Ознакомительная версия.
– В вашей семье в какие обязанности жены входит отец Александр, что он делает, в чем участвует? А в какие его дела входите вы?
– Откровенно признаться, я-то ему гораздо меньше помогаю, так, иногда что-то по мелочи. Ну, и он, в общем-то, тоже так. Но иногда он помоет посуду или что-то уберет.
– А приготовить что-нибудь? По выходным? Не бывает?
– Нет, такого не бывает. Иногда, очень редко – да, он что-нибудь может приготовить. Пожарить картошку.
– Очень редко, но в связи с чем?
– Когда меня дома нет, а ему надо что-то поесть. И тогда он поможет мне приготовить себе еду.
– A y вас бывают такие ситуации, что «все, не могу больше», до того быт семейный заел?
– В основном, знаете, меня убивает вечером гора посуды или вот неубранная кухня. И иногда отец Александр берет на себя этот труд.
– Чтобы сгладить какие-то настроения своей жены?
– Да. Почему-то именно грязная посуда вечером на меня страшнее всего действует.
– А вот такой вопрос, который очень часто характеризует, кто в семье главный: деньги у кого?
– Как-то так случилось, что еще до свадьбы было ясно, что деньги будут у отца Александра. Это как-то так само собой получилось. Еще в Швейцарии.
– То есть это связано с тем, кто лучше умеет их тратить, более разумно?
– Отец Александр в глубоком убеждении, что да.
– А как у вас строится семейный бюджет? Как распределяются деньги в семье?
– Как распределяются деньги? Я получаю деньги на расходы на неделю.
– На такой ограниченный срок?
– Да, потому что отец Александр считает, что у меня есть такая слабость: как я только получаю деньги, у меня сразу рождается масса идей. Поэтому он, во избежание неприятностей, ограничил, и все.
– Вы сказали – большая сложность делить мужа-священника с кем-то. Понятно, почему это происходит, во-первых, у священника есть неотменимые обязанности, и у него есть чада духовные, которые тоже на него претендуют. Бывают ли сложности, когда домой все время звонят, требуют к себе внимания, отрывают от семьи? И вообще, создают ли проблему для семейной жизни духовные чада мужа? Ведь семейная жизнь – это частная жизнь, а тут вот такое…
– Скорее, в нашей семейной жизни создают проблемы не отношения с духовными чадами, а обязанности отца Александра по приходу, потому что они забирают у него вообще все свободное время и все силы. Так сложилась его священническая деятельность, что он занимается не только служением и храмом, но и издательством. Есть священники, которые больше занимаются духовничеством, но вот у отца Александра все-таки упор на другой род деятельности.
– Есть такое представление о семье, что это такой как бы тыл, или это место, куда вечером можно «слить» все, что у тебя накопилось за день, и как-то опереться на кого-то, кто безусловно поддержит. У вас какая семья в этом плане? И вообще, что такое семейная любовь? Кроме совместного проживания, воспитания детей и обустройства совместного очага, в чем состоит любовь в семье, любовь мужа и жены?
– Это очень сложный вопрос, в чем состоит любовь. Я думаю, что я даже не готова на это ответить, потому что, мне кажется, мы еще мало прожили для того, чтобы по-настоящему отвечать.
– А сколько вы уже прожили вместе?
– Мы прожили 19 лет. Так вот, что касается вопроса о том, что семья – это место, где можно «разрядиться»…
– Это так?
– Да, конечно, безусловно, можно «разрядиться», только что потом? И смотря как «разрядиться». Какой-то период времени у нас был тяжелый и все бывало, но потом мы пришли к такому мнению, что дом, семья – это место, которое надо очень беречь, весь внешний мир оставив за дверью. Иначе, если приносить весь негатив, можно очень быстро разрушить семейный мир, и, конечно, этого делать нельзя ни в коем случае. Да, иногда настолько нагорает, накипает, что срывается человек, но все-таки это иногда, не каждый раз. Семья – не мальчик для битья.
– Да, это я тоже очень чувствую по своей семье. Я прихожу и говорю: у меня сегодня было плохого вот это, это и это. Ой, я забыла, еще и вот это. Муж говорит: а у меня было сегодня вот это, вот это и вот это. На этом заканчивается разговор. Но ведь понятно, что все не то.
– Конечно, с другой стороны – надо же и выпустить из себя пар. Но, наверное, со временем приходит жизненный опыт, и ты уже понимаешь, как это сделать, чтобы не травмировать никого.
– Но нужно стремиться к тому, чтобы этот опыт пришел, нельзя просто оставлять как есть.
– Конечно.
– А вы ссоритесь?
– Да, конечно.
– А как миритесь?
– Ну, по-разному.
– А кто первый?
– Тоже по-разному. Все по ситуации.
– А если вы не согласны, то как действуете, чтобы привести несогласие к какому-то позитивному результату?
– Раньше, по молодости, мы копья ломали со страшной силой, а потом как-то пыл прошел и на многие вещи смотрим проще. Жизнь и так тяжела, друг друга надо беречь. В этом и есть процесс «притирки», в котором все само собой разрешается.
– А как же распространенное мнение, что в православных семьях жена должна всегда уступать мужу, ничего не доказывать, сомнений не высказывать, и даже если она не согласна, ничего не говорить, а продолжать помешивать суп?
– Но это было бы тогда положение не жены, а рабы. А если супруги равны друг с другом, то такого не должно быть. Когда один господин, а другой раб, то тогда это уже не супружество.
– Давайте теперь про детей поговорим. У вас их двое – мальчик и девочка.
– Старшая дочка Мария, ей 18 лет, очень хорошая девочка. И маленькой была замечательным ребенком! Очень спокойным, на редкость спокойным, покладистым. В роддоме детская комната, где лежали все дети, была за стенкой моей палаты, и вдруг я слышу, что в детской палате, где явно нет никого из персонала, все дети кричат (там дети фактически все плачут почему-то). Начинаю вслушиваться, пытаюсь поймать голос своего ребенка, боюсь, а вдруг моя девочка тоже плачет. Тихонечко подхожу, заглядываю и вижу: действительно, все дети плачут, кроме моей – она лежит и спокойно рассматривает белый потолок.
– То есть ее не увлекает чужое поведение?
– Да. И я считаю, что мне очень повезло в этом отношении, с ее таким спокойствием, потому что я поначалу с ужасом думала о предстоящих бессонных ночах. Честно говоря, мало была готова к таким подвигам. У меня после пребывания в Духовной Академии и после моего регентства накопилась очень большая усталость, и поэтому, видимо, Господь меня миловал и дал мне очень спокойного ребенка.
– Какова разница в возрасте у ваших детей?
– Три с половиной года. Разница, конечно, не очень большая, но все-таки Маша уже была нянькой Пете, во всяком случае, я оставляла Петю на ее попечение и она довольно строго за ним присматривала. Петя до сих пор вспоминает такой момент. Они еще спали в одной комнате на двухъярусной кроватке. Петя уже разговаривал, было ему чуть больше двух лет, Маше уже было соответственно 5,5–6 лет, и в то время она все время играла в принцесс. Ну а Петя, естественно, поскольку общался в основном только со старшей сестрой, проявлял схожие интересы. И вот он однажды ей говорит вечером, когда они легли спать: «Маша, давай играть в принцесс», – на что Маша ему очень строго ответила: «Мальчики принцессами не бывают!» И ему так стало обидно, и вообще, он почему-то запомнил это на всю жизнь, что сестра так строго отрезала: никаких принцесс тебе, ты мальчик, и все!
Петя родился очень болезненным. Потом, наконец, закончились наши бесконечные переезды – мы очень много раз переезжали, просто невероятное количество раз, пока мы не осели в нашей квартире на Васильевском острове на первом этаже на целых 10 лет. И наша жизнь начала входить в русло, уже более или менее похожее на стабильность.
– Понятно, что когда рождаются дети, то первые трудности – это трудности бытовые. А потом? Вот есть мама и есть папа, у них есть обязанности, но есть и их взгляды на то, как детей нужно воспитывать, тем более что это дети священника – опять же особый статус.
– Вы знаете, по поводу воспитания я постоянно находилась в состоянии растерянности. Перед рождением Маши я начиталась доктора Спока и мне казалось, что у меня сложилось ясное представление о том, как воспитывать ребенка: надо быть строгой. Но потом я поняла, какая это невероятная чушь – воспитывать строго. Ребенка в первую очередь надо воспитывать любовью, не сюсюканьем, конечно, и не потаканием. Надо понимать, что ребенку трудно. Но вот я так сейчас говорю, а в реальности, конечно, все гораздо сложнее, в моей, во всяком случае. Сейчас уже в голове сложилось такое представление о воспитании, что родитель должен все-таки сопереживать своему ребенку и преодолевать все вместе с ним. То есть не отдавать приказания, а помогать или хотя бы помогать в начале чего-то, начинать что-то делать вместе с ребенком. Я думаю, что самый правильный метод воспитания – это то, как Бог относится к нам, как Он нас воспитывает, какими методами.
Ознакомительная версия.
