Поначалу я не собирался принимать участия в механическом процессе укладки, однако мне была понятна вся ошибочность теории Ньюалла и Лидделла в отношении тяжелого кабеля, метр которого в воде весит никак не менее 2 килограмм. Учитывая, что на маршруте Сардиния – Бона глубина могла порой достигать 3000 метров, я высказал самые серьезные сомнения в таком способе. С другой стороны, я не вполне разделял и опасения Деламарша, поэтому у нас периодически вспыхивали ожесточенные споры между мной, Деламаршем и Лидделлом, в результате которых я разработал собственный способ глубокой кабелеукладки, впоследствии ставший общеупотребительным. Состоял он в том, что сброс кабеля должен контролироваться тормозными системами с силой, соответствующей весу его падающей вертикально в воду части. Если судно при этом движется равномерно, кабель будет погружаться по прямой, наклон которой будет определяться скоростью хода корабля и скоростью оседания горизонтального участка кабеля. Если же провод не сдерживать, то неизбежно произойдет перерасход кабеля вследствие его неравномерной укладки. И напротив, сдерживание поможет проложить его наиболее экономично, дабы он не вился, огибая неровности дна, а шел прямо.
Эта простая теория была поддержана всеми участниками дискуссии, и господин Ньюалл обратился ко мне с просьбой помочь ему подготовить корабельные механизмы кабелеукладки в соответствии с ней. Однако сделать это было не так просто. Установленный на катушках тормоз, как мы выяснили по прибытии в Бону, был слишком слаб, чтобы сдержать спускаемый на большую глубину кабель. Кроме того, мощность паровой установки судна была явно недостаточной для того, чтобы противостоять той огромной силе, с которой кабель в процессе укладки будет стремиться соскользнуть вниз по наклонному желобу. Наконец, поскольку не было никакого устройства, которое измеряло бы величину этой силы в каждый конкретный момент, не было и возможности определять необходимую степень торможения. Эту последнюю проблему надо было решить первой, и я заказал плотнику простейший динамометр, который установил так, что по нему в любое время можно было узнать силу натяжения спускаемого кабеля. После этого я приказал укрепить тормозные диски и подвести к ним водяное охлаждение. И наконец, я убедил капитана корвета взять на буксир кабелеукладчик, дабы придать ему дополнительную силу, необходимую для того, чтобы противостоять тяжести укладываемого кабеля.
Проведя в авральном темпе все эти ранее не предусмотренные планом подготовительные работы, мы уже вечером начали прокладку кабеля от Боны. Пока вода была неглубокой, все шло хорошо и многие уже признали мои хлопоты излишними. Однако уже спустя несколько часов, когда глубина достигла солидных величин, оказалось, что даже укрепленного мною тормоза для сдерживания кабеля недостаточно. Из-за этого мы потеряли слишком много кабеля. Уже к утру его ушло на дно около трети, в то время как мы не прошли еще и пятой части пути. Еще была возможность добраться с оставшимся кабелем до мелководья неподалеку от Сардинии, но для этого надо было позаботиться и не израсходовать впредь ни одного лишнего метра. По просьбе господина Ньюалла я взялся это сделать с тем условием, что все руководство работами будет предоставлено мне без ограничения. После его согласия я тут же приказал нагрузить сдерживающие тормоза колодки всеми доступными тяжестями, какие будут найдены на борту, вплоть до наполненных водой ванн, которые изъяли из камбуза. Наконец посредством этой операции неконтролируемую раскрутку кабеля удалось прекратить. После этого мы уже могли выбрасывать кабель аккуратно, как говорят англичане, slak, то есть не больше и не меньше, чем было нужно. Натяжение кабеля все время находилось на пределе, и в любую минуту можно было ждать, что он лопнет. Несколько раз рвался железный провод оплетки, что уже само по себе было серьезной угрозой для кабеля, но мы, по счастью, оперативно реагируя на критические ситуации, смогли избежать разрыва. Наконец вечером, когда провода оставалось уже совсем немного, мой динамометр показал, что сила тяжести погружаемого кабеля сильно упала, что означало достижение нами прибрежного мелководья. Мы были рядом с целью!
Наша общая радость была столь велика, что даже главный оппонент и критик, господин Лидделл, поздравлял меня с успехом.
Это был первый случай прокладки глубоководного телеграфа, то есть проложенного на глубине более 1000 саженей[121]. Позже для такой прокладки тяжелый кабель уже не употреблялся, так как это было делом сложным, рискованным и дорогостоящим. Кроме того, лежащие рядом провода мешают друг другу вследствие индукции. И хотя эта работа была для меня сложной и изматывающей, я ее вспоминаю как увлекательную и поучительную. Без единой минуты отдыха, поскольку отвлекаться на отдых при прохождении через глубокие воды было опасно, постоянно сверяясь с динамометром и управляя тормозом, я опускал в море намотанный на установленный в трюме конус кабель. Прерывать работу было опасно, так как корабль не мог быстро остановиться. Приходилось все время соотносить силу тормозов, глубину вод и скорость судна, так как любая ошибка могла обернуться либо неоправданным расходованием кабеля, либо его опасным растяжением. Кроме того, нужно было еще и проверять надежность электрического сопротивления опускаемого провода. В случае обнаружения дефекта прокладка останавливалась, поврежденный участок извлекался и оперативно ремонтировался.
Постоянное психическое напряжение, а также осознание того, что любая совершенная мной ошибка может повлечь за собой потерю всего кабеля, весьма утомляли не только меня как руководителя работ, но и всех связанных с ними людей. После окончания прокладки, во время которой, дабы победить усталость, я пил в огромных количествах крепчайший черный кофе, мне для восстановления сил потребовалось несколько суток отдыха.
Это было мое первое посещение теплых краев. В течение всего времени поездки из Генуи в Кальяри[122] и далее в алжирскую Бону нас сопровождала великолепная солнечная погода. Я был в восторге от прозрачной синевы Средиземного моря, от снежной белизны пенных гребней его волн, а пьянящим свежим морским воздухом трудно было надышаться, его хотелось вдыхать еще и еще. Величественно-прекрасное зрелище представлял собой замок Кальяри, весь утопавший в исключительно высоких и пышно цветущих кустах алоэ. По совету капитана корвета, получившего информацию о том, что в порту свирепствует лихорадка, мы не стали в нем останавливаться, а провели ночь на развалинах замка. Этот роскошный ночлег под лунным небом Италии, на высоком скалистом берегу, сопровождаемый убаюкивающими звуками морского прибоя, я не забуду никогда.
Электрические испытания, проводившиеся во время проверки, показали, что изоляция была отнюдь не совершенна, но когда уже в следующем году линия была сдана в эксплуатацию, оказалось, что заданным условиям, по которым потеря тока не должна была превышать определенного процента, не соответствует лишь один провод из четырех. Этот четвертый провод был явно сильно поврежден, и его было решено не использовать. Однако после того, как путем подбора подходящего режима работы выяснилось, что использование на нем только положительного тока сводит дефект к приемлемому результату, и он тоже был принят.
Теорию кабелеукладочных работ я изложил лишь в 1874 году в представленной Берлинской академии наук монографии «Вклад в теорию прокладки и исследования подводных телеграфных линий». В моем архиве сохранилась копия письма, в котором я после окончания прокладки средиземноморского кабеля объяснял уже упоминавшемуся мистеру Гордону, акционеру компании «Ньюалл и Ко», принципы моей теории. Позволю себе привести его здесь полностью, поскольку оно является первым письменным изложением современных принципов глубоководной кабелеукладки.
Берлин. 26 сентября 1857 года
Уважаемый мистер Гордон!
Вернувшись вчера из поездки, я нашел Ваше письмо от 17-го числа.
Сперва я представлю Вам некоторые сведения из доклада, который получил сегодня от инженера Вейшелмана, вернувшегося из Боны.
Нет никаких сомнений в том, что провод № 1 поврежден и повреждение это произошло недалеко от берегов Африки и связано с нарушением изоляции, из-за чего незащищенная проволока вошла в соприкосновение с водой. Не исключено, что дефект находится в месте соединения прибрежного конца с тонким кабелем. Более точно ничего сказать нельзя, поскольку контакт с водой не позволяет точно измерить сопротивление провода. Однако место повреждения находится никак не дальше 4 немецких миль от берега, а вероятно – гораздо ближе.
