За соблюдение пассажирскими судами «расписания» и за рекорды в скорости поплатились жизнью многие рыбаки по обоим берегам Атлантики. Ньюфаундлендская газета «Сент-Джонс геральд» в августе 1906 года писала, что число без вести пропавших рыбаков, которые погибли таким образом, можно назвать лишь приблизительно и что их, бесспорно, гораздо больше, чем следует из официальной статистики. Экипажи огромных судов зачастую даже не замечали подобных трагедий, особенно если они случались ночью в разбушевавшемся море. Столкновения с хрупкой рыболовной шхуной стальной колосс совершенно не ощущал, свидетелей в такие часы, как правило, не было, а вахтенные офицеры и матросы, если что-то и видели, предпочитали молчать, чтобы избежать неприятного расследования и возможного наказания. Газета сообщала, что подобные случаи настолько часты, что один сатирический журнал даже опубликовал мрачную шутку об американском туристе, который расценил завершившееся плавание как малоинтересное, поскольку удалось наскочить только на одну рыбацкую парусную лодку. В этой связи газета «Таймс» 20 апреля 1912 года напечатала статью некоего Джеймса Дж. Пейджа, сотрудника лоцманской службы:
«В ноябре 1907 года я направил письмо министру торговли и обратил его внимание на то, что трансатлантические суда идут в тумане на слишком большой скорости. В качестве примера я привел маркониграммы,[7] — опубликованные в печати в сентябре 1906 года и сообщавшие об огромном судне, которое в течение шестнадцати часов шло в густом тумане и поэтому часто вынуждено было снижать скорость до 19 узлов. Сомневаюсь, чтобы на борту этого судна, шедшего на такой скорости, кто-нибудь вообще знал о том, что оно раздавило маленькое суденышко. Действия капитана, в неблагоприятную погоду ведущего судно на подобной скорости, можно квалифицировать только как преступление».
Эти прискорбные и отнюдь не единичные факты вписали печальную главу в историю трансатлантического судоходства в период его наивысшего расцвета. Пока огромные суда во всем своем блеске и роскоши на высоких скоростях вспенивали воды океана, далеко внизу, на темно-зеленой поверхности воды люди на рыбацких суденышках, их единственном источнике существования, каждый день подвергались риску, что нередко действительно кончалось трагедией.
Соревнования в скорости со временем начали угрожать и самим судам. Офицер на палубе парусника грузоподъемностью минимум в несколько тысяч тонн, подверженного всем капризам моря, ветра и волн, швырявших его из стороны в сторону, был всегда начеку. Он следил за такелажем и парусами, наблюдал за морем и небом, отлично понимая, что от него зависит судьба судна, пассажиров, груза и команды и что он ни на минуту не имеет права ослабить бдительность. А на мостике океанского колосса, оснащенного последними достижениями техники, с трюмами, разделенными сложной системой водонепроницаемых переборок, освещенного электричеством, моряки чувствовали себя совсем иначе. Море и неблагоприятная погода во многом утратили связанную с ними опасность, поскольку многопалубные колоссы преодолевали волны, дождь и бурю уверенно, без особого усилия.
Но это была лишь кажущаяся безопасность, которая ослабляла бдительность и, к сожалению, в значительной степени чувство ответственности капитанов и офицеров больших океанских судов. Они были убеждены, что риска почти нет. В действительности же, чем выше скорость и больше размеры судна, тем пропорционально больше опасность. К сожалению, даже очень опытные моряки проявляли самонадеянность. Например, капитан Смит публично заявлял:
«Я не представляю себе ситуацию, которая могла бы привести к гибели такого судна. Я не знаю ни одной катастрофической причины, которая могла бы этому способствовать. Современное судостроение подобную возможность исключает».
В 1907 году, когда Смит после первого рейса привел в Нью-Йорк пароход «Адриатик», он в беседе с американскими журналистами сказал:
«Конечно, за сорок лет, которые я провел на море, случались и шквальные ветры, и штормы, и туманы, но я никогда не попадал в ситуацию, заслуживающую того, чтобы о ней говорить… Я никогда не видел обломков. Никогда не попадал в кораблекрушение. Я никогда не оказывался в положении, которое грозило окончиться катастрофой».
Итак, можно выделить три нежелательных и рискованных фактора: необоснованную веру в почти абсолютную безопасность больших океанских судов, стремление преодолеть расстояние за минимально короткое время и, как следствие, притупление чувства осторожности у капитанов и офицеров. Господствовало убеждение, что пассажирские гиганты находятся в привилегированном положении, поэтому к профессиональному риску следует относиться свысока.
Вахтенные офицеры обычно не вызывали капитана на мостик ни в плохую погоду, ни в связи с ухудшением видимости, они не обременяли его докладами о необходимости сбавить ход, считая это просто излишним. Существовал неписаный закон: вахтенный офицер, кроме случаев действительно серьезной опасности, не имел права приказывать машинному отделению снижать скорость, не поставив об этом в известность капитана. Если же действительно возникала опасная ситуация, вахтенные офицеры старались о ней не распространяться. Это подтверждает и случай с «Арабиком». Аналогичную историю рассказал офицер, плававший в Северной Атлантике на другом судне. В 1910 году ее опубликовал журнал «Атлантик мантли». После того как судно чудом избежало столкновения с большим айсбергом, первым стремлением этого офицера было скрыть случившееся. «Нет нужды добавлять, — рассказывает он, — что я вызвал капитана только тогда, когда опасность миновала, и ничего не сказал ему». В следующем рейсе, тоже в плохую погоду, судно едва не столкнулось с немецким пароходом «Дойчланд», шедшим на большой скорости. «И на этот раз, — вспоминает офицер, — мне повезло, поскольку, кроме нескольких матросов, драивших палубу, а это было время „кладбищенской“ вахты — с полуночи до четырех часов утра, — никто ничего не заметил».
Плавание по североатлантическим линиям в западной части океана, наиболее оживленном судоходном районе мира, проходившее, как правило, в плохую погоду с туманами и при пониженной видимости, на которую приходилось до двух третей всей навигации, при постоянной угрозе встречи с огромными дрейфующими айсбергами требовало максимальной сосредоточенности и внимания. Но в действительности все было как раз наоборот.
Чрезвычайную опасность для быстроходных судов, доверенных лишь бдительности своих вахтенных, представляли плавающие ледяные глыбы — айсберги, на семь восьмых скрытые под водой. Лишь поздней осенью да в зимние месяцы североатлантические морские пути были безопасны, в остальное время года айсберги часто появлялись в значительно более южных широтах, и пассажиры на роскошных пароходах, как правило, даже не подозревали, какому риску они подвергали себя только ради того, чтобы оказаться на противоположной стороне океана на несколько часов раньше. А те, кто должны были это знать и в соответствии с этим принимать решения, то есть капитаны и офицеры крупных судов, гордились той скоростью, с которой им удавалось преодолевать океан.
Вся эта ситуация — сущий парадокс и образец лицемерия: пароходные компании издавали приказы, указания и инструкции, призывавшие капитанов судов к осторожности и ответственности, и в то же время закрывали глаза на безответственность и риск, о которых хорошо знали, поскольку это было обычной практикой. Для любой судоходной компании серьезная авария или гибель ее судна — настоящая катастрофа, которая, кроме материального ущерба, сопровождалась еще и падением к ней доверия и интереса со стороны пассажиров. Но поскольку катастрофы с трагическим исходом случались редко, требования к соблюдению мер безопасности ослабевали.
На заре своего существования компания «Уайт стар лайн» основными своими принципами провозгласила обеспечение максимальной безопасности и комфорта пассажиров. В 1871 году в связи с первым плаванием первого «Оушеника» компания вручила его капитану Дигби Муррею письмо, в котором были четко изложены эти принципы:
«Когда мы вверили пароход „Оушеник“ под Вашу ответственность, мы предельно ясно сообщили Вам устно, что считаем жизненно важной крайнюю осторожность в управлении судном. Подтверждаем это в письменной форме и просим Вас помнить, что безопасность Ваших пассажиров и команды для нас важнейшая и первейшая задача, нежели какая-либо другая. Призываем Вас не забывать, что, как бы Вы ни стремились достичь хороших результатов рейса, необходимо воздерживаться от мыслей о состязании с другими судами и сконцентрировать все свое внимание на разумном и осторожном судовождении. Поэтому потеря времени или любая другая потеря предпочтительнее самого малого риска, которого можно избежать. Мы понимаем, что на американских линиях, где отдается предпочтение скорости, Вы, естественно, будете испытывать искушение вступить в соревнование. Поэтому мы считаем своей обязанностью самым решительным образом заявить Вам, что ни при каких обстоятельствах мы не потерпим такого управления судном, которое могло бы привести к малейшему риску или опасности…»
