постоянной и тесной поддержке флотом своей армии. Драгоценная «Куин Элизабет» с мощным вооружением ради ее безопасности была отправлена домой.
Такое ослабление военно-морских сил было своевременно компенсировано прибытием мелко сидящих мониторов, вооруженных 14-дюймовыми орудиями. В то же время британские субмарины проявили изумительное искусство, проникнув через узкий пролив в Мраморное море и дойдя до Константинопольской бухты. Субмарина «Е-11» под командой Несмита потопила транспортный корабль прямо в гавани Константинополя. «Е-14» потопила другой транспорт с 6-тысячным отрядом на борту. Всего на счету британских подводных лодок были линейный корабль, эсминец, 11 транспортов, 44 парохода и 184 парусника при потере 8 лодок из 13. Эти героические действия поддержали дух армии в это безрадостное время. К августу Гамильтон получил существенное подкрепление, позволившее ему обдумать новый крупный удар. Поскольку силы противника были сосредоточены на мысе Хеллес, он высадил свои свежие силы в бухте Сювла, тремя милями севернее бухты АНЗАК. Открытые, слабо защищенные берега давали возможность выбора средств высадки; задачу упростили самоходные баржи, каждая из которых могла взять на борт до 500 человек. Казалось, возникла прекрасная возможность «перерезать» полуостров с помощью австралийцев, удерживавших бухту АНЗАК. Но этого не произошло. Душой сопротивления горячей атаке австралийцев, которое достигло максимального накала на Лоун-Пайн – «хребте одинокой сосны» (там солдатами было заслужено 15 высших британских военных наград – крестов Виктории), вновь стал Мустафа Кемаль. Австралийцы захватили позицию на хребте, но и только. Элементарный опыт и минимальное количество решимости хотя бы у части командиров в бухте Сювла сделали бы бесполезными усилия турецкого командира. Но это был корпус неопытных, недообученных дивизий Новой армии, которыми командовали призванные из отставки генералы, ничего не знавшие о современной войне. Сама по себе высадка прошла без всяких затруднений. Потери были главным образом от дальнобойной артиллерии и снайперов. Но на берегу войска проявили поразительную неорганизованность. Старших командиров на месте не оказалось, младшие не знали, что должны делать («Надо или нет что-то делать с этим запечатанным конвертом или это слишком?» – спрашивал один придирчивый солдат). Большинство из них ничего не предприняло, большая часть солдат наблюдала за боем, будучи на биваке или купаясь у берега в то время, как только узкий турецкий заслон отделял их от товарищей из АНЗАКа, яростно бившихся всего в нескольких милях. Такие ошибки дорого обходятся на войне; бой у Сювлы означал фиаско всей галлиполийской экспедиции.
Первые предзнаменования этого были видны несколько раньше. В мае лорд Фишер, шокированный масштабом первых неудач, ушел из адмиралтейства. Этот шаг, совпавший по времени с кризисом боеприпасов, когда пресса ухватилась за сообщения о серьезной нехватке их во Франции, означал конец либерального правительства Британии. Премьер-министр Г. Асквит сформировал коалицию с консерваторами, одним из условий которой было смещение Черчилля. Так экспедиция потеряла своего самого сильного сторонника. К сентябрю стало шатким положение России, маячили новые сражения во Франции, и лорд Китченер, когда его спросили о намерении продвигаться далее к Константинополю, ответил: «Ей-богу, нет! Ей-богу, нет! Я допустил это дело, но больше – ни за что. Я выйду из него, как только смогу». В октябре Гамильтон был отозван. С донесением в Галлиполи был отправлен Чарльз Монро, командующий Западным фронтом, он уведомил об эвакуации войск. Как горестно говорил Черчилль: «Он прибыл, он увидел, он капитулировал». Но через месяц Китченер посетил полуостров, придя к такому же заключению. Был только один вопрос: не станет ли эвакуация бедствием, перед которым побледнеют даже ужасы 25 апреля.
Шедевр планирования, изобретательности и маскировки превратил эвакуацию в подобие триумфа. 19 и 20 декабря были оставлены бухта Сювла и АНЗАК. Вдоль дюжины небольших ложбин, ведущих назад от линии фронта, шли небольшие группы, по 6-12 человек, замыкающий (обычно это был офицер) закрывал углубление заранее приготовленной рамой из колючей проволоки или небольшим зарядом с запальным шнуром, который через час должен был взорвать заряд и разрушить траншею или галерею, чтобы по ней не мог продвигаться противник. Маленькие колонны соединялись, подобно ручьям, втекающим в главное русло, и в конце они составили четыре мощных потока… Не было задержек, остановок, спешки и лишней беготни, только тяжелые шаги без огней и курения. Каждый ярд отдалял от опасности, каждая колонна маршировала к назначенному ей причалу; звук шагающих ног заглушался сложенными мешками с песком; и так весь путь до моторных барж (их звали «жуками»), каждая вмещала 400 человек. На них были погружены генералы, штабные офицеры, пулеметчики, рядовые, перемешанные друг с другом и молчаливые. Была короткая пауза, чтобы удостовериться, что никто не отстал. Ни звука не было слышно на берегу, только пульсирующий звук двигателей «жуков» и судорожные выстрелы вражеских винтовок на отдаленных холмах, звучавшие над нашими пустыми теперь траншеями. Эвакуирующая команда из морских офицеров поднялась на борт. «Отдать концы», – прозвучал последний приказ, и все потихоньку двинулись.
Ознакомительная версия.
