«Другой раз» наступил накануне отъезда. Ночь перед поездом я не спала: мне хотелось наговориться с ворожеей впрок, и она, отступив от привычного правила — засыпать до полуночи, не ложилась вместе со мной. Тогда я и рассказала ей про свое удивительное видение детства.
— Молитва Иисусова, — молитва чудотворная, — выслушав меня, промолвила вещунья. — Отцы святые говорили: кто Иисусову молитву творит, тот в раю себе место готовит. Бережет она от лиха всяка, вот потому и надо ее читать, когда в подсознание за ответом идешь. А видение твое означает, что еще в детстве тебе такой путь познания уготовили — через мысль, через голову. С той поры и стремишься ты все по книжкам узнавать, и саму жизнь с книжками сверять, а чего в них нету — самой записать и растолковать. А знание, доня, оно всяким путем прийти может — и через голову, и через тело. А быстрее всякого приходит знание через душу. Оно самое полное. Потому о душе надлежит помнить всегда. Тело рушится — душа остается.
Ворожея вздохнула и как-то ласково-жалостливо произнесла:
— Так что если кто-то в беду попадет, кто бы он ни был тебе — друг или враг, если можешь выручить — непременно помочь надо. Ты не тело спасаешь, а душу допрежь всего. Помни об этом.
Ведение ПутиЖизнь любая — дорога к Свету и к новой Жизни. Плох ли ты, или хорош, глуп или гениален — все придем мы к единому месту, где ждет переправа в иное бытие. Древние говорили: помни о смерти, о той переправе, что ждет тебя в конце жизни. Постарайся прямо сейчас проникнуть внутренним взором туда и на жизненный путь оглянись. Что предстанет тебе — дорога прямая, по бокам от которой — равнины и горы, моря и ручьи, все земные красоты, в которых ты семя свое посадил и взрастил пышный сад творений твоих? Или глухая тропа сквозь болота и топи и землю неплодную, где не сделал попытки ты приукрасить ее и жизнь вдохнуть в мертвый камень? Оглянись и задумайся — есть ли в жизни твоей веденье Пути? Спросишь — что этот Путь, и зачем нужен он человеку? Ответ на поверхности: это можешь почувствовать ты в деле любом — пока ты неопытен, и не знаешь, как решать задачу, ты торкаешься, словно слепой щенок, во все стороны. Но стоит нащупать нить и понять механизм, как все идет словно по маслу, и вот уже дело твое не тяготит тебя, а дарит наслаждение и множество новых открытий.
Как найти свой Путь? Нужен ли он тебе и нужен ли ты Пути? Того, кто идет по Пути, ты узнаешь сразу: взгляд его устремлен вперед, озарен светом Истины, он вдохновлен Божьим промыслом, и жить не скучно ему: ведь дорога открыта и делание есть на этой дороге, и все, что сбыться должно, сбывается вовремя. Посмотри на этого Путника: в жизни его, может быть, много лишений, и роскошь, богатство, веселье минуют его. Нам порою становится жалко людей таких: ведь у них только Путь, а у нас — все богатство материи и наслаждений телесных. Но себя пожалей: ты знаешь праздники только в конце тяжких трудов, а имеющий Путь вечный праздник носит в сердце своем.
Как найти этот Путь? Найди Бога в себе — и откроется Слово, Божественный Луч приведет тебя к стезе свершений твоих. Нет томленья по Богу в душе и пустоту ощущаешь? Нет томления по Богу — томись по этому томлению, и отклик услышишь, и жизнь озарится веденьем Пути.
Покидая донской хутор в первых числах августа, я прощалась с Домной Калитвиной надолго. Отпуск закончился, полевые исследования тоже. Впереди меня ждал весьма насыщенный год — студенты, лекции, научная работа, и все это не предполагало никаких поездок, тем более так далеко. Однако уже в начале сентября меня остро потянуло на Дон, и причина была не только в том, что за два летних месяца я успела всей душой привязаться к казачьей знахарке и ее дружному семейству. После возвращения в Питер на меня свалились нежданные и очень большие неприятности: моя семейная жизнь дала крен.
С мужем мы прожили семь лет, и прожили очень дружно. Наши отношения строились с самого начала, скорее, по принципу «учитель-ученица». Он был старше меня на пять лет, но мудрее — на десятилетия. Именно он заставил меня окончить аспирантуру и всерьез заняться наукой. Будучи сам ученым (правда, в другой области — он физик-химик), мой муж огромное значение придавал интеллектуальному развитию и справедливо полагал, что материальные блага преходящи, а свет знания остается с человеком навсегда. Мои летние поездки нисколько не мешали семейной жизни: как правило, в этот период он тоже уезжал на многочисленные научные конференции и круглые столы, которые частенько проводились за границей, в ведущих исследовательских институтах и университетах Европы. Этим летом, правда, все его поездки пришлись на май-июнь, таким образом, целый месяц в июле он провел дома, без меня. И успел за этот месяц так измениться, что я, увидев его на перроне когда он встречал меня, тут же решила, что случилось нечто ужасное. Он выглядел усталым и разбитым, и, казалось, совсем не был рад моему возвращению. Приехав домой, я обнаружила на кухне батарею пустых бутылок и гору грязной посуды. Это вызвало у меня настоящий шок: мой муж в жизни не брал в рот ни капли спиртного, был чистюлей и аккуратистом, которого невероятно раздражал один вид немытой чашки или лежащей не на своем месте вещи. От моих недоуменных вопросов он вяло отмахнулся — мол, приезжали вчера друзья-однокурсники, один из Москвы, другой из Чикаго. Однако на правду это было не похоже: грязь на посуде явно не вчерашняя, да и такое количество спиртного трое мужчин за полсуток выпить не могли. Не добившись правды, я в расстроенных чувствах, стала все мыть и убирать, думая о том, каковы же истинные причины происходящего.
Но это было только начало. Мой умница-муж, у которого вся жизнь была распланирована на годы вперед и расписана буквально по минутам, стал пропускать работу (под предлогом, что работает дома или в библиотечном архиве), уходить куда-то из дому по вечерам и возвращаться далеко за полночь в буквально-таки нечеловеческом состоянии. Он пил каждый день, у него появились какие-то странные знакомые, которые приходили к нам, сидели с ним на кухне порой до утра, поглощали в огромных количествах коньяк, виски и дорогую водку. Я так понимала, что на это уходят грантовые деньги, выданные под научный проект, которым руководил мой муж, и это повергало меня в ужас. Разумеется, я много раз пыталась выяснить, в чем же дело, но на мои вопросы муж реагировал очень агрессивно, и каждый такой разговор заканчивался скандалом.
Словом, спустя месяц я была вымотана полностью. Единственной отдушиной для меня была работа. Каждый день я искала предлог, чтобы остаться в Институте допоздна, и прилагала все усилия, чтобы забить свое учебное расписание до предела. Но, как назло, в первом семестре лекций у меня получалось немного, как будто кто-то нарочно оставлял меня наедине с моими проблемами.
Я все чаще вспоминала знахарку, ее слова о Пути и о том, что у человека, идущего по нему, все в жизни выходит само собой. «Как же так? — недоумевала я. — Ведь именно сейчас у меня в жизни все должно складываться как нельзя лучше!» С Дона я уезжала окрыленной, а сейчас у меня было ощущение, что мне не только подрезали крылья, но и вообще лишили возможности передвигаться. Начались проблемы и со здоровьем. От слез и постоянного недосыпания у меня воспалились глаза и все время болела голова. Нервы расшатались до предела. Всю жизнь зная своего мужа как человека уравновешенного, рассудительного и весьма трезвого в суждениях и поступках, и наблюдая случившуюся с ним теперь перемену, я теряла контроль над собой и часто срывалась на истерики и скандалы. Умом я понимала, что веду себя неразумно, но поделать с собой ничего не могла. Наконец, я взяла себя в руки и решила призвать на помощь Казачий Спас.
И вот, в один из сентябрьских вечеров, когда мой муж в очередной раз ушел неизвестно куда (пожалуй, в первый раз за все это время я была даже рада его уходу), я разделась, забралась в ванну и двенадцать раз облилась холодной водой. Затем, переодевшись во все чистое, поставила на стол маленькую иконку с образом Спасителя, зажгла свечу и стала читать Иисусову молитву — так, как учила меня Домна Федоровна. Я очень старалась сосредоточиться на молитве, огне и правильном ритме дыхания, но погрузиться в подсознание так же глубоко, как это было на хуторе в присутствии наставницы, мне все же не удалось. Тем не менее, мне стало немного легче, и в тот вечер я уснула без слез и отчаяния.
Через пару дней меня вызвали к проректору. Он сообщил, что на мое имя пришло приглашение из Ростовского Исторического Музея на научно-практическую конференцию, посвященную истории кладоискательства на Дону. Я была поражена: никогда в жизни я не имела никаких дел с этим музеем, откуда же они знают обо мне и о том, что я занимаюсь раскопками в Ростовской области? (Тем более, что донскими курганами я начала интересоваться очень недавно, и этим летом у меня была, по сути, первая поездка на Дон.) Все, однако, выяснилось довольно быстро. Сразу по приезде в Петербург я написала небольшой очерк о поверьях, связанных с моим курганом, и разместила его на одном из археологических Интернет-ресурсов. В Ростове заинтересовались этой статьей как раз в связи с тем, что в конце сентября планировалось проведение конференции.
