Ознакомительная версия.
Прилетев в Тбилиси, Иванов сходил на площадь перед парламентом, поговорил с лидерами оппозиции, в том числе Михаилом Саакашвили, встретился со своими тбилисскими друзьями, а утром отправился в загородную резиденцию Шеварднадзе. К тому моменту он уже убедился, что Шеварднадзе окончательно потерял авторитет и влияние. Если бы Путин потребовал от него предотвратить революцию, то Иванов, наверное, попытался бы. Но поскольку такого требования не было, министр прямо сказал Шеварднадзе, что не верит в его политическое будущее и считает, что надо срочно начать переговоры. Через несколько часов Иванов свел Шеварднадзе и тройку лидеров оппозиции во главе с Саакашвили за одним столом, похлопал их по плечу и сказал: «Президент Путин попросил меня помочь вам принять политическое решение. Теперь дело за вами — провести переговоры и избежать кровопролития. На этом я с вами прощаюсь»[23].
Иванов сразу улетел в Батуми, а там узнал, что Шеварднадзе подал в отставку. Старый президент ждал ясных слов поддержки и, не услышав их, истолковал сигнал Иванова как требование сдаться на милость победителей.
4 января 2004 года в Грузии прошли досрочные президентские выборы. Их выиграл Михаил Саакашвили, который уже через месяц отправился в Москву со своим первым зарубежным визитом. На встрече в Кремле новый грузинский президент восторженно говорил, что очень уважает Путина и очень хочет быть на него похожим (действительно, в последующие месяцы он начал выстраивать в Грузии практически путинскую вертикаль власти). А еще Саакашвили заверил Путина, что постарается исправить многочисленные ошибки, которые допустил Шеварднадзе.
Как вспоминает Саакашвили, в ответ Путин прочитал ему небольшую лекцию об отношениях с США. Он рассказал историю про то, как должен был в 2003 году лететь в Молдавию на подписание соглашения о молдавско-приднестровском урегулировании, передовой борт уже даже вылетел, когда ему позвонил президент Молдавии Владимир Воронин. Он якобы сказал, что подписания не будет, потому что ему «запретил второй секретарь американского посольства». Потом рассказал вторую историю — про то, как президент Литвы просил Путина о скидке на газ, но тот отказал, потому что литовцы плохо себя ведут. «Мораль была проста, — говорит Саакашвили, — не надо быть плохим и не надо дружить с американцами».
Расстались Путин и Саакашвили, несмотря ни на что, довольные друг другом: грузинский президент был по-прежнему очарован старшим товарищем, российский был убежден, что наставил младшего коллегу на путь истинный.
Отношение к Грузии и Саакашвили резко поменялось только после того, как тот поддержал «оранжевую революцию» на Украине. Тогда-то в Кремле переосмыслили отношение к событиям в Грузии. Невольный творец грузинской революции Игорь Иванов не смог поспорить — он к тому моменту уже был отправлен в отставку. Под занавес первого срока Владимира Путина министром стал Сергей Лавров.
Лишь осенью 2004 года московские конспирологи вдруг пришли к выводу, что недооценили врага. Революции вокруг границ России, грузинская, украинская и даже абхазская — результат антироссийского заговора. Более того, очевидно, что у «заокеанских покровителей» «цветных революций» есть следующая цель — Россия. И «оранжевую революцию» в России надо любой ценой не допустить.
В 2005 году паника усилилась: в апреле революция произошла в Киргизии — маленькой среднеазиатской стране, одной из самых бедных республик бывшего СССР. Протестующие свергли президента Аскара Акаева и разграбили его резиденцию. Сам Акаев убежал в Москву, уверяя принимающую сторону, что пал жертвой американского заговора, а вовсе не был свергнут мелкими лавочниками, уставшими от постоянных поборов.
Представители США уверяли, что к революции в Киргизии не имели никакого отношения — наоборот, Акаев их даже устраивал, так как еще в 2001 году дал возможность (с согласия Путина) разместить американскую военную базу в аэропорту Бишкека. Однако Джордж Буш радостно приветствовал движение киргизского народа к демократии, а в Кремле это заявление сочли чистосердечным признанием.
Из Киргизии революция едва не перекинулась в соседний Узбекистан, самую густонаселенную республику Центральной Азии. Восточная часть этой страны, расположенная в Ферганской долине, отрезана от остального Узбекистана горной грядой, соединяет их лишь небольшой перевал. Окраина Ферганской долины принадлежит Киргизии, и победа тамошней революции сказалась на настроениях соседей, и вскоре после победы киргизской революции там начались протесты. Даже не против властей — просто в городе Андижане вышли на главную площадь родственники предпринимателей, которых посадили в тюрьму, чтобы отобрать их бизнес. Семьи требовали вернуть им кормильцев.
Потом были провокации, на митинг вышел весь город, всех заключенных освободили. А в ночь на 13 мая 2005 года милиция расстреляла митингующих. Расстрел начался на главной площади — там, где шел митинг. Жители Андижана в страхе побежали в сторону границы с Киргизией — это примерно 15–20 километров от города. Но на дороге стояли заградотряды, которые продолжали отстреливать убегающих. Несколько тысяч человек сумели спастись, укрывшись в Киргизии. Власти Узбекистана требовали их выдать как террористов, но Киргизия переправила их в качестве беженцев в страны ЕС.
Оказавшись первым человеком, который сумел победить «цветную революцию», президент Узбекистана Ислам Каримов стал для Владимира Путина героем. Спустя пять месяцев после андижанской резни Россия и Узбекистан подписали договор о союзнических отношениях, в котором гарантировалось, что в случае, если подобная угроза режиму Каримова повторится, Россия окажет военную помощь.
«По законам невроза катастрофа на Украине немедленно отразилась во всех прочих местах — с темы Украины она перешла на внутреннюю политику, — констатирует сегодня Глеб Павловский, тогдашний советник администрации президента. — Мы стали думать только о том, что не готовы к “цветной революции”. И я не являюсь исключением, я тоже думал только об этом».
Так в России Владимира Путина начался новый исторический этап. Интеграция с Западом, дружба с европейскими лидерами, разговоры о европейских ценностях — все это начало отходить в прошлое. Средневековый Московский Кремль, который уже несколько столетий никто не осаждал, вновь почувствовал себя осажденной крепостью. И именно эта паника заставила Владимира Путина требовать от Владислава Суркова немедленных действий.
2 ноября 2004 года в США прошли президентские выборы. Это случилось всего через три дня после первого тура выборов на Украине и за 20 дней до второго тура, который и положил начало выступлениям на Майдане. В резиденции американского посла в Москве Александра Вершбоу был прием. Мониторы показывали прямой эфир CNN, в большом зале были установлены картонные фигуры Джорджа Буша и Джона Керри, с которыми с удовольствием фотографировались гости. В ту пору на приемы в американское посольство приходили почти все московские селебрити, в том числе депутаты Госдумы и журналисты государственных каналов. Только через десять лет это станет абсолютным моветоном, а у входа гостей будут караулить корреспонденты все тех же государственных каналов с вопросом: «За сколько вы продались американцам?»
Но 2 ноября 2004 года в Спасо-хаусе собрался весь политологический бомонд, в том числе те, кто только что прилетел из Киева. Они гордо гуляли по залу, излучая полную уверенность в том, что кампания Януковича под их чутким руководством идет блестяще, дело почти сделано и их кандидат практически победил. Внук сталинского наркома иностранных дел Вячеслава Молотова, политолог Вячеслав Никонов, который спустя несколько лет возглавит фонд под названием «Русский мир» и станет депутатом Думы, потягивал виски и шутил про то, что вот, мол, какая в США нестабильность — в день выборов неясно, кто победит: Буш или Керри. Другое дело на Украине — заранее понятно, что выиграет наш, Янукович.
Эта бравада очень скоро рассеялась. Джордж Буш убедительно победил. Реальный расклад голосов был всего 51 % против 48 % в пользу республиканца, но на Кремль победа Буша произвела колоссальное впечатление. Он переизбрался на второй срок, а заодно получил полный контроль над обеими палатами конгресса. Он производил впечатление абсолютного хозяина всего мира, «военный император» — так называли его в Кремле.
Долгое время Джордж Буш был для Владимира Путина моделью идеального президента, считает Глеб Павловский: «сильный лидер, ломающий правила». Он относился к Бушу с завистью и уважением и в то же время со страхом.
В январе 2005 года в своей второй инаугурационной речи Буш заявил: «Политика Соединенных Штатов — искать и поддерживать ростки демократических движений и институтов в каждой стране и каждой культуре. Наша главнейшая цель — покончить с тиранией по всему миру». Это называлось «доктриной Буша» — новый для американской политики подход, при котором США фактически становились мировым жандармом, прикрываясь словами о борьбе за демократию и права человека.
Ознакомительная версия.
