Присвоить Альтшулеру Л.В, Леденеву Б.Н., Крупникову К.К., Жучихину В.И. и Кормеру С.Б. звание Лауреата Сталинской премии второй степени.
Предоставить Альтшулеру Л.В., Леденеву Б.Н„Крупникову К.К., Жучихину В.И. и Кормеру С.Б.:
— право на обучение своих детей в любых учебных заведениях СССР за счет государства;
— право (пожизненно для них и их жен, и до совершеннолетия для их детей) на бесплатный проезд железнодорожным, водным и воздушным транспортом в предела х СССР.
Председатель
Совета Министров Союза ССР И. Сталин".
Я спросил Виктора Ивановича:
— Кто знал о том, что вас наградили?
— Узкий круг людей. Так и висит пиджак с орденами и медалями в шкафу…
Страница истории
А БЫЛ ЛИ АТОМНЫЙ ВЗРЫВ? (продолжение)
Даже трудно представить, что произошло бы в стране, если 29 августа над казахстанской степью не поднялся бы в небо ядерный гриб!
"Район испытаний 30 августа 1949 г.
(в 170 км западнее г. Семипалатинска)
Сов. секретно (Особой важности)
Товарищу Сталину И.В.
Докладываем Вам, товарищ Сталин, что усилиями большого коллектива советских ученых, конструкторов, инженеров, руководящих работников и рабочих нашей промышленности, в итоге 4-летней напряженной работы, Ваше задание создать советскую атомную бомбу выполне но…
29 августа 1949 года в 4 часа утра по московскому и в 7 утра по местному времени в отдаленном степном районе Казахской ССР, в 170 км западнее г. Семипалатинска, на специально построенном и оборудованном опытном полигоне получен впервые в СССР взрыв а томной бомбы, исключительной по своей разрушительной и поражающей силе мощности.
Атомный взрыв зафиксирован с помощью специальных приборов, а также наблюдениями большой группы научных работников, военных и других специалистов и наблюдениями непосредственно участвовавших в проведении испытания членов Специального комитета тт. Берия, Курчатова, Первухина, Завенягина и Махнева.
В числе участников-экспертов испытания находился физик Мещеряков, бывший нашим наблюдателем испытаний атомных бомб в Бикини…"
Даже после успешного проведения испытаний надо было убеждать Сталина, что это был "атомный взрыв", а не что-либо иное!
31 августа Доклад о предварительных результатах испытаний Берия сам вручил Сталину.
Сомнений уже не оставалось, и Сталин распорядился наградить тех, от кого зависела судьба "Атомного проекта". Это были и Звезды Героев, и ордена, и звания лауреатов Сталинской премии, и подаренные машины и дачи, и даже бесплатный проезд всеми видами транспорта для участников Проекта и их семей. Столь щедрого награждения, пожалуй, не было даже во время войны.
Но вышло еще одно распоряжение. И о ходе его выполнения докладывал А.П. Завенягин:
"Сов. секретно
(Особая папка)
Товарищу Берия Л.П.
В соответствии с Вашим распоряжением докладываю:
Подписи о неразглашении с ведений об испытании отобраны от 2 883 человек, в том числе от 713 непосредственно участвовавших в испытании работников КБ-11, полигона, научно-исследовательских организаций и руководящих органов, включая всех уполномоченных Совета Министров и ученых.
У остальных работников полигона в количестве 3 013 человек отобрание подписок будет закончено в трехдневный срок…"
Теперь упоминание о ядерном испытании и участии в нем приравнивалось к государственной измене, и многие десятилетия герои великой атомной эпопеи не имели права даже своим детям рассказывать о том, что они сделали. Мне кажется, это самое большое преступление тех, кто стоял у власти…
Вместо послесловия
ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР С РЯБЕВЫМ
Председателем Редакционной коллегии, которая осуществляла подготовку к публикации документов и материалов "Атомного проекта СССР" стал Лев Дмитриевич Рябев.
Это имя многое говорит тем, кто хоть однажды прикасался к атомной проблеме, кто хотя бы чуть-чуть знает о нашей "оборонке". Именно с Львом Дмитриевичем связано все лучшее, что есть в этой области, так как на протяжении нескольких десятилетий он был в центре событий.
Теперь понятно, почему я решил именно с ним вместе завершить публикацию "Белого архипелага"…
"Отражение в чашечке цветка" — так говорили мудрецы, если были убеждены, что судьба человека отражает то время, в котором он живет. Льву Дмитриевичу Рябеву пришлось в полной мере испытать превратности нашего времени, но всегда он оставался самим собой.
Не люблю разговаривать в служебных кабинетах! Довлеют на тебя и твоего собеседника стены, телефоны, кресла, и практически никогда не удается избежать "официоза" — и именно в таком стиле хочется спрашивать, ну а отвечать тем более… Да и телефонные звонки (хотя секретарь и предупреждена, что соединять не надо!) обязательно прорываются, потому что они "сверхсрочные", или трещит "кремлевка", и некоторым посетителям удается прорваться сквозь приемную, потому что у них есть право проходить всегда и везде (такие люди есть в любом ведомстве, вне зависимости от их положения и должности), в общем, не припомню, чтобы в служебном кабинете разговор получился откровенным и обстоятельным.
И еще "жучки"! Чем солидней кабинет, тем больше у меня уверенность, что оборудован он всевозможными подслушивающими устройствами. И это не "наваждение", не "психоз", — просто однажды я был страшно удивлен, когда узнал, что во многих кабинетах "Правды" и в ЦК КПСС стоят "жучки". Неужели надо подслушивать "самых верных" и "самых преданных"? Оказалось, что надо… Многие из "несгибаемых коммунистов" и "истинных ленинцев" стали столь же "несгибаемыми" и "истинными" демократами, теперь проповедуя прямо противоположное тому, что утверждали ранее. И число им легион. Исключений немного. А потому не могут не вызывать уважения те, кто остался верен себе и кто всегда служил Отчизне, народу, а не власти. Среди таких людей — Лев Дмитриевич Рябев. И на мой взгляд, он пользуется великим уважением среди коллег и в отрасли как раз потому, что был и остается профессионалом. И в далеком прошлом, и сейчас.
— Вы стояли у истоков рождения атомной промышленности, с вашей точки зрения — были ли сделаны какие-то крупные ошибки в ее становлении?
— Вы имеете в виду и военные цели? — Да.
— К сожалению, наряду с крупными достижениями и открытиями были и неверные шаги. В частности, были не очень ясные решения при получении плутония для первой бомбы. Это в районе Челябинска-40. Что-то давило на руководство — сроки, обстоятельства, ситуация в мире, но организовать сброс в реку радиоактивных отходов — это огромная ошибка! Я пытался понять, чисто психологически, ну чем вызван такой шаг. Все-таки во главе проекта стояли крупные ученые, они прекрасно понимали всю опасность такого сброса отходов, последствия этого… Но такой шаг был все-таки сделан!
— Надеялись, что произойдет разбавление и осаждаться активность не будет…
— Наука и существует для того, чтобы грамотно оценивать последствия любых решений!.. Или еще одна крупная ошибка, та, что привела к Чернобылю…
— Все-таки закончим с Челябинском-40… Может быть, существовало наплевательское (извините за грубое выражение) отношение к людям!
— Я не сказал бы "наплевательское", но понять до конца не могу: почему же все-таки такое решение было принято… Мысленно ставлю себя на их место, но понять трудно… Видно, было Нечто, что сыграло главную роль…
— Тень Сталина и рука Берии…
— Возможно… Что-то сильно давило…В любом случае — это крупная ошибка, и она будет ощущаться еще в течение многих десятилетий… Заодно уж скажу, что и в Америке не избежали такой же ошибки. Мы изучаем сейчас разные источники — постепенно материалы рассекречиваются, и у них не обошлось без крупного загрязнения природной среды. Но от этого нам не легче… Так что некоторое пренебрежение опасностью на первом этапе атомного проекта было. Как-то разбирал отчеты в Арзамасе-16 и наткнулся на один документ, где значилось, что проводились и там эксперименты с плутонием. Причем открытый взрывной эксперимент. Правда, плутония было немного… Но, тем не менее, подобное недопустимо! Хорошо, что вовремя спохватились, соответствующие измерения провели, и других экспериментов такого рода уже не было. Однако факт остается фактом…
— А Чернобыль?
— Существует один момент с Чернобылем, который мне непонятен…Кстати, в выходные дни просматривал литературу о Чернобыле, и там встретил вашу книгу "Зарево над Припятью", которая вышла сразу же после аварии. И в ней есть интервью с академиком Доллежалем, главным конструктором реактора. Естественно, мне часто приходилось с ним беседовать до Чернобыля, во время Чернобыля, после Чернобыля. При всем моем преклонении перед Николаем Антоновичем так я не смог добиться ответа на вопрос: что же произошло с реактором? Мне кажется, он и сам это не до конца понял… Много на эту тему мне пришлось говорить и с Анатолием Петровичем Александровым… И он тоже не смог до конца прояснить причины трагических просчетов науки и конструкторов. Да и сейчас есть неясности… Недавно я получил отчет из института с анализом всех работ, проведенных после аварии, и опять некоторый крен делается на ошибки персонала. Да, это все верно… Но мне вспоминается беседа с Зайковым — был такой секретарь ЦК. Он был далек от атомных дел, но сказал тогда абсолютно правильную фразу: "Но все-таки реактор не должен был взрываться!" Это — основа… Было много комиссий разного уровня, и все они пришли к выводу, что есть у реактора недостатки, однако конструкторы не смогли "перешагнуть" через собственные представления, и это в "чернобыльской истории" существует, такое надо учитывать… Работа на реакторе базировалась на строгой дисциплине, на ответственности, на инструкциях. Это был опыт Средмаша, и он был передан в другое ведомство, а там он не был воспринят в полной мере…
