В Париже собралось довольно много русских художников, и очень плохо, что ругаются. Один из них решил выставляться в Москве. Произошло это у Аиды, ты ее знаешь. Ловкий молодой человек этот художник, даже слишком. Жалко, ведь он талантлив, и зачем ему такая дешевая реклама, да и денег навалом! Все это кончится быстро.
Как наш неоэкспрессионист Оскар Рабин? – так его называет великий комбинатор в Париже! Здесь он был нонконформист и самый главный лидер.
Старина, не лезь! Знаешь, как говорят умные люди – будь прост, как голубь, и хитер, как змей! Это я тебе говорю и опять повторяю, тебя любя.
Очень бы хотелось увидеться, выпить, поговорить, а письмо есть письмо – много не скажешь.
Передай всем от меня поздравления с праздниками, кто меня помнит. Целую тебя и твою Анну.
Христос Воскресе!
Пью за тебя рюмку.
Твой Эд.12
Дорогой мой Бородушка, здорово старина!
Вот сел на задницу и решил тебе кое-что сообщить, и услышать от тебя кое-что.
В Москве открылась выставка художников, и довольно большая. Народу валит, как перед потопом! Так, наверное, не бывает в Европе. Люди так оглохли, что малейший звук или даже шепот заставляет их бежать. И опять очередь, чтобы что-то посмотреть.
Одновременно открылась выставка современного американского искусства 19–20 века в нашем Пушкинском музее. Правда, нет совсем беспредметного искусства, а все остальное, и поп-арт, и гипер-триппер, и фотореализм, вся классика представлена. Мне по правде это не понравилось, но это определенный шок, от которого я спасся только после того, как проспал 2 часа.
В Москве много разговора по этому поводу, но мое мнение отрицательное.
Манеж – это рай, который должен быть, а америкашки – это рай, который есть! При этом полное отсутствие духовности. Правда, за этим все же стоит художественный акт, самое главное в этом искусстве, и за это платят кучу долларов. Все это относится к америкашкам, а о Манеже ты сам можешь судить, видел полжизни.
Эта выставка (США) подтвердила мое мнение о Западе – избави Бог от всего этого! Может быть, это однобоко, заранее беру слова назад. Трагедия или абсурд. Тут нет тоски по истине, которую нам оставил Господь. Откуда тогда искусство?
Свобода, как сказал Достоевский, страшна, и это страшно!
Мир будет спасен истиной, любовью, красотой, повторял и Вл. Соловьев. Неужели эта истина стала в наше время банальностью, неужели идеализм умер? И это после того, что произошло в человеческой истории 20 века! Я в это даже не хочу верить, хотя я сталкиваюсь с банальностью каждый день.
Носорогом быть не хочу!
Что касается русских художников – трудно что-либо сказать определенное. Время – время – и, конечно, – подвал!
Наше искусство – это подвальное искусство, но как из ручья получается река, озеро и океан, так из подвала вырастает дом.
Господь поможет!
Что творится в Париже?
[Конец письма, к сожалению, утерян.]
13
Дорогой Борода, пользуюсь возможностью отправить от себя весточку.
В Москве так остановилось время, что не поймешь, то ли 60-е, то ли 80-е годы. Сплошные похороны. Так что кухня, дом, город один и тот же паноптикум. Впрочем, на грандиозной выставке «Москва–Париж» я увидел Любу Попову, тобой и Снегуром реставрированную и отданную Костаки, но он теперь Джордж! Ха-ха-ха! Вот так судьба! Попова висела рядом с Пикассо и выглядела отлично в этом буржуазном пространстве.
Художественная жизнь Москвы сегодня отлична. В мастерские, я говорю о себе, ходят одни иностранцы! Хорошо ли это – один черт знает, но Бердяев предвидел буржуазность новой истории и ее адептов. Вот тебе, Федор Михайлович, и «юрьев день»!
Прошла выставка Толи Зверева, замечательные работы, конец 50–60 годов. Остальное на мой вкус хуже, но, увы, в 80-е годы он пришел на свою первую персональную выставку и сделал прекрасный перформанс, вытащил член и все это обмочил! Блеск!
Умом Россию не понять, в Россию можно только верить!
Старик, мне уже стукнет в марте 47, из них я верой и правдой 30 лет рисую, я дедушка, гражданин России, все так же чувствую социальную неполноценность, даже не буду получать пенсии, а мне бы этого хотелось. Вот так!
Жизнь – страшная штука, как говорил юноша Сезанн, а нам же остается только не гневить Бога!
Часто тебя вспоминаю, вспоминаю Терновского (правда он на меня обиделся, мне не понравилась его книга), вспоминаю Одноралова. Всех разбросала игра в жизнь, остались осколки географий. А как мы славно жили на улице Карла Маркса, давили клопов и воровали хлеб из столовки. Это надо нам помнить!
Художник работает для своего детского «я», и от этого не убежишь, мой дорогой! Простить, да, простить! – но меня трясет сегодня от советских буржуев, не могу от этого избавиться. Видимо, они все одинаковы на разных географиях, но, когда коверкают слово, искусство, жизнь, это уже не шутка!
Обнимаю тебя.
Твой Эдик Штейнберг /Эд/.Большой привет супруге и дочери. Говорят, она похожа на тебя!
Увидишь Евг. Терновского – передай, что я прошу у него прощения, если что не так. Витьке Стацинскому передай поклон и его фотографиям.
Еще раз твой старый Эд.14
2 октября 1984.
Эд, старина, здравствуй!
Несказанно рад твоему письму, печальному с ног до головы. Спасибо, старый, чувствительно ударил по сердцу. Я, конечно, выпил, как следует: шутка ли, умер Акимыч! твой отец и мой наставник! 8 августа, на реке, прямо в лодке! – гениальная кончина! вот так бы умереть каждому!..
Акимыча я любил безмерно и бездумно, как ребенка. Сам знаешь, были какие-то нелепости и дурь со всех сторон, но нежность оставалась до конца. Последний раз я его видел в апреле 1978 года, в «железке», на углу Гиляровского и Сухаревки, выглядел он молодцом с папкой под мышкой, а я на чемоданах мудаком. Тогда он мне сказал напоследок: «Я остаюсь здесь навсегда!» Это был человек глубокого корня, запущенного в потемки античности, артист во всем, а не овца на тротуаре. Одним словом, живой человек и прямой обломок «возрождения», а не член «ослиного хвоста». Акимыч всегда ходил в истине! В наш мусорный век он честно прожил свое без больших доходов, как сказочный персонаж.
Для меня Таруса нераздельна с Акимычем. После смерти Паустовского в 66 и отъезда Акимыча Таруса для меня кончилась. Пара – Отен и Голышева уже не справлялись с биографией Тарусы, и я оттуда бежал в Гомельскую область, в село Перевоз, на родину.
Рассказы Юрки Купермана о Тарусе 70-х годов кажутся мне неестественным и гнилым романом, сплошной обман без «севастопольского вальса».
Эд, я очень зол, что сверток с каталогами Вейеберга до тебя не донесли (летом в Москве был один алкоголик по кличке Серега Голубятников и целую пачку каталогов сдал, по его словам, Игорю Снегуру и Тольке Лепину), но прошу тебя звякнуть им и потребовать свое.
Мало этого, одной мошеннице Эмме я передал сверток с драгоценными для тебя вещами: рыболовная снасть, красивая матроска и дамская «живопись» для Гали… ты ничего не написал о получении, я теряюсь в догадках. Знаешь, старик, бегал, старался и получается лабуда без результата, обидно!..
Убегу в африканскую пустыню и сварюсь от гнева!
Теперь о нашей суете. Ты, очевидно, знаешь, что Миша Левидов остался один с детьми на руках, жена от него сбежала «в люди», а Мишка остался соломенным вдовцом с непроданными картинами. В безумном Нью-Йорке он получил пособие и стал шофером такси. Изредка его натюрморты выставляет Сашка Глезер в своем бараке. Картин у него никто не покупает, русский гипноз не действует, но Мишка жив и честно трудится на «западном фронте».
Мишка Гробман покинул временно Израиль и кантуется у Левки Нусберга на американской даче. Здесь речь идет не о рисовании, а о торговле иконами «чашниками», на которой сгорел Лев Нусберг.
Старик, такой обширной темы, как «наши в Америке», мне не поднять, слишком много скверной погоды и пособий, а значит, хвастать нечем и баловней судьбы у нас нет!
На нашем европейском пароходе та же картина. Сплошная паранойя. Продолжаем царапать карандашом и выяснять отношения, в то время как на «измы» мода, как на галстуки. После болотной тишины «гиперреализма» на поверхность вылезли молодые «трансавангардисты», о которых ты так замечательно говоришь в письме (тот же Кифер), и вернули обществу «картину», забытую со времен Делакруа. Эти молодые «викинги» вытеснили решительно все и всех, заявлявших о себе скромно и методично, отчесывая складки своих штанов. Все самые крупные музеи и галереи мира заняты только ими. Недавно я был на выставке молодого парижанина по фамилии Комбаз, где были представлены картины по 10–15 метров длиной! с изображением Наполеона на Бородинском поле и адмирала Нельсона на горящем корабле! Совершенно убогое рисование (представь себе Володя Яковлев у холста необъятных размеров без всякого понятия о «золотом сечении» собирает вокруг толпы любопытных зевак и значительный капитал для художников до 10 тысяч долларов за штуку! извини за бухгалтерию, но без нее «трансавангард» как рыба без воды!). Такие «монстры», как Жорж Базелиц, немец нашего поколения, уже является классиком с недоступными ценами!
