Он ответил:
— Шагнули за это десятилетие так далеко и успели сделать так много в современных конструкциях космических кораблей и новых источниках энергии для них, что поражаешься величию человеческого разума.
Ветер странствий, как и четыре столетия назад, наполняет паруса каравелл, готовых отплыть к далеким и неведомым берегам. Тропинка в космосе все еще узка, и по обе стороны ее бездна. Надо расширять и удлинять этот трудный путь, но для этого потребуется много труда. Слова «штурм космоса», к которым мы уже основательно попривыкли, имеют очень емкий и глубокий смысл. Зажечь зарю космической эры мог только великий народ, тот, которому по плечу решение многих принципиально новых научных, технических и организационных задач — задач небывалой сложности и небывалого размаха. Стать первым космодромом планеты могла только могучая и крепкая страна. Мы еще порою не осознаем всей грандиозности того, что свершили: тысячелетиями ждал безбрежный океан Вселенной полета корабля с Земли. И он пришел с гордыми буквами на борту: «СССР». Таинственная и опасная, как всегда, дорога первооткрывателей и первопроходцев. Она сурова и полна загадок, она полна тайн. Звездный океан нелегко отдает их человеку. Будут победы, будут поражения и потери, но люди не свернут с этой дороги. Никогда! Они знают, что это нужно всей планете.
Штурм космоса начался не 12 апреля 1961 года, а с выстрела «Авроры» и штурма Зимнего…
Гагарин говорил увлеченно, и все, кто был в студии, заслушались. Он сам сделал паузу, ожидая нового вопроса.
— Юрий Алексеевич, могли бы вы сказать оренбуржцам о космических планах второго полувека Октября?
— Вы знаете, это сложный вопрос. Но с уверенностью можно сказать, что человек выйдет с земных орбит на межпланетные орбиты, конечно, побывает на Луне и на других планетах. Может быть, человек выйдет за пределы нашей солнечной системы, если на то будут возможности, связанные, естественно, с техникой, с созданием новых станций, более тяжелых новых двигателей, новых видов топлива, ну и, естественно, систем автоматического управления. Тут нужно будет решить ряд очень сложных, очень важных биологических вопросов. Я думаю, в будущем 50-летии человечество обязательно изучит планеты солнечной системы. Мне очень бы хотелось пожелать, чтобы больше, как можно больше выпускников нашего знаменитого Оренбургского училища побывало в космосе.
— Как вы чувствовали себя в космосе?
— Американцы писали, что никто не в состоянии предсказать точно, каково будет влияние космического пространства на человека, но скуку и одиночество он будет ощущать в космосе.
Это совсем не так. Я работал и жил жизнью страны. В каждом слове с Земли я чувствовал поддержку нашего народа.
— Чувствовали ли вы борьбу ракеты с силой земного тяготения?
— Да. Очень сильный гул. И в нем столько новых музыкальных оттенков! Наверное, такой будет музыка будущего…
— А красиво там, в космосе?
— Да, конечно. Космос дает человеку наслаждение особой, необычной красотой. Ну с чем бы ее сравнить, чтобы было понятно? Скорее всего, — с полотнами Николая Рериха… Если вам случалось быть на Карадаге в лунную ночь, вы, наверное, чувствовали это величие.
— Хотели бы вы полететь на Луну?
— Очень. Мечтаю об этом. Но кто бы первым ни прилунился, космонавт любой страны, я желаю ему от всей души удачной, счастливой и мягкой посадки. Ведь в конце концов тайны Вселенной и Космоса — это тайны и проблемы всего человечества…
— Если вы полетите в космос еще раз и вам предложат взять с собой одну-единственную книгу, какую вы возьмете?
— Это самый трудный вопрос. Книг-то хороших, настоящих, если хотите, даже любимых, много. Очень!..
— В том-то и суть, что вам предложили выбрать только одну.
— Задача во сто крат потяжелей интеграла. Пожалуй, я бы взял «Как закалялась сталь» Николая Островского.
Когда окончилась беседа, его окружили корреспонденты газет, радио. Я раздосадованно вздохнула: пропали мои труды. Пока мы отпечатаем пленку, пока озвучим ее, радио передаст интервью с Гагариным.
Он угадал эти мысли, ободряюще взглянул на меня и сказал:
— Я дал это интервью только для телевидения. Извините, пожалуйста…
И спросил:
— Я свободен?
Мы пошли к выходу. По дороге он шепнул:
— Выручил я вас? Верно? Приоритет в каждом деле важен. Хоть я не журналист, а кое-что тоже понимаю.
Потом фотографировались, и я проводила его до ворот студии. Последнее рукопожатие. Последний вопрос:
— Юрий Алексеевич, куда же вам за интервью перевести гонорар? По какому адресу?
Прищурил глаза:
— И сумма немалая?
Шутка принята:
— Не обидим…
Ответил серьезно:
— У вас в городе есть школа-интернат. Вот и перечислите им этот гонорар на библиотеку. Только уж не поскупитесь. Идет?
— Все будет в порядке, Юрий Алексеевич.
Дальше он пошел один. Но, сделав несколько шагов, остановился. Из студии бежал за ним мальчик с фотоаппаратом.
— Юрий Алексеевич, остановитесь на минутку, пожалуйста. Я — юнкор. Понимаете?
Гагарин рассмеялся:
— Давай, брат… Действуй…
Защелкал фотоаппарат…
Потом они протянули друг другу руки, попрощались…
Звездными часами человечества назвал Стефан Цвейг Колумбовы и Магеллановы открытия. 12 апреля 1961 года все часы начали отсчет звездной эры.
Что в те минуты, когда оранжевое утро разгорелось над землей, чувствовал он, Юрий Гагарин?
— Какое жизнерадостное солнце!
Отсюда, с космодрома, он отправлял потом в звездный путь одного за другим своих друзей.
Вспомнилось, как сказал он, Юрий Гагарин, улыбаясь всем, кто остался у подножия ракеты:
— Видимость-то отличная! Хороший день будет! Хочу, чтобы мы были всегда вместе. Всегда едины. Вот так! — И он поднял кверху руки, сцепив крепкий кулак.
Только тогда спокойно двинулся к ракете.
О чем еще рассказать? О том, что в Звездном городке растут и хорошо учатся дочки Гагарина, обе очень похожие на отца, особенно когда улыбаются; что с ними живет строгая и красивая их мама, окруженная заботой всего Звездного городка. Иногда летними вечерами, когда зажигаются звезды, на шестом этаже на балконе квартиры № 22 появляется силуэт стройной, невысокой женщины. Дети спят, вокруг царит безмолвие и покой, всплывают в памяти березы в глухом лесу на Владимирщине… Там навсегда разделился для нее мир на свет и тень. А то вдруг улыбнется затаенно: однажды она уехала с подругами в театр, а на хозяйстве с детьми остался Юра. Напевая вполголоса какую-то песенку, он открыл дверь и доложил, как положено военному человеку:
— Товарищ жена, настроение в доме бодрое, дочери перед сном вымыли руки, почистили зубы, накормлены хорошим ужином, часть которого мы предусмотрительно оставили и тебе…
Ах, какой же был у них ослепительно-радостный день, когда он вернулся из космоса! Они наконец остались вдвоем. Он подошел к зеркалу, окинул себя взглядом, дотронулся рукой до Золотой Звезды и смущенно сказал:
— Понимаешь, я даже не предполагал, что все будет так. Думал, ну слетаю, ну вернусь…
А на столе лежали свежие газеты, десятки газет, и с каждой улыбался Юрий Гагарин. Их сегодня читал весь мир. Были и ее портреты в тех газетах. Многие журналисты почему-то цитировали слова, написанные на обороте той фотографии, которую она подарила ему в Оренбурге, где писала о том, что кузнецы своего счастья они сами и что перед судьбой не надо склонять головы. Только почти никто не обмолвился, почему появилась эта надпись.
Однажды, это было на катке, Юра сказал ей:
— Валя, я, наверное, должен был после техникума вернуться в Гжатск и помогать родителям…
— Что случилось?
— Получил письмо из дома, там прямо бедствуют…
— Ты жалеешь, что поступил в училище?
— Если там не сводят концы с концами… А я, крепкий, здоровый парень, ничем не могу помочь… Может, уехать в Гжатск? Я же могу работать литейщиком.
— Значит, оставить училище? — Валя крепко вцепилась в его пальцы. — Юра, милый, никогда и ни о чем я не буду тебя просить, но сейчас поклянись, что ты навсегда забудешь даже думать об этом.
Смотрела на него упорно и настойчиво — ждала клятвы.
— Валюша, ну, ей-богу, клясться я не умею.
Но Валя восприняла все куда серьезнее. И поэтому сказала:
— Тогда повторяй за мной. Отныне и навсегда…
Он, улыбаясь, молча смотрел на свою подругу.
— Юра, это не шутки. Повторяй, прошу тебя… Отныне и навсегда моя жизнь связана с небом.
Юра вторил:
— Клянусь всегда быть верным своей мечте…
А за утренним чаем Валя спросила отца:
— Папа, тебе не нужно нарубить для кухни дров, принести воды?
