Ознакомительная версия.
– Бывают периоды подъемов и кризисов в истории семьи?
– Да, конечно. Нельзя сказать, что вся наша семейная жизнь ровная.
– У семейного кризиса могут быть и бытовые причины, которые приводят к психологическим перегрузкам. И как выходить из кризиса, если эти бытовые причины разрешить в данный момент нет никакой возможности? Какие у вас есть рецепты выхода из кризиса семейной жизни?
– Я не могу давать таких рецептов.
– Какие с вашей стороны могут быть действия, допустим?
– Было по-разному. Наверное, все-таки самое главное – в себе все время подогревать желание любить по-настоящему. Этим похвастаться, я не знаю, кто может, я не могу этим похвастаться. Но хотеть этого, действительно, нужно. Состояние влюбленности, которое переживается в первые моменты совместного существования – это самое сильное чувство, это такая вспышка, аванс на всю жизнь, это как рекламный ролик того, что могло бы быть, а потом начинается тернистый путь к тому, что должно бы быть.
– Обычно это приводит к полному разочарованию: ах, вот это не то, что могло бы быть, ну и до свидания. Как с этим бороться?
– Надо верить, что это может быть. И если даже не верить, то надеяться, ну хоть за что-нибудь уцепиться: или за веру, или за надежду, или за хотя бы какую-то элементарную привязанность к этому человеку и вообще к тому, чего ты хочешь.
– Как вы считаете, до каких пор следует любой ценой сохранять брак?
– До последних.
– Самая распространенная проблема брака – «нет любви», причем нет ее уже годы, и вот эта духовная тяжесть…
– Знаете, я думаю, что когда у людей нет любви уже годы – это как запущенная болезнь, этот момент надо ловить сразу за хвост.
– И что тогда делать?
– И что-то делать. Вот ты чувствуешь, что ничего нет: что делать?
– А что делать, действительно?
– Заставить себя захотеть. Христос сказал, что Царство Небесное силой берется, любовь – это, наверное, собственно это и есть. Просить и умалять, чтобы у тебя появилось хоть какое-то маленькое желание. Потому что иначе, когда человек чувствует, что любви нет, – ну нет, и не надо.
– Обычно, когда человек фиксирует этот момент, это бывает для него сильным поражением, меняющим жизнь, и это наоборот направляет жизнь в другое русло. Во всяком случае, меняет взгляды человека на жизнь.
– Вы знаете, на самом деле меня бесполезно об этом спрашивать. Я все равно не знаю никаких рецептов, я только знаю одно: семья, семейные отношения, я имею в виду в первую очередь отношения между мужем и женой – очень хрупкая реальность, это во-первых, и во-вторых, я думаю, что дьявол очень много трудится для того, чтобы разрушить этот хрупкий, маленький сосуд. Это надо иметь в виду, я думаю, это даже естественно: в какой-то момент испытывать самые, ну не то чтобы негативные, но абсолютно холодные чувства. Это нормально, без этого, наверно, не преодолеть какой-то барьер. Я думаю, что это большинству пар дается как определенная преграда, которую они должны преодолеть.
– А это преодолевать нужно самому в себе, наедине с собой или обсуждать совместно с супругом?
– И так и сяк: и обсуждать, и в себе. Но начинать лучше с себя.
– В этом плане православным семьям – им труднее или легче?
– Я думаю, что легче, конечно, легче. Должно быть легче, если эта семья – часть Церкви, если они ходят в храм и причащаются Святых Тайн, конечно, должно быть легче. Хотя, знаете, Святой Дух дышит, где хочет. Но я знаю только, что много семей распадаются, и, наверно, раньше семьи с такой легкостью не распадались, потому что бытовая сторона играла решающую роль и она как-то спасала браки в конечном счете. Худо-бедно, но спасала.
– Священническая семья имеет такую особенность – тут как ни крути, надо оставаться в браке. А вы знаете священнические семьи, которые несчастливы?
– Да. Я знаю такие семьи.
– Это влияет на священническое служение?
– Наверное, влияет. Мало того, я знаю семьи, которые распадаются, и трагически распадаются. Современный мир – он довольно свободный, и для священнических семей сейчас распад – это не так страшно, как это было при временах более консервативных.
– По канонам Церкви, если семья распадается, священник должен оставить священническое служение?
– Нет.
– Как вы думаете, в последнее время таких случаев стало больше, меньше или просто больше стали говорить об этом?
– Я не могу сказать, что их очень много, но все-таки они присутствуют.
– Это же большая трагедия.
– Любой распавшийся брак – трагедия.
– Тем не менее, мне кажется, для священника это во много раз трагичней и по смыслу, и по сути его жизни. Если священник несчастлив в браке, как это может влиять на него как на священника? Как на человека это влияет – можно себе предположить, а вот как это влияет на священника?
– Я не знаю, не могу ответить на этот вопрос. И потом это зависит от человека, как он это в себе преодолевает. Я не знала достаточно близко священников, у которых вот такое ярко выраженное несчастье было бы в их семейной жизни. Хотя я знала такого священника, у которого с матушкой всю жизнь были очень тяжелые взаимоотношения: у нее был скандальный характер, а муж был очень хороший человек, но все-таки он провоцировал свою матушку на какую-то ревность и что-то такое. Они всю жизнь прожили скандаля, но прожили вместе и явно любили друг друга.
– Насколько, по вашему мнению, семья священника должна быть открыта его приходу? Насколько приход должен быть в курсе семейных дел, и вообще, видеть, лицезреть семью своего пастыря?
– Постольку-поскольку. Наверное, нормально, чтобы приход видел, что вот священник, вот его семья. Но и все, и не более того. Потому что, знаете, мы с вами не на Небесах живем. Это все по ситуации, на самом деле, смотря, где какой приход, как складываются отношения и насколько матушка востребована в этом приходе. Не думаю, что есть жесткие правила на этот счет.
– То есть если нет такой необходимости, чтобы приходить и петь в хоре, смотреть за подсвечниками, то лучше и не появляться?
– В каждой семье это должно решаться индивидуально и по обстоятельствам.
– У вас как сложилось?
– Ну, вот видите, можно сказать, что просто слились воедино с приходом[5], хотя я очень довольна, что отец Александр в одном приходе, а я в другом. Для нашей ситуации это очень хорошо.
– Так случайно получилось или сознательно?
– В большей степени отец Александр так хотел, так и получилось. Я какое-то время этому противилась, но теперь я вижу, что он абсолютно прав. Это действительно очень правильно.
– Вас не смущает тот момент, что вы не имеете близкой осведомленности в самых насущных приходских делах своего мужа?
– Абсолютно не смущает, я даже рада. Они меня абсолютно не касаются и не должны касаться в этой ситуации.
– У кого исповедуются ваши дети?
– У своего папы.
– Как это сложилось?
– Они все время к папе приходят в приход и другого варианта пока нет.
– От момента знакомства, от момента венчания прошло несколько лет, немало лет вы прожили вместе, понятно, что ваш муж изменился. Скажите, в чем он изменился к лучшему, а в чем– к худшему?
– Он изменился к лучшему. А к худшему он изменился только в том, что у него накопилась усталость, и от этой усталости он, конечно, иногда бывает резким с людьми. Честно говоря, я не могу сказать, что он к худшему изменился.
– Когда вы выходили за него замуж, что вам в нем больше всего нравилось?
– Мне нравился его ум, и потом, настолько глубока в нем добропорядочность и честность, – меня, конечно, это очень в нем привлекло. Своим благородством и умом он взял. Это как бы в самый первый момент, а потом я почувствовала, что ощущаю рядом с ним такой внутренний комфорт и спокойствие – это было вторым этапом.
– Есть у вашего мужа качества, приобретенные в браке?
– Не знаю. Наверное, есть. Сам отец Александр, загадочно улыбаясь, говорит, что он стал более щедрым и отзывчивым.
– И последний вопрос: наверное, сложно человеку оценивать самого себя, но все-таки, какую оценку вы вынесете своему браку и своим воспитательским результатам, может быть, что-то вы упустили?
– Оценка моя такая, что я так ничего и не умею по-настоящему: ни воспитывать не умею детей…
– Но готовить вы умеете?
– Ну, вот готовить, да, я научилась готовить. Мой муж доволен тем, как я готовлю.
– Это ваше приобретение в браке.
Ознакомительная версия.
