Ознакомительная версия.
В первые дни боев, несмотря на то, что операция в целом была подготовлена плохо, русские войска показали превосходные боевые качества. Пехота действовала смело и решительно. Артиллерия поражала искусством стрельбы. 17 августа правофланговые части 1-й русской армии вступили в бой с немцами у городка Сталюпенен. В ночь на 18 августа германские войска отошли к Гумбинену, отдав сразу в руки русским полосу своей территории глубиной свыше 30 километров. 19 августа командующий 1-й армии, узнав об этих первых победах, дает в свой штаб телеграмму из Вильно, где он находился, в которой приказывает командирам корпусов «не вступать в упорный бой с неприятелем и оставаться на занимаемых местах и 20 августа»[163]. Войска, выполняя этот приказ, остановились на дневку-отдых, но именно утром 20 августа они были подвергнуты нападению 1-го и 17-го корпусов германской армии. До полудня, из-за внезапности нападения, успех был на стороне немцев, но русские дивизии выстояли и огнем артиллерии с закрытых позиций нанесли такое поражение наступающим германским дивизиям, что к исходу дня тех охватила паника и они отхлынули за р. Роминту, а затем и на р. Ангерапп. 17-й корпус генерала Макензена был разбит и командир корпуса не знал, где искать остатки своих разбежавшихся полков. В одной пехоте потери корпуса достигли 8000 человек – треть всех наличных сил, причем 200 офицеров было убито и ранено. Русские взяли в плен около 1000 человек и захватили 12 орудий. В этот же день в Гольдапском районе еще одна дивизия 1-й армии завязала жестокий бой с двумя дивизиями 1-го германского корпуса и сумела отстоять занятые ею рубежи, где закончился бой, прерванный наступлением темноты. Ночь застала все дивизии русской армии на своих рубежах. Дурно управляемые со стороны армейского и корпусного командования, они показали свои исключительные боевые качества, с которыми немцам, при равном соотношении сил в пехоте, и даже при решительном их превосходстве в артиллерии, бороться было не под силу.
Потерпев поражение под Гумбиненом, немцы сразу сбили с себя спесь самоуверенности и преувеличенной оценки достоинств своих войск, и, в ночь на 21 августа в штабе 8-й армии решалась судьба дальнейшего хода боевых действий. У них было только два решения: атаковать вновь русские войска и попытать военного счастья и исправить ошибки, допущенные ими 20 августа, или отойти к Висле. Всякие сомнения были развеяны полученным донесением, что корпуса армии генерала Самсонова перешли южную границу Восточной Пруссии и вышли на линию Юха, Харжеле, Млава. Над 8-й армией немцев нависла реальная угроза удара по тылам и путям ее отхода к Висле. Все эти грозные события заставили командующего 8-й армией генерала Притвица в ночь на 21 августа отдать распоряжение об отходе его армии к Висле, и одновременно он сообщал о своем решении в штаб Верховного командования в Кобленц. Там это сообщение вызвало полнейший переполох[164]. Вильгельм II закатил военным истерику и требовал от них принятия самых решительных мер. Отход 8-й армии к Висле и возможная потеря Восточной Пруссии заглушила все победные аккорды с западного фронта. Судьба начавшейся войны могла в короткое время решиться на восточном фронте, и это было смертельным ударом для Германии. Все политические и военные силы Берлина в тот момент были повернуты на Восток – к Петербургу и Кенигсбергу, так как только там их можно было разрешить. Кайзером и Верховным командованием было решено сменить Притвица на Гинденбурга, больше политика, нежели военного, хорошо знавшего тайны Берлинского и Петербургского дворов, а в помощь ему был дан генерал Людендорф, отличившийся при осаде Льежа. В возрасте 67 лет Гинденбург оказался востребованным для спасения положения в Восточной Пруссии, а его прозорливость и осторожность в военных делах хорошо сочеталась с решимостью и бескомпромиссностью его начальника штаба генерала Людендорфа, для которого война стала взлетом в высшие эшелоны власти империи. Военная сила была найдена на Западном фронте, откуда в спешном порядке, в канун решающего сражения на Марне, снимались два корпуса, и кавалерийская дивизия для усиления 8-й армии. Еще один корпус был выведен из сражения и подготовлен к отправке. Все это ослабило немецкую группировку на Западе и явилось одной из причин поражения германской армии в сражении на р. Марне в начале сентября 1914 года. План немецкого командования разбить союзников поодиночке был сорван.
Политическая сила была найдена в столице русской империи, в окружении высоких сановников императора Николая II, тесно связавших свою жизнь и судьбу с Пруссией и Прибалтийским краем. Министра императорского двора графа Фредерикса и обергофмаршала двора графа Бенкендорфа Берлин заставил действовать жестко и решительно, и через верных им генералов потребовал остановить русское наступление в Восточной Пруссии. Командующий 1-й армией генерал-адъютант фон Ренненкампф принадлежал к числу верных единомышленников прусского юнкерства. Он имел высшее воинское звание и числился в свите императора. Его лично хорошо знал Николай II и императрица Александра Федоровна, которая была восприемницей дочери Ренненкампфа при ее крещении[165]. Также хорошо знал генерала и кайзер Германии Вильгельм II, и у Ренненкампфа были глубокие связи с прусским юнкерством, имевшим политическую и экономическую опору в Курляндии, где он долгое время был губернатором в одной из ее губерний. Русско– японская война, в которой он участвовал, сделала его активным сторонником возвышения Пруссии и он вошел в число верных ее подданных. Прусская агентура выталкивает его 20 августа в район Гумбинена, куда он прибыл с назначенной ему любовницей – француженкой Марией Сорель[166] – агентом прусской разведки, знавшей последние способы передачи секретной военной информации в Берлин. Поведение генерала было вызывающим, неимеющим места в походной жизни русской армии, но подчиненные Ренненкампфа были смущены его наглостью и попиранием нравственности, и потому молчали, а русская контрразведка бездействовала.
При виде погрома, устроенного русскими 17-му немецкому корпусу, Ренненкампф «не мог унять слез и долго оставался в прострации»[167]. Командиры корпусов планировали с утра 21 августа начать преследование отступавших немецких войск, но фон Ренненкампф запрещает им это делать и объявляет войскам новые дни для отдыха. Бездействовала и кавалерия, превосходившая более, чем в пять раз, силы врага. После войны немецкий генерал фон Франсуа писал в своих воспоминания, что «после боя у Гумбинена русская конница имела открытый путь. Сражения в Восточной Пруссии имели бы иные последствия, и армия генерала Самсонова была бы избавлена от катастрофы у Танненберга, если бы конница Ренненкампфа преследовала отступающие войска.»[168]
Все это делалось под благовидным предлогом пополнения запасов и фуража. С этого дня 1-я армия лишь обозначает наступление, но в действительности его не ведет, давая возможность командованию 8 армии организовать контрнаступление против 2-й армии генерала Самсонова. Звание генерал-адъютанта давало право Ренненкампфу напрямую обращаться к царю с докладами и предложениями, минуя прямых начальников, в том числе и Верховного Главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича. Воспользовавшись этим правом, Ренненкампф предложил Николаю II острие главного удара своей армии направить на Кенигсберг – столицу Восточной Пруссии, что сразу меняло цели всей Восточно-Прусской операции. Крепость, без поддержки войск, со временем могла пасть и сама. Внимание царя было обращено на эту проблему, которую он не понимал, но которую настойчиво внушали ему прусские советники, прося от него поддержки предложений командующего 1-й армии. Одновременно, генерал Ренненкампф начинает своими бесчисленными донесениями и телеграммами пугать Ставку опасностью для его войск, исходящей из столицы Восточной Пруссии Кенигсберга, и для устранения этой угрозы просит разрешения обложить ее, подкрепив ее резервами[169]. Бессмысленность этих доводов, поддержанных министром императорского двора генерал-адъютантом графом Фредериксом, нашли понимание и в Ставке; у генерала Самсонова забирают один из лучших корпусов и переподчиняют его Ренненкампфу, после чего 1-я армия начинает медленно отдаляться от Наревской армии, обрекая ее на одиночную борьбу с врагом.
Танненберг готовился тщательно и победа 8-й армии не украшает немцев, так как она была достигнута ценой предательства и измены генерал-адъютантов царя своей присяге и долгу, сознательно принесших в жертву 2-ю армию Самсонова, чтобы спасти Германию от поражения ее войск на Восточном фронте.
В то время как командующий 1-й армии Ренненкампф уводил свою армию от столкновения с противником, 2-я армия Самсонова искала врага и стремительно продвигалась в пределы Восточной Пруссии. У генералов и офицеров, двигавшихся через Мазурские озера, сразу сложилось мнение, что их армию умышленно затягивают вглубь озер[170]. Связь между колоннами, в которых двигались штабы дивизий и корпусов, отсутствовала: не было шифров, а воспользоваться почтовым телеграфом было нельзя – там открыто работала немецкая агентура. Важные распоряжения передавались открытым текстом, и немцы быстро изловчились их перехватывать, и они были в курсе всех боевых задач, которые должны были выполнять войска 2-й армии.
Ознакомительная версия.
